Самсон Гейне как член общества попечения о бедных с удовольствием выполнял долг оказания помощи нуждающимся. Трудно было бы найти более подходящего человека для этой миссии. Самсон Гейне был очень отзывчивым, добрым и учтивым со всеми, даже с самыми бедными.
нe довольствуясь общественными суммами, собранными для раздачи, он жертвовал и собственные деньги, раскладывая их в отдельные мешочки. По своему усмотрению он вместе с мешочком от общества попечения вручал бедняку и свой мешочек. Практичная Бетти не раз попрекала мужа за расточительность и утверждала, что недалек тот час, когда он сам будет стоять с протянутой рукой. Но, хотя дела Самсона Гейне шли неважно, он только посмеивался над словами жены.
В одну из таких пятниц отец разбудил Гарри, велел ему встать и при этом произнес речь, как всегда тщательно подготовленную заранее: ведь говорить ему было трудно - красноречием он не отличался.
- Сын мой, - сказал спокойно, но торжественно Самсон Гейне, - я хочу, чтобы ты присутствовал при раздаче денег нуждающимся. В мире столько злых и жестоких людей, что все твои лицейские учителя, включая и ректора Шальмейера, не могут научить добру. Вставай, одевайся и приходи в гостиную. Там ты будешь учиться добру! Ты ведь не маленький, тебе уже пятнадцать лет.
Когда Самсон Гейне усадил Гарри рядом с собой на высокий стул за большой стол с медными подсвечниками и мешочками с деньгами, он сказал сыну как бы в дополнение своей речи:
- Есть люди, которые утверждают, что у них доброе сердце, но от этого сердца до кармана с кошельком очень далекое расстояние и между их добрым намерением и выполнением его время тащится, как почтовый дилижанс.
Но у истинно добрых людей это расстояние покрывается с быстротою арабского скакуна.
Между тем в передней уже раздавался гул голосов и шарканье ног. Наконец няня Цнипель, исполнявшая в эти дни роль привратника, открыла дверь в гостиную и сказала:
- Входите поодиночке, один за другим и вытирайте ноги.
Из передней к столу протянулась длинная очередь. Тут были бедняки разных возрастов: седые старики, женщины на костылях, даже маленькие дети, круглые сироты. Самсон Гейне хорошо знал своих клиентов. Он разговаривал с каждым из них, справляясь о делах и здоровье, а Гарри ему подавал мешочки, которые бедняки прятали, рассыпаясь в благодарности. К столу подошла старуха Фладер. Вернее, ее приволок внучек, рыжий мальчик со злыми зелеными глазками, по имени Юпп.
Гарри хорошо знал этого соседского мальчика, который постоянно дразнил его, как и другие мальчишки, крича имя Гарри по-ослнному, задевая его длинной удочкой и бросая в него "лошадиные яблоки". Юпп сердито взглянул на Гарри и тотчас же опустил глаза, поддерживая дряхлую бабушку. Самсон Гейне подал ей стул и старался подбодрить старуху, очевидно СТОЯВШУЮ на краю могилы. Высохшая, бледная, скорее похожая на привидение, чем на человека, старуха Фладер лопотала тихим дребезжащим голосом слова признательности и при этом положила руку на голову Гарри, как бы благословляя его. Обращаясь к внуку, она сказала растроганно:
- Юпп, поди поцелуй ручку милому мальчику.
Должно быть, она это сказала потому, что Гарри сам протянул ей два мешочка. Юпп состроил кислую гримасу, но выполнил приказание бабушки.
От поцелуя Юппа Гарри жгло, как от укуса змеи.
Смутившись, Гарри вынул из кармана несколько медных монет, все свое достояние, и подал Юппу. Тот, не сказав ни слова, пересчитал монеты и равнодушно сунул их в карман куртки. Впоследствии, встречая Гарри на улице, Юпп по-прежнему дразнил его, задевая удочкой, и бросал в него "лошадиные яблоки".
Когда Самсон Гейне роздал все мешочки и закончил прием бедняков, нянька Циппель открыла окна, чтобы проветрить комнату, в которой стоял густой чад от нагоревших сальных свечей. Самсон Гейне вскоре ушел к себе; тут нянька поманила Гарри и таинственно сказала
- Иди сейчас же ко мне на кухню.
Гарри не заставил себя просить дважды. Кухня с детства таила для него какое-то очарование. Это был особый мир вещей и людей, ни с чем не сравнимых. Кухарка орудовала у очага ухватами, кочергами и длинными ложками: таинственно кипел котелок, и вода, булькая, шеитала какие-то странные истории; черный кот, любимец Циппель, грелся у огня, мерцая темно-зелеными глазами. Здесь по вечерам бывало особенно уютно, когда Циинель рассказывала страшные сказки о белых призраках, появляющихся в полуразрушенных рейнских замках в дни полнолуния, о девушках, утопившихся в реке и ставших русалками, о злоключениях Оттилии, королевской дочери, на чужбине и о многом другом. Гарри впитывал в себя народные сказки и поверья. Его горячее воображение рисовало все эти волшебные истории с большой ясностью: по ночам сказки старой Циииель, песни, которые она пела мальчику, отражались в его путаных, загадочных снах. Иногда Бетти появлялась на кухне и разгар рассказов Ципиель и безжалостно прогоняла Гарри в комнаты, несмотря на его мольбы. Порой кухню пoсещала старуха с трясущейся седой головой и дрожащими руками. Голова ее была покрыта темным платком, носила она какую-то странную одежду, напоминавшую древнегреческий хитон, а рука ее всегда сжимала толстую сучковатую палку. Удивительно было видеть ее среди городских улиц, потому что она напоминала лесную колдунью, жившую где-нибудь в дикой чаще. И действительно, эту женщину, имени которой никто не знал, считали ведьмой. Все звали ее Гохенкой, так как она была родом из города Гоха. Гохеика занималась колдовством и знахарством. Говорили, что она хорошо излечивает от дурного глаза. Поэтому-то Циппель и позвала Гарри на кухню. Она испугалась за своего питомца, услышав, как старая Фладер нашептывала что-то, обращаясь к Гарри.
И хотя это были слова благословения, Циппель все же, нз суеверия, первым делом трижды плюнула на голову мальчика, чтобы отвести сглаз. Гарри не противился этому: он не хотел огорчать свою няньку, которую очень любил за сказки и песни. На кухне сидела Гохенка. Она уже знала, что от нес требуется. Не здороваясь с Гарри, Гохенка обожгла его колючими черными глазами. Затем приступила к делу: намочив скрюченный палец слюной, она провела им по лицу Гарри, шепча какие-то заклинания. Гарри даже показалось, что она произносит латинские слова: но, как он ни был силен в латыни, он не мог разобраться в смысле ее заклинаний, да едва ли и старуха знала, что она говорит. Лицо ее было сурово-сосредоточенным, морщинки змеились по щекам. Она отрезала несколько волос на голове мальчика, пошептала над ними, затем взмахнула рукой по воздуху. Лицо Гохенки посветлело, и она сказала, обращаясь к Циппель:
- Ну вот, ничего дурного не будет... не будет...
Гарри пристроился на скамейке в углу, ожидая какихнибудь новых рассказов. Но женщины говорили о чем-то своем, неинтересном, и мальчик уже собирался уйти из кухни, как вдруг Тохенка обернулась к нему и поманила пальцем. Гарри приблизился. Он, правда, побаивался, чтобы ведьма не проделала с ним еще каких-нибудь штук, но не подал виду, что ему это неприятно. А Гохенка смотрела на него, как бы обдумывая что-то, а потом сказала:
- Такой хороший, такой красивый мальчик! Приходи ко мне, в мою хижину. Приходи, там ты увидишь чудеса.
Гарри раскраснелся от неожиданности. Давно уже он хотел побывать у Гохенки, о которой рассказывали столько занятного. Но Гарри не знал, как это сделать и где она живет.
- Приходи же ко мне, не пожалеешь! - говорила Гохенка. - Как выйдешь за ворота города, иди все прямо, не поворачивай ни влево, ни вправо, до самой старой мельницы. Поднимись на горку, пройди вдоль опушки леса, а там, кого ни встретишь, спроси, как пройти к Гохеике, - каждый скажет.
Несколько дней Гарри мучила неясная тревога. По временам он задумывался на уроках и даже ответил неппопад учителю, аббату д'Онуа, чем привел его в совершенную ярость. Аббат д'Онуа преподавал французский язык и считал, что немец, плохо отвечающий французский урок, ведет себя вызывающе по отношению ко всей Франции и выказывает пренебрежение к ее императору. Аббат д'Онуа вообпле не любил Гарри за его живой, иронический ум и насмешливое отношение к системе его преподавания. Аббат д'Онуа добивался, чтобы мальчики зазубривали уроки и выпаливали по первому требованию все правила и исключения слово в слово, как это написано в учебнике, составленном самим аббатом. Учитель наказал Гарри за рассеянность и оставил его на два часа после уроков.