— А-а-а! — дружным трио отозвалось эхо хогватцев над прекрасной страной Плутонией.
(И Гарри показалось, что к их нестройному хору присоединились голоса УЧИТЕЛЯ и ОТЦА).
Глава 22. Развязка.
Юлия водила пальцем по стеклянной поверхности журнального столика, выводя замысловатый рисунок. Получившиеся узоры превращались в кружева, которые повисали в воздухе. Пространство комнаты уже заполнилось до отказа её «рукоделием», а она всё плела и плела…
— Не понимаю, зачем так распаляться? — пожала Юлька плечами, избегая смотреть мужу в глаза. — Нет — так нет. Я же понимаю…
— Нет, ты не понимаешь! — Северус гневно потрясал указательным пальцем прямо перед её носом. — Ты думаешь, это так, шуточки!
Юля отклонила его палец и, чмокнув в щёку, прошла в спальню. Катерина едва успела отскочить от двери.
— Что, ругался? — понизив голос, спросила Катя.
— Ну-у, так…
Юлька плюхнулась на диван, подбирая под себя ноги. Она заправила выбившийся локон в причёску и, покусывая губы, вдруг расхохоталась. Катерина, глядя на неё, стала тоже неуверенно улыбаться. Дело происходило в гостиничном номере лондонской гостиницы «Биг Бэн», в котором они остановились по прибытии в Британию. Номер для них заблаговременно забронировал Будогорский на своё имя. В Атлантиде семья скитальцев-Снеггов была заперта на замок (фигурально). Юлия справедливо полагала, что здесь им будет дарована свобода перемещений. Но нет! Северус не разрешал даже носа казать из «Большого Бэна».
— Каков сатрап, а?! — Юля хлопнула себя по коленям и порывисто встала. — Мои бедные малютки! Они скоро забудут, что такое свежий воздух.
Юлия наклонилась над кроваткой малышей. Они бодрствовали. Ася тянула ручки к погремушкам, которые Катя натянула вдоль ребристой спинки кровати. Гоша наблюдал за сестрицей. Черты лица близнецов отличались так же, как и характер. Если девочка унаследовала внешность отца, Гоша был копией матери. Юлька протянула Аське палец — та схватила его и стала жадно сосать.
— Она не голодная? — спросила Юля, высвобождая палец.
— Аська-то? Да она всегда голодная, — усмехнулась Катя и взяла малышку на руки.
Та немедленно схватила нянюшку за волосы. Катерина, ворча, попыталась вытащить липкие пальчики младенца из своих поредевших за последнее время кудрей. Но не так-то просто избавиться от цепких Аськиных объятий. За этим милым занятием их и застал Северус.
— Было совсем необязательно так долго топтаться под дверью, — невинно заметила Юлия. — Мог бы и раньше войти. Я на тебя не сержусь. Возьми-ка Аську у Кати. Да не вздумай сажать ребёнка на свои костлявые коленки — не то девчушка будет горбата впридачу к физиономии, данной ей от природы.
— То есть? — не понял он.
— Видишь ли, дорогой мой супруг, детей не сажают так рано. Скелет в три месяца ещё не сформирован, его легко деформировать при посадке.
Снегг застенчиво улыбался, неуклюже поддерживая ребёнка. Ася потянулась к отцовскому носу.
— Да, дорогая моя девочка, — притворно вздохнула Юлька. — Боюсь, тебе досталось такое же богатство…
Женщины захихикали.
— Ещё непонятно, — парировал Северус. — Слушай, что ты всё время смеёшься над моим носом? Тебе что-то не нравится?
— Ты знаешь, что мне не нравится: я не люблю, когда меня запирают.
Лицо Северуса омрачилось.
— Я думал, этот вопрос снят с повестки дня, — он повернулся к Катерине. — Извините, дамы, мне нужно вас покинуть.
Он передал девочку няне и хотел идти, но Юля поймала его за рукав.
— Погоди, куда ты идёшь? Будогорский говорил, что ты собираешься встретиться с Волан-де-Мортом… Неужели это правда?
Северус поморщился. Он по-прежнему не любил, когда Тёмного Лорда называли полным именем.
— Мог хотя бы попрощаться, — мягко упрекнукла его Юлия.
— Это дурная примета.
Но привлёк к себе жену. Юлька обхватилап его, насколько хватило рук, и уткнулась в плечо.
— Ну, пока, — Северус поцеловал Юлю в маковку.
— Ни пуха, ни пера, — проговорила Юлька, перекрестив троекратно уже пустое место.
Она повернулась к подруге.
— Я сойду с ума, сидя в этой проклятой комнате!.. Или отправлюсь в Лас-Вегас одна!
— Тебе влетит, — предупредила её Катя.
— Я тебя умоляю! Что мне можно сделать? Отшлёпать по попе?!
— Но Ростислав…
— Ах, Ростислав… Конечно, если ОН, тогда да.
— Не ёрничай! — Катерина отвернулась от Юли, демонстрируя крайнюю степень рассерженности.
— Вот и отлично! Если мне объявлен бойкот, отпрашиваться ни у кого не придётся! Сегодня я опробую трансгрессию… — как бы сама с собой продолжала говорить Юлька. — Где там мои украшения, которые мне подарил Северус на день рождения детей?.. Как думаешь, они подойдут к моему золотому платью?
— Тебя интересует моё мнение?.. — хмыкнула Катя. — Да и зачем спрашивать меня, если сама прекрасно знаешь, что где лежит… Тем более, что я не одобряю твоего решения.
Юля примостилась рядом с Катериной и положила ей голову на плечо.
— Катька, ты перестраховщица, — Юля перебирала Катюшины пегие с проседью волосы. — Помнишь, как ты цеплялась за мои юбки, не отпуская меня — подумать только! — на госэкзамен и защиту диплома! Ты трусиха: бросила Консерваторию, родив свою Машку. И что в результате? Развод через два года замужества, карьера воспитателя детсада и одиночество на всю жизнь.
— Это другое, — тихо, но твёрдо сказала Катя.
— Мне трудно объяснить, но так надо… — с трудом подбирая слова, произнесла Юлька. — Я это чувствую. Поэтому не останавливай меня.
Катя упорно смотрела в сторону.
— Ну, и ладно…
Юля подошла к шкафу и, освободившись от домашнего халатика, натянула на голое тело платье цвета золота. Подойдя к зеркалу, она стала красить ресницы.
— О, боги! — всплеснукла руками Катерина. — Ты себя видела в этом платье? Да тебя в нём не изнасилует разве что ленивый!
— А что? — Юлия натянула на бёдрах платье. — По-моему, выглядит неплохо. К тому же: горе тому, кому доведётся меня обидеть!
— Одень хотя бы нижнее бельё! — взмолилась Катерина.
— Смеёшься?! Это же трикотаж! Видна каждая складка! — и она ещё раз придирчиво осмотрела себя в зеркале.
Как спереди, так и сзади платье украшал большой треугольный вырез (если на груди он доходил до пупка, то на спине он заканчивался в области ягодиц) — не понятно, как оно вообще держалось на ней. Юлия открывала один за другим футляры с бриллиантовыми серёжками, ожерельем, кольцами и надевала на себя.
Катя лишь качала головой.
— Ты похожа на новогоднюю ёлку, — сказала она.
— Бриллианты — лучшие друзья девушек, — процитировала Юлька Мэрилин Монро и напялила золотые лодочки на шпильке. Затем подкрасила губы и, подхватив пелерину из белой норки, затянула шнурок на сумочке.
— Я готова, — весьма довольная собой, она подошла прощаться.
— Целуйте мамочку, — она подставила губы по очереди Гоше и Асе (последняя незамедлительно засунула переливающиеся камушки материнского ожерелья в рот).
— Видишь, — посмеялась Юля, вытаскивая колье. — Аська на моей стороне.
— Асе три месяца! — возмутилась Катя
— Ну, и что? Тебе тоже не триста лет!..
— А всего лишь сорок пять лет, — грустно закончила Катерина.
— Не горюй! Сорок пять — баба ягодка опять! — Юлька щёлкнула каблуками, как Элли из «Волшебника Изумруднуго города», и… испарилась.
Снегг стоял на коленях в большом зале замка Слизерин. Он старался не встречаться глазами с Тёмным Лордом. Достаточно было и того, что Северус видел в его чешуйчатых лапах «Ежедневный пророк». Многократно увеличив невербальныфм заклятием текст заметки, которую читал Волан-де-Морт, он смог разобрать следующее: Доподлинно известно, что один из опаснейших пожирателей смерти по имени Фенрир Сивый пропал. И пропал, по-видимому, навсегда. След Сивого теряется в снегах России — именно там его видели в последний раз…
— Стоит ли так напрягать зрение, мой друг? — прошипел Т. Лорд. — Попросите меня, и я охотно прочту Вам то, что силитесь разглядеть.
— Я не хотел расстраивать Вас, — кротко ответствовал Северус.
— Но Вы-то, Вы САМИ, не расстроились? — голос Волан-де-Морта сорвался на визг. — Признавайтесь!
— Как сказать… Мы с Фенриром в последнее время не слишком ладили, — Северус осторожно подбирал слова. — Но это не значит, что я не скорблю…
— Молчать!!! — завизжал Т.Лорд. — Вас противно слушать! Чушь! Ложь! Подите вон! Ещё одно слово и я… и Вы не выйдите отсюда живым! Хвост, выпроводи Снегга! И чтобы я никогда… Вы слышите? — НИКОГДА! — Вас подле себя не видел!