Может быть, вы хотел.и бы сообщить мне еще что-нибудь "специальное" относительно Вашей книги, - в таком случае, сделайте это поскорее.
Ваш К. Маркс".
В 1845 году Маркс и Энгельс организовали в Брюсселе Коммунистическое бюро сношений. Партийным представителем - корреспондентом из Парижа - был Герман Эвербек. Он часто навещал Гейне и в донесениях Коммунистическому бюро сношений и в личных письмах к Марксу постоянно упоминал о Гейне.
В письме, написанном в августе 1845 года, Эвербек сообщал Марксу о своем посещении Гейне. Он побывал у поэта в Монморанси, где тот жил на даче, он "наслаждался этим несокрушимым насмешником, продолжавшим творить, несмотря на болезнь глаз". В трагических выражениях описывал Эвербек состояние здоровья Гейне в письме от 15 мая 1846 года: "Гейне едет завтра на воды в Пиренеи; бедняга безвозвратно погиб, потому что сейчас уже проявляются первые признаки размягчения мозга.
Умственная деятельность, а особенно его юмор, несмотря на уже замечающееся помутнение сознания, пока еще без перемен; но уже прибегают к болезненным операциям, вроде введения порошков под кожу, и все тщетно.
Он будет умирать постепенно, частями, как бывает иногда, - в течение пяти лет. Он еще пишет, хотя одно веко всегда закрыто. Я посетил его вчера: он шутит и ведет себя, как герой..."
Когда в сентябре 1846 года Энгельс приехал в Париж по поручению брюссельского бюро, он посетил Гейне. Об этой встрече Энгельс подробно написал Марксу, рассказывая об ужасной болезни поэта.
Консилиум врачей с неопровержимой ясностью установил, что у Гейне все симптомы прогрессивного паралича.
Эта неизлечимая болезнь приносила большие страдания поэту, и нужно было обладать огромным мужеством, чтобы продолжать работу, да еще в тяжелых материальных условиях.
В феврале 1847 года в Париж приехал Карл Гейне.
Между ним и поэтом наконец состоялось примирение. Но какой ценой! Гейне вынужден был согласиться на уничтожение огромного четырехтомного труда "Мемуаров", над которым он работал семь лет. Легкомысленный брат Гейне Максимилиан, врач, работавший в Петербурге, тоже находившийся в это время в Париже, собственноручно сжег рукопись Генриха Гейне. Сохранился лишь небольшой отрывок с описанием детства поэта. Мировая литература понесла невознаградимую потерю: пропала одна из увлекательнейших мемуарных книг XIX века.
Гейне была восстановлена ежегодная рента в четыре тысячи восемьсот франков.
"СНОВА ГРОХОЧУТ БАРАБАНЫ..."
Белые больничные стены, белоснежное белье на постели, сиделки в белых халатах... Все было белым в этот хмурый февральский день. Гейне лежал в частной лечебнице своего друга, доктора Фотрие. Матильда неотлучно сидела у постели больного и читала вслух "Три мушкетера" Дюма. Гейне восхищался взлетом фантазии знаменитого романиста и с удовольствием слушал чтение Матильды.
Проснувшись ранним утром 22 февраля, Гейне не увидел возле себя Матильды. Сиделка объяснила ему, что мадам Гейне, очевидно, трудно пробиться сквозь толпу, заполнившую улицы Парижа.
- Что случилось? - спросил Гейне.
- Кто его знает... - сказала сиделка. - Говорят, начинается революция.
В течение нескольких февральских дней свершился исторический переворот. Луи-Филини был свергнут и бежал в Англию. Во Франции была провозглашена республика.
- Какое несчастье-переживать такие революции в моем состоянии! вздыхал Гейне. - Я должен был бы выздороветь или умереть.
Вскоре врачи выяснили, что держать Гейне в больнице бессмысленно: они ничем не могли помочь больному.
Поэта перевезли домой. Матильда поставила кресло у окна, где он проводил большую часть дня, с волнением прислушиваясь к шуму революционного Парижа.
Нервное возбуждение поддерживало в поэте силы. Он даже отваживался выходить из дому, если чувствовал себя немного лучше.
В мае, когда Париж был в цвету каштанов, в веселом кипении народа, Гейне вышел на улицу и с большим трудом поплелся по залитому солнцем городу. Помутневшие глаза различали пестроту революционных плакатов и воззваний, он видел еще не разобранные баррикады, коегде виднелись следы от пуль.
Гейне вошел в Лувр, эту сокровищницу мирового искусства, где он так часто бывал раньше, добрался до маленького зала, в котором на невысоком пьедестале стояла бессмертная статуя богини красоты Венеры Мнлосской. В зале никого не было, сквозь спущенные шторы пробивался бледный, рассеянный свет. Поэт опустился на колени перед мраморным изваянием, некогда извлеченным из земли с отбитыми руками. Древнегреческий идеал жизнерадостного, светлого и гармоничного искусства был воплощен для Гейне в этом изумительном творении безвестного скульптора. Великий жизнелюбец, Гейне со слезами на глазах прощался с миром прекрасного и человечного, с миром красоты, в котором он был своим человеком.
Он долго лежал у ног мраморной богини, как бы ища у нее сочувствия. И ему казалось, что она смотрит на него с грустью и состраданием и словно хочет сказать: "Разве ты не видишь, что у меня нет рук и, значит, я не могу тебе помочь!"
Так в последний раз Гейне вышел па улицу...
Летом Матильда увезла его в Пасен. Он жил там на маленькой вилле, лежал на матраце, постеленном в саду, среди цветов и деревьев.
Громы революции проносились над Францией, Германией и Венгрией. Полуослепший, парализованный поэт следил с напряженным вниманием за событиями па Европейском континенте. Ему привозили газеты и журналы, к нему часто приезжали посетители и рассказывали о происходящем. Гейне был так увлечен размахом событий, что даже по ночам видел причудливые сны: то ему снился Меттерних в гробу с якобинским колпаком на голове, то Ротшильд, который в испуге роздал свои миллионы беднякам и умер от страха, что он нищий.
После первых месяцев революционного подъема пришло разочарование. Повторилась старая история: рабочие, кровью своей завоевавшие победу, постепенно были отстранены от власти. Республика во Франции, управляемая временным правительством, оказалась для парижского пролетариата такой же мачехой, как и монархия ЛуиФилиппа. Гейне с грустью видел, что "народ, этот великий сирота, никогда не вынимал из революционной урны пустых билетов, более ничтожных, чем эти временные правители".
Гейне жадно следил и за развертывающимися событиями на его родине, в Германии. После того как 13 марта в Вене вспыхнула революция и всемогущий Меттерних бежал в Лондон, в Берлине началось восстание.
Прусское правительство надеялось подавить рабочие выступления, но на улицах Берлина, подобно Парижу, Вене и Будапешту, произошли ожесточенные уличные бои. Пролетариат одержал победу на баррикадах, феодальная монархия была свергнута, король отрекся от власти.
В эти бурные дни Маркс и Энгельс приехали в Париж, где создали Центральный комитет Союза коммунистов.
Они вдохновляли немецких эмигрантов возвращаться на родину для участии в революционных боях.
Во время короткого пребывания в Париже Маркс посетил больного друга, который горько жаловался на то, что он выбыл из строя в эти горячие дни, когда "снова грохочут барабаны... ".
Возвратившись в Германию, Маркс и Энгельс стали издавать в Кельне "Новую Рейнскую газету", и Гейне узнавал из нее о ходе революции.
Вскоре Гейне мог убедиться, что он справедливо не доверял буржуазным радикалам, считавшим себя истинными друзьями народа. Они захватили власть в Германии и предали рабочих. Во Франкфуртском национальном собрании это предательство было узаконено избранием свергнутого прусского короля Фридриха Вильгельма IV гер м а неким и м пер втором.
В сердце Гейне закипело негодование сатирика. С огромным напряжением сил, лежа в постели, поэт писал на больших листах бумаги, не видя букв и не умея прочитать написанное. В сатире "Михель после марта" он осмеял простодушных немецких обывателей, попавших впросак после поражения революции. Тени феодального прошлого, тевтономаны, столпы реакции снова завладели страной: