Что там пару минут неприятных ощущений во время трансгрессии в сравнении с мучительными двадцатью тремя минутами лёта в космическом корабле!
Гермиона так вцепилась в ручки кресла, что костяшки её пальцев стали белыми, а лицо по цвету напоминало простыни тёти Петуньи после кипячения… «ОТЦЫ» же в это самое время попивали кофеёк из наперсточных чашечек, непринуждённо переговариваясь меж собой, словно сам чёрт им не брат! У Гарри к исходу полёта так заложило уши, что, казалось, голова сейчас взорвётся! У Гермионы пошла носом кровь.
Но и это, как оказалось, «всё ещё цветочки».
Корабль вновь перевернуло носом вверх. С кресла Рона послышалось хлюпанье. Складывалось такое впечатление, что он втягивал в себя то, что недавно им было исторгнуто.
Кресла вдруг начали менять своё положение.
— Это невыносимо! — простонала Гермиона.
Ракету сильно тряхнуло. Похоже, она ударилась о поверхность шестого континента.
— Включить сопла двигателей на полную мощность! — отдал команду механический голос внутри салона.
— Всем оставаться на местах! — распорядился Дакар, видя, что Рон начинает отстёгивать страховочные ремни. — Идёт погружение в толщу антарктического льда.
Гарри наблюдал через стекло иллюминатора (кстати, за весь полёт он не удосужился взглянуть туда ни разу!), как пейзаж зимней пустыни постепенно становится морским.
— По-моему, стало теплее, — слабо проговорила Гермиона, когда мутная вода уже плескалась на уровне окон.
— Это нормально. Наружные стенки корабля разогреты, так как огонь сопел распространяется лилейно.
— ЛиНейно, Вы хотели сказать, — внесла поправку Гермиона.
— Я сказал то, что хотел сказать. Лилейно — значит, в форме лилии. Представили?.. Отсюда и жар, — пояснил Дакар. — Однако повода для волнения нет. Когда лёд сокроет ракету полностью, мы сможем выйти.
Гарри недоумённо смотрел на ОТЦОВ: «Они что, смеются? ″Лёд сомкнётся…″ — а мы выйдем. Куда это, спрашивается?!»
— Полно, Гарри. Всё-таки чему-то вас должны были научить в Хогвартсе, — вступил с ним в невербальное общение Даккар.
— Мы преодолеем ледяной покров Антарктиды НА корабле. Далее можно будет двигаться СВОИМ ходом, — подал голос Будогорский.
Судя по тому, что Барин не зубоскалил во время их воздушного путешествия, ему тоже недужилось, как и всем прочим землянам (Гермионе, самому Гарри, Рону). «Выходит, профессор, и Вы бываете слабым», — отчего-то с удовлетворением отметил Гарри.
— Рон! Ты приберёшь за собой наконец?! — раздражённо буркнула Гермиона. — Можно повеситься от этой вони!
— Девушка права, — сдержанно поддержала её Сильфида, напарница Дакара.
— И как, по-вашему, я займусь сейчас уборкой? — прокаркал Рон. — Вы же сами запретили трогать эти ремни!
Гермиона закатила глаза и махнула палочкой. Тут же из бокового кармана на кресле выпрыгнул мешочек, предназначенный для такого рода казусов, и ловко собрал растёкшуюся по салону рвоту. Гермиона вздохнула и поймала взгляд Будогорского.
— Я не поняла Вас, профессор, что значит «покинем корабль и отправимся пешим ходом»? КАК мы это сделаем? — спросила она.
— Мы пройдём через стенки корабля, после чего превратимся… м-мм, скажем в соль, чтобы раствориться в воде. Сделать это надо быстро. Ракета должна покинуть Антарктиду и вернуться в Атлантиду до темноты. Мы же с помощью трансфигурации вновь станем теми, кто мы есть. Вода к тому времени застынет, и мы войдём в лёд так же, как мы это делали на занятиях по защите. Дверь в Плутонию, которая является коридором времени, будет открыта.
— Ну, хорошо. Допустим, мы смогли бы войти в ледяную стену, — Гермиона тщательно подбирала слова — и по этому было видно, как она волнуется, — Но ДО этого мы будем погибнуть уже ДВАЖДЫ! Даже трижды! Сначала, когда попытаемся пройти сквозь раскалённые стенки корабля. Затем, когда растворимся в воде. Ну, и наконец, когда решим опять (из растворённой в воде соли!!!) стать людьми.
Она обвела негодующим взглядом присутствующих.
— Чтобы не случилось того, что ты так красочно живописала, у меня есть вот это, — Будогорский щёлкнул пальцами.
Перед каждым из хогвартцев возник пузырёк с бесцветной жидкостью.
— Это на первый случай (покидая корабль иными словами), — сказал Барин. — Такой же пузырёк, но с другим снадобьем вы получите при выходе наружу… Что ещё? Ещё, Гермиона, тебе следует повторить законы трансфигурации. Ну-ка…
— После трансфигурации, если выбранный тобою облик принят тобой по собственному желанию, обратное превращение необратимо и наступает через две-три минуты… если, конечно, ты не анимаг, — кисло пробубнила Гермиона, отводя глаза. — Но мы превратимся в… хм… соль с помощью той жидкости, которую Вы нам дали, так получается, не по своему желанию, а по ВАШЕМУ.
— Во-первых, зелье, которое Гермиона назвала жидкостью, предназначено для другого. А во-вторых, даже если каждый из вас — анимаг, вряд ли ваше второе Я — соль, — улыбнулся Будогорский.
— Странно, что Вы решили ознакомить нас с этими чудесными превращениями НАКАНУНЕ, а не прямо по ходу действия, — ухмыльнулся Гарри. — Большое Вам за это — Вашими же словами — человеческое СПАСИБО.
— Пожалуйста, — чинно ответил Будогорский. — А теперь пьём… не чокаясь.
Он первым опрокинул пузырёк. Ребята последовали его примеру.
— «Вектор Сэв»! — Ростислав Апполинарьевич вслух произнёс заклинание, делая крест на стенке корабля, одновременно дотрагиваясь до неё палочкой.
Значило это только одно: заклятие — новодел. И не он его изобрел. Что Гарри понял, как только Барин вербализировал слова заклинания. Профессор Будогорский никогда не произносил заклинания вслух — разве что в обучающих целях. Да и в сочинениях зелий Ростислав Апполинарьевич не силён (сам признавался)… Снова таинственные ДРУЗЬЯ?.. Просто детский сад, честное слово! Это там любят игры в «секретики». Однако хорошенько поразмышлять по этому поводу ему не дали.
— Встаньте за мной! Пошли! — Будогорский сделал шаг в стену первым.
Когда Гарри шагнул за ним, возникло ощущение, будто он увяз в жидком цементе.
— Не задерживайтесь! — прокричал Барин. — Засосёт!
Голос их учителя звучал как из-под воды. Шаг наружу дался нелегко. Гарри действительно чувствовал, как его засасывает. Если бы не Будогорский, который вытолкнул Рона, схватив за шкирку, а Гарри с Гермионой — за руки, приятели могли бы стать частью корабельной стены. Хорошо, что криминальные авторитеты не знают этого заклинания, а то бы их грабительская деятельность значительно упростилась.
— Быстрей, быстрей! — Барин уже совал им пузырьки с желтоватой субстанцией.
— Надеюсь, это не моча? — Рон опасливо нюхнул содержимое.
— Не болтать! Пить! — Будогорский сердился.
— По вкусу похож на аспирин УПСА… немного солоноватый, — успела сказать Гермиона.
Впрочем, последние её слова отозвались лёгкой рябью по воде, в которой они бултыхались. «Значит, я — соль. Ха-ха! Очень смешно. Как там учила мадмуазель Стебль? — Царство — животные, тип — хордовые, класс — млекопитающие, отряд — приматы, вид — человек-соль… И всё же я мыслю, стало быть, существую!» — заключил Гарри. Мало-помалу к нему (наверно, и к остальным тоже) возвращалась чувствительность. Руки занемели, ноги сводило судорогой. Рот, нос, уши заливала ледяная вода, которая почему-то казалась кипятком (?). Ещё немного, и он пойдёт на дно… если оно тут есть.
— Гарри, не спи — замёрзнешь! — расхожая фраза в устах Будогорского в данном случае имела прямой смысл.
— Мобилизуй свои силы, Гарри! — кричал профессор. — Рон! Гермиона! Это и вас касается!
Сделав глубокий вдох, Гарри чудовищным усилием воли заставил себя вынырнуть на поверхность, которая уже начала покрываться тонким ледком. Он нащупал у себя в кармане палочку и поднял её высоко над головой. «Ястилс!» — срывающимся голосом прохрипел Гарри. «Ястилс! Ястилс! Ястилс!» — услышал он трижды. За пять минут Гарри побывал во всех стихиях: расплавленный металл, вода и грунт ледяного материка. Почти бездыханный он лежал на снегу и силился собраться с мыслями. «Почему это должно быть так болезненно?! Вот бы нашим гениальным изобретателям ещё чуть-чуть поднапрячься и адаптировать свои заклятия применительно к живым организмам, а не к биороботам».