\
Глава 5. В тридевятом царстве.
Большой ворон замер на ветке раскидистого тиса прямо напротив окон первого лица магического мира Великобритании Руфуса Скримджера. Особнячок министра находился в ближайшем пригороде Лондона и настолько сливался с окружающими его домами, что никому и в голову не приходило, кому он может принадлежать. Единственным отличием являлось то, что вместо привычной для англичан лужайки перед домом всю территорию придомового участка занимали деревья различных пород и заросли жгучей крапивы. Ворон наблюдал, не отрывая глаз, за перемещениями «заоконного» Скримджера. Тот явно нервничал: сложив руки за головой, он ходил из угла в угол… потом подбегал к окну и задирал голову. Ворон на всякий случай отодвигался, пряча свой длинный нос в пыльной тисовой листве. Если приглядеться, то вороний нос сильно смахивал на человечий, а именно на профессорский нос Северуса Снегга. Собственно, это он и был. Принять обличье ворона ему подал мысль Дамблдор («Ворон — весьма почитаемая на Руси птица; думаю, для Вас не составит труда обернуться ею»). Превратиться-то он превратился… да только как бы не пришлось теперь остаться вороном до конца дней своих — ведь он не был ни метаморфом, ни анимагом… кажется. Трансфигурация не входила в число его любимых предметов. В ученичестве он делал только то, что задавали. Но, если вспомнить, на творческих заданиях по превращениям Северус на минуту — на две оборачивался вороном… Можно, правда, вселиться в тело птицы — как это делал Волан-де-Морт. Снегг это тоже умел, но в чужом теле всегда чувствовал себя некомфортно. Так что пришлось прибегнуть к Оборотному зелью. В этом также имелся свой минус: обратно в человека из животного не превратиться без посторонней помощи. А кто при его «обилии» друзей поможет ему? Дамблдор пока не набрал нужной силы… Волан-де-Морт разве что… Подумав, что решать проблемы надо по мере их поступления, он прищурился: что там выглядывает Скримджер? От изумления Северус каркнул — в воздухе висел сказочной красоты корабль! Корпус отливал золотом, с раздутых парусов смотрели диковинные птицы. Летучий корабль стал снижаться и завис прямо на уровне спальни министра. Скримджер высунул в окно свою львинообразную голову и, забравшись на подоконник, пробовал спуститься на палубу. Не хватало длины министерских ног. Тогда, не долго думая, Скримджер схватил корабль за борт, чтобы подтянуть его поближе… Откуда ни возьмись, выскочили проворные вёсла и отходили его по рёбрам. Чертыхнувшись, Скримджер пробормотал заклятие и очутился на корабле. «Он же сейчас улетит!» — заметался в страшном волнении Снегг. Ему ничего не оставалось, как взлететь и приземлиться на капитанскую рубку. Вообще птичий полёт — дело отвратительное: тебя швыряет то вверх — то вниз, а перепонки под крыльями жутко ноют. Северус пытался отвлечься от собственных ощущений, но тщетно. В это время Скримджер яростно махал в воздухе волшебной палочкой, смешно расставив толстые ноги. Но корабль и не думал пускаться в путь. Наконец министр додумался подойти к штурвалу и, только он до него дотронулся, Летучий корабль взмыл под облака и понёсся со скоростью ветра. Вот это был полёт! Он напоминал виражи на американских горках. Руфус Скримджер довольно улыбался, подставив солнцу широкоскулую физиономию. Снегг забился внутрь рубки и сидел молча. Солнце уже было в зените и неизвестно, сколько ещё часов лёта. Вроде, беспосадочный перелёт от Лондона до Москвы на магловском транспорте занимал часа два. Наверно, «Летучему голландцу» нужно примерно столько же… или больше — не в российской же столице обретаются русские волшебники (наверняка прячутся по лесам). Корабль поднялся выше. Стало холоднее. Снегг посмотрел на свою волшебную палочку, которую он уменьшил в размерах и прикрепил к ноге. Надо было обладать ловкостью циркача, чтобы ею воспользоваться. Увы, его потуги колдовать таким образом напоминали слабые попытки школяра. Вообще всё это предприятие по слежению за Министром, отбывающим в Россию, обернулось гораздо большими заморочками, чем он думал. Сначала он ломал голову по поводу своих превращений (личность его самого, как опасного преступника, разыскивалась как магами — так и маглами, при содействии Интерпола). Потом дни и ночи шпионил за Скримджером, поскольку дата отправления держалась в строжайшем секрете. Теперь вот не знал, чем это всё закончится… Единственное, что его привлекало в поездке, так это возможность встретиться с Юлией… Опять же: что проку встречаться, когда он пернатый? Разве что понаблюдать за ней, пока та об этом не догадывается… Да, вот ещё незадача: помимо того, что зовут её Юлия Гончарова и живёт она в Санкт — Петербурге, Северус никакой информацией о ней не владел. Правда, на этот случай существовала Путеводная звезда — помощница всех влюблённых. Теоретически он знал её действие, но на практике (как нетрудно догадаться) имеющихся знаний не применял. Корабль вдруг вошёл в пике — его сильно занесло на левый борт. Снегг, притулившийся в рубке на полочке, съехал в самый угол неглубокой ниши. Пытаясь как-то сохранить равновесие, он растопырил крылья и задел какой-то предмет. Тот напоминал компас: стрелка его была направлена разве что не на латинские, а на русские буквы. Что ж, если он недавно смог прочесть «Мишка на севере», может, справится с русскими письменами и на сей раз? Тридевятое царство тридесятое государство — без особого труда прочитал Северус. Чуть ниже: Избушка на курьих ножках. Это их курс? Надо бы посмотреть, что делает Скримджер. Долго ему, бедняге, ещё стоять, вцепившись в руль корабля? Словно в ответ, «Голландец» резко пошёл на снижение. Снегг поспешил вылететь из своего укрытия и кружил теперь над кораблём, озирая окрестности. Они очутились в лесу. С высоты птичьего полёта лесная чаща была похожа на сочно-зелёную губку — кроны деревьев сплелись воедино и казались отрезом буклированной ткани. По мере снижения деревья стали прорисовываться чётче. Вот и вовсе расступились. Корабль сел на поляну, пестревшую луговыми цветами. Тут же с борта корабля перекинулся трап, и по нему с достоинством прошёл Скримджер. Навстречу ему шагнула горбатая старушонка в платке, повязанном наподобие банданы. Она протянула министру каравай на расшитом полотенце и беззубо прошамкала: «Хлеб — соль, касатик!» Скримжер оторвал краюшку хлеба, обмакнул её в солонку, стоявшую поверх каравая, и отправил себе в рот нехитрое кушанье. Старуха удовлетворённо кивнула.
— Пожалуй в хоромы мои небогатые, — певуче проговорила она, указывая на спрятавшийся под еловыми лапами бревенчатый домик. Дом приподнялся навстречу министру и радостно закудахтал. Скримджер от неожиданности поперхнулся. Избушка тем временем топталась на высоких куриных ногах и зайти в неё не представлялось возможным.
— А ну, встань к лесу задом, ко мне передом! — гаркнула Хозяйка.
Избушка на курьих ножках замерла, и бабуля с министром исчезли в её недрах. Северус всё ещё летал над поляной, выбирая себе место дозора. Вдруг земля задрожала, цветы и трава пригнулись, по окрестным деревам побежали ячычки пламени. На опушке леса приземлился трёхглавый дракон. На каждой из голов красовалась золотая корона. Единственное оконце избёнки распахнулось, из него выглянула уже знакомая Снеггу горбоносая старуха.
— Горыныч! Спалишь ты нас когда-нибудь, дурья твоя башка! — раскричалась Баба Яга. — Входи скорей в дом, гости у нас!
— Ну, чего расшумелась-то! — довольно добродушно проворчал Горыныч, влезая на кривых лапах по ступеням крутой лестницы в избу.
Следом за Змеем Горынычем появилась Василиса Премудрая в золочёной карете. Её сопровождали Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович. За ними пришли заросший мхом Леший и зелёная Кикимора Болотная. Последним прилетел на огненной колеснице Кощей Бессмертный. После чего Баба Яга высунулась по пояс из окна и свистнула. Тут же возникли Баюн (большой чёрный кот) и филин по кличке Ухарь.
— Стеречь! — приказала им Хозяйка и, задёрнув куцую занавеску, скрылась в избушке.
И кот, и филин устроились подле окна. А ворон–Северус, недолго думая, нырнул в трубу камина. Прокувырнувшись несколько раз в замысловатом дымоходе, он оказался за дверцей печи.
— … сейчас идти к чути равносильно самоубийству, — донёсся до него густой бас. — Уж на что они всегда к нам с братьями были благосклонны, а и то в последний раз мы едва ноги унесли.
— Как же их умилостивить? — мужской голос явно принадлежал Руфусу Скримджеру.
— Есть средство, — раздался мелодичный голос молодой женщины. — Для этого надобно Вам выслушать всю историю о чути белоглазой от начала до конца. Когда-то на земле русской обитали два племени. Одни — богатыри святорусские исполинского роста. Другие — люди маленькие да удаленькие. Если первые славились своей отвагой и силушкой, то вторые — умом да хитростью. Жили они дружно. Иногда и в брак между собой вступали. И появился тут третий сорт людей: ни то, ни сё. Ни отвагой они не блистали, ни разумением, ни какой другой доблестью. Но всё ж одно ценное качество у них имелось в наличии: уж больно цепкие до жизни были новые людишки… что и помогло им расплодиться и занять всю нашу Землю-матушку. И их прародители (исполины да карлики) решили не мешать им властвовать. Великаны подались в горы Уральские, а коротышки — в леса таёжные. Однако всё же продолжали опекать их по-родительски. Но детушки неразумные возомнили о себе боле, чем они были на самом-то деле. Решилось потомство своим умом жить. И слово-то какое для этого выдумали — природопользование! Леса они вырубали, болота иссушали, горы взрывали, воду поганили, воздух отравляли. Долгое время чуть (что и была тем малым народом) смотрела сквозь пальцы на это безобразие. Но тут, видишь ли, придумали их дщери да сыновья убивать друг друга — да не в честном открытом бою — а при помощи всяких орудий хитроумных. То уж было выше многовекового терпения наших мудрецов.