У Гарри с лица моментально слетела улыбка. Он совсем позабыл о Федди. Как, должно быть, огорчится Мэдисон, обнаружив в своей клетке другого попугая. Нужно всё ему объяснить, и немедленно.
— Мэд! — выпалил он. — Погоди!
— Что такое, Гарри? — Попугай замер у самого входа в гостиную, удивлённо поглядывая на мальчика.
Гарри судорожно размышлял о том, как смягчить удар.
— Послушай, Мэд. Я должен сказать тебе кое-что очень важное. Я был сегодня так счастлив, что совсем позабыл об одном неприятном сюрпризе. Папа подарил мне на день рождения один подарок. В общем, сам бы я такой никогда не попросил. Прости меня.
— П’ошу п’ощения, — донеслось из гостиной.
Повисла напряжённая тишина. Мэдисон медленно развернулся, вошёл в комнату и посмотрел на свою клетку. Оттуда на него во все глаза глядел Федди. Гарри зажмурился. Наконец Мэдисон тихонько присвистнул. Федди ответил ему радостным попискиванием. У Гарри язык прилип к горлу.
— Ну же, старина, — обратился к нему Мэдисон. — Иди сюда. Представь нас друг другу.
— Э… его зовут Федди, — пробормотал Гарри. — Федди, это Мэдисон.
— П’ек’асная погода, — тут же сказал Федди.
— Он всегда несёт чепуху, — торопливо пояснил Гарри. — Честно говоря, Мэд, это бестолковая птица. Мы обязательно вернём её в магазин. Прямо завтра. Уверен, папа не будет возражать.
В гостиную робко вошли родители.
— Конечно не будут, — подтвердил господин Холдсворт. — Ну, Мэд, что же ты не включаешь телевизор?
— П’ошу п’ощения, — пропел Мэд на манер Федди. — Что я за бестолковый попугай. — И к изумлению Холдсвортов, обе птицы весело захохотали.
Глава пятнадцатая
Чудесное воссоединение семьи произошло в ноябрьский четверг. Мэдисона почему-то интересовало, какой это по счёту четверг. Попугай был очень доволен, когда услышал, что первый.
В пятницу утром господин Холдсворт позвонил в полицию, где ему радостно сообщили, что арестован неуловимый грабитель. Преступником оказался некий Сильвер Ворэ. В его квартире были обнаружены ценности, похищенные из домов Гринвича.
— Можете спать спокойно, сэр, — заявил полицейский. — Этот Сильвер вывел нас ещё на нескольких злодеев. Удивительно, что наводку нам дал какой-то американский шутник.
— Шутник?
— Да, он позвонил по телефону и сказал, что его похитили, но он как раз собирается выбраться на свободу через дымоход. Кроме того, он утверждал, что его рост девять дюймов.
Также господин Холдсворт узнал в справочном бюро адрес Клода Клаттербака и послал ему по почте пятьдесят фунтов.
— Повезло так повезло, не будь я Клод Клаттербак, — сказал про это Мэдисон голосом Клода Клаттербака.
В субботу вечером вся семья играла в «Монополию». Мэдисон снова был непобедим и занял сразу три сектора, среди которых, конечно, была Трафальгарская площадь.
В понедельник началась новая четверть, и Гарри с лёгким сердцем вернулся в школу, предвкушая уютные вечера за учебниками на пару с Мэдисоном.
Госпожа Холдсворт хотела закатить праздничный ужин в честь Мэда, но тот попросил её пока повременить с этим.
— Когда же ты хочешь устроить праздник? — спросила госпожа Холдсворт.
— Если вы, мадам, не возражаете, то в четвёртый четверг ноября, — любезно ответил Мэд.
Госпожа Холдсворт была заинтригована, но согласилась. «Быть может, у Мэда в четверг день рождения», — подумала она.
Федди остался жить у Холдсвортов. Конечно, папа спросил Гарри, что тот намерен делать с лишним попугаем, а тот, в свою очередь, спросил совета у Мэда. Мэдисон, к всеобщему удивлению, был в восторге от нового соседа и не хотел никуда его отпускать.
— Вы же не можете так просто выставить Федди, — запротестовал он. — Птице здесь хорошо. К тому же ночами, пока вы спите, у меня теперь есть компания.
Действительно, каждый вечер, когда Гарри ложился спать, попугаи устраивались на одной жёрдочке и о чём-то щебетали. Каждый раз, когда Гарри подходил к клетке, чтобы пожелать им спокойной ночи, Мэд отвечал ему тем же, а Федди лопотал своё привычное извинение или очередной прогноз погоды.
Но однажды на традиционное «доброй ночи» Федди гордо ответил: «Сладких снов».
— Ты учишь своего друга по ночам новым словам? — спросил Гарри Мэдисона за завтраком.
Мэдисон на секунду застыл с ложкой в клюве, замялся, а потом уклончиво сказал: