— Я должен был это сделать, детка, — позже рассказывал Мэдисон Гарри. — Кошак Джонни пришёл за мной. Он или я, третьего было не дано. Я подумал, пусть это будет он.
В решении важных вопросов родители Гарри с каждым днём всё больше полагались на Мэдисона.
Господин Холдсворт, возвратившись с работы, смотрел в компании попугая вечерние новости и, пока жена готовила ужин, а сын делал уроки, с жаром обсуждал с ним самые важные сюжеты.
Бывший хозяин привил Мэдисону живой интерес к странной мании людей пытаться вершить судьбы мира — мира, который, как они полагали, принадлежит человеку и который они тем не менее методично разрушали. Мэдисон, хоть и не говорил об этом вслух, полагал, что попугаи управились бы с делами на планете куда лучше, чем люди.
Следующий воскресный кроссворд господин Холдсворт и Мэдисон расщёлкали, как семечки. Вместе они оказались блестящей командой.
Дарования Мэдисона не исчерпывались одними интеллектуальными занятиями. Оказалось, что в нём таился и талант садовода. Крепкий клюв легко извлекал мелких паразитов, многие из которых пришлись попугаю по вкусу. Долгими светлыми летними вечерами господин Холдсворт и попугай работали бок о бок на садовом участке, вот только разговаривать они остерегались, чтобы докучливые соседи не узнали их секрет.
Поначалу госпожа Холдсворт втайне побаивалась, что Мэдисон, вылетев из клетки, загадит ковры и мебель. Тема была настолько деликатной, что мама Гарри никак не могла решиться задать попугаю волновавший её вопрос. Наконец она выдвинула в качестве парламентёра сына.
Гарри сразу перешёл к делу:
— Мэд, мама спрашивает, не хочешь ли ты воспользоваться туалетом.
— Нет, Гарри, не хочу. Но отлично понимаю, на что намекает госпожа Холдсворт.
— Правда?
— Я с ней переговорю.
Мэдисон нашёл маму Гарри на кухне.
— Госпожа Холдсворт, мадам, — начал он.
— Да, Мэдисон?
— Я насчёт личной гигиены людей и попугаев…
Госпожа Холдсворт удивлённо вскинула брови.
— Не тревожьтесь на мой счёт, мадам. Я всегда делаю это в саду. А ночью использую для этих целей клетку. — Про себя Мэдисон считал, что только для таких дел клетка и годится.
Заметив на лице госпожи Холдсворт смущение, Мэдисон моментально переменил тему.
— Как аппетитно выглядит это печенье, — заметил он.
— Хочешь попробовать?
— Тает на языке. — Мэдисон блаженно закатил глаза. — Песочное печенье всегда должно быть такого светло-золотистого цвета. Главное — не передержать его в духовке.
— Откуда ты всё это знаешь? — улыбнулась госпожа Холдсворт.
— Как не знать, мадам. Джордж обожал готовить.
— Правда? — восхитилась мама Гарри. — Я тоже. Может быть, ты поделишься со мной какими-нибудь заморскими рецептами?
Когда Гарри наконец зашёл в кухню, его мама и попугай были поглощены разговором.
— В Америке шоколадно-ореховые пирожные готовятся так, — ораторствовал попугай. — Берём двухсотграммовую плитку шоколада, лучше горького, но и не слишком сладкий тоже сгодится. Орехи пойдут любые — миндаль, фундук, арахис. Ломаем шоколад на дольки и растапливаем, потом добавляем в кастрюлю сто граммов сливочного масла…
— Подожди, Мэдисон, — попросила госпожа Холдсворт. — Я не успеваю записывать.
Мэдисон сделал паузу и продолжил диктовку. Он даже сумел почти без запинки выдавить из себя «разбить два яйца», посчитав, что эта жертва стоит благого дела.
— Я и не знала, что ты сладкоежка, Мэдисон, — улыбнулась госпожа Холдсворт.
— По правде говоря, мадам, я обожаю сладкое. Да и вообще предпочитаю есть то же, что и люди.
— Мэдисон, а ты помнишь ещё какие-нибудь рецепты? — спросила мама Гарри.
— Мэд, ты сегодня совсем не ел семечки, — вечером сказал Гарри попугаю.
— Что-то не хочется, — невнятно ответил Мэд. Его клюв был набит шоколадно-ореховыми пирожными.
Глава седьмая
Вскоре Гарри смекнул, что выполнение домашней работы в компании Мэдисона превращается в сплошное удовольствие.
Однажды, когда он задумчиво грыз карандаш, печально глядя на пустую страницу тетради, в детскую влетел попугай.
— Мэд, я запутался, — пожаловался Гарри.
Попугай спикировал на плечо мальчика и поглядел на раскрытый учебник.
— С чем мучаешься, дружок?
— С английским.
— С английским?! — воскликнул Мэдисон. — С венцом всех существующих языков, с языком блистательного Шекспира? Так в чём дело?