Они неустанно пускают свои отравленные стрелы, и этот разлад между наружным смирением и внутренней злобой завершается при последнем слове жутким смехом, обрывающимся внезапно резко, между тем как лицо, судорожно искаженное выражением покорности, некоторое время хранит неподвижность маски, и только глаз, злой глаз, поблескивает на нем, грозящий и смертоносный".
Обилие лондонских впечатлений не могло отвлечь Гейне от мыслей о том, что делается там, на родине. Он не видел немецких газет и журналов, не знал, как приняли его "Книгу Лс Гран". Душевной тревогой полны письма поэта к друзьям. Он спрашивал Фарнгагена (}юн Энзе о судьбе своей новой книги, не запретили ли ее, и тут же признавался: "Все равно написать ее было необходимо.
В наше мелкое, раболепное время должно было чтонибудь произойти. Я сделал свое и посрамил тех жестокосердных друзей, которые когда-то собирались сделать так много, а теперь молчат..."
Гейне и тосковал по родине, и со страхом думал о своем возвращении. Не ждут ли его преследования и аресты, не заткнут ли ему рот немецкие власти? С неприязнью вспоминал он о Гамбурге, не привлекал теперь поэта и Берлин, "с его пустой жизнью, хитреньким эгоизмом, мелкой пылью".
Гейне провел две недели на английском морском курорте Ремсгстс, затем отправился в любимый Нордерней и в последних числах сентября очутился в Гамбурге.
"КНИГА ПЕСЕН"
Юлиус Камнc с нетерпением ожидал приезда Гейне.
"Книга Лс Гран" имела огромный успех в Германии.
В разных газетах появились восторженные отзывы. В одном из них говорилось: "Здесь автор как по содержанию, так и по форме поднимается до такого совершенства, которое позволяет ему занять место в первом ряду немецких юмористических писателей". Автор этой статьи старался изобразить новое произведение Гейне, как "юмористику", для того чтобы оградить его от нападок со стороны властей. Но реакционеры подняли вой, обвиняя Ге.йне во вредных политических идеях. Правительства Пруссии, Австрии, Ганновера, Мекленбурга и некоторых мелких княжеств запретили распространение второго тома "Путевых картин". Все это только содействовало огромной популярности книги. Ее тайно перевозили через таможни, продавали из-под полы, передавали из рук в руки. Молодое поколение Германии увлекалось книгой, где была рассказана правда о прошлом и настоящем родины.
Кампс получил немалый доход от второго тома "Путевых картин". Кроме того, его фирма "Гоффман и Кампе"
становилась все популярнее благодаря произведениям Гейне. Он тепло встретил своего молодого автора и поздравил его с такой большой удачей.
- Многим не понравилось, - весело сказал Гейне, - что моя книга - это военный корабль с десятками пушек на борту. Уверяю вас, господин Кампе, что снаряжение третьего тома "Путевых картин" будет еще более грозным. Я изобрел для него совершенно новый порох!
Гейне передал Кампе объемистую рукопись.
Издатель удивился:
- Как, уже готов третий том? Вы превосходно работаете.
- Не радуйтесь преждевременно, - улыбаясь, сказал Гейне, - я вам принес стихи.
- Стихи?.. - протянул Кампе. - Но это совсем не ходкий товар.
- Ничего не поделаешь. Здесь десять лет моей поэтической работы, и я хочу, чтобы вы издали эту книгу.
Иначе мне придется обратиться к другому издателю.
Кампе сощурил глаз. Он это делал всегда, когда хотел выразить сомнение или недоверие.
- Предположим, господин доктор, что вы к комунибудь и обратитесь. Никто в Германии, кроме Юлиуса Кампе, не станет издавать ваших стихов, да и стихов вообще. Не возражайте мне, прошу вас.
Кампе раскрыл рукопись, переданную Гейне, и сказал:
- Читайте вслух.
Гейне покорно взял листок и прочел тихим, немного глухим голосом:
Они меня истерзали
И сделали смерти бледней,
Одни - своею любовью,
Другие - враждою своей.
Они мне мой хлеб отравили,
Давали мне яда с водой,
Одни - своею любовью,
Другие - своею враждой.
Но та, от которой всех больше
Душа и доселе больна,
Мне зла никогда не желала,
И меня не любила она!
Кампс ничего не сказал. Он взял из рук Гейне листок, вложил его в рукопись и снова раскрыл ее в другом месте.
- Прочитайте это, - отрывисто сказал он.
Гейне улыбнулся: издатель устроил ему лотерею. Ну что ж, вытянем еще билетик!.. И он прочитал:
Когда твоим переулком
Пройти случается мне,
Я радуюсь, дорогая,
Тебя увидев в окне.
За мной ты большими глазами
С немым удивленьем следить:
"Что нужно тебе, незнакомец,
И кто ты, о чем ты грустишь?"
"Дитя, я - поэт немецкий,
Известный всей стране,
И высшая слава, быть может,
Досталась на долю и мне.
А нужно, дитя, мне того же,
Что многим в нашей стране.
Быть может, злейшая мука
Досталась на долю и мне...
Открылась дверь, и в кабинет Кампе вошел его секретарь. Чтение было прервано. Поэтическое настроение рассеялось. Кампе просил Гейне оставить рукопись. Чувствовалось, что стихи взволновали его и он хочет подумать об издании этой книги. Действительно, при следующей встрече с Гейне Камне деловито спросил:
- Как назовем вашу книгу?
Гейне задумался:
- Не знаю... Там главным образом песни. Может быть, назвать... "Книга песен"?
Поэт не спрашивал у издателя, на каких условиях он выпускает его сборник, а Кампе делал вид, что только горячая любовь к стихам заставляет его решиться на такое невыгодное дело. В конце концов он выплатил поэту пятьдесят луидоров и взял с него расписку, что тот пожизненно отказывается в его пользу от гонорара за последующие издания "Книги песен". И только впоследствии Гейне горько раскаивался в этой сделке: еще при жизни поэта "Книга песен" выдержала тринадцать издании и обогатила Камне.
Стихотворения Гейне завоевали всеобщую любовь.
И это неудивительно! В них было столько непосредственности и свежести; они дышали простотой народной песни и вместе с тем выражали тонкие и глубокие чувства современного человека.
И "Юношеские страдания", что составляли его первую книгу "Стихотворения", и "Лирическое интермеццо", и "Возвращение на родину", и два цикла "Северного моря", ц стихотворения из "Путешествия по Гарцу" все это богатство поэтического чувства, сверкающих образов и острой иронии было пополнено новыми, еще не входившими в сборники стихотворениями. Гейне приложил немало стараний, чтобы каждое, даже самое маленькое, стихотворение было связано в цикле с соседними. Получалась своеобразная симфония душевных переживаний поэта, и сильный, страстный голос его сердца перекликался с голосами лесных птиц, шумом рек и водопадов, запахами цветов и сверканием золотых звезд. Гейне был живописцем природы и находил смелые, неожиданные краски для ее изображения. Яростный дождь, хлеставший над Северным морем, он описал так, как еще никто до него не описывал: