— Дорогие друзья мои! — он встал, обращаясь к ученикам. — Мне радостно сознавать, что вы обладаете столь завидным постоянством. Уверяю вас, что это — лишь временная мера. Рано или поздно всё вернётся на круги своя. Но я всё же выражаю надежду, что мы подружимся. И к концу года вы — по-крайней мере, некоторые из вас — даже смогут запомнить моё имя… Речь держал Ростислав Апполинарьевич Будогорский.
Он положил руку на сердце и поклонился. По залу прошёл смешок — некоторые поняли, ЧТО он имел в виду, напоминая свою фамилию, имя, отчество — ведь МакГонагалл не смогла их произнести правильно. Далее директор сказала пару слов о квиддиче. Команды могут тренироваться и играть между собой. Но это будет, скорее, на факультативно-любительском уровне, так как по-настоящему сильного состава в этом году — увы! — набрать не удастся.
— Это мы ещё посмотрим! — проворчал Рон.
— В отношении посещения Хогсмита, — тем временем вещала МакГонагалл. — В виду особых обстоятельств, все учащиеся с третьего по пятый курс — разумеется, у кого есть разрешение — будут ходить в Хогсмит в сопровождении своего декана. Учащиеся шестых — седьмых курсов могут посещать деревню самостоятельно, но группой не менее пяти — шести человек.
После шёл целый список ограничений:
— выходить за пределы школы в тёмное время суток НЕЛЬЗЯ;
— ходить по школе после отбоя НЕЛЬЗЯ;
— приносить и использовать любые («Любые!» — грозно нахмурив брови, повторила МакГонагалл) новые волшебные вещи НЕЛЬЗЯ.
— В этом году наш режим будет не мягче, чем в школе для малолетних преступников — где я должен был бы учиться по мнению дядюшки Вернона. Так что его мечта отчасти сбудется, — шепнул Гарри Рону.
МакГонагалл посмотрела строго на Гарри.
— И ещё: в нашей школе есть учащиеся, которые держат за правило подвергать свою жизнь опасности, не считаясь при этом с жизнями других. Я искренне надеюсь, что в нынешнем году эти любители приключений повзрослели и поугомонились.
С этими словами МакГонагалл сошла со своей трибуны и, захлопнув что-то вроде партитуры (видимо, там у неё был план своего обращения), уселась на место. После такого внушения те крохи хорошего настроения, которые теплились в душе Гарри, сошли на нет. Выждав какое-то время, он выскользнул из-за стола и побрёл в Гриффиндорскую гостиную.
— Гарри, подожди! — окликнул его бархатный мужской голос. — Зайди, пожалуйста, в класс по защите от тёмных искусств. Я хотел бы с тобой поговорить.
Гарри посмотрел в спину удаляющегося Будогорского и поплёлся за ним. «Надо же, прямо бежит! Ему и в голову не приходит, что, может, я вовсе и не хочу с ним сейчас никуда идти! Может быть, у меня болит голова… или живот…» С этими мыслями Гарри всё же дошёл до класса. Помещение снова поменяло свой облик. Как в комнате Рона (где всё пространство от пола до потолка занимали плакаты с игроками любимых команд), так и в кабинете Барина на тебя смотрели со стен живые фотографии. На них — волшебники разных стран, совершенно фантастические пейзажи и невиданные посёлки. Гарри проходил по ожившей фотогалерее, с любопытством рассматривая движущиеся предметы и фигурки.
— Это Вы? — спросил он у Будогорского, показывая на обнажённого по пояс молодого человека: невероятно изодранные джинсы подвёрнуты по колено, на голове лихо заломленная бейсболка. Он стоял на вершине горы и, счастливо прищурившись, улыбался.
— Да. Это я в Тибете, — пояснил он. — Мы будем обращаться к некоторым из этих фото на уроках… Сейчас я бы хотел услышать от тебя кое-какую информацию. А потом рассказать, что знаю сам.
— Может, наоборот: сначала Вы, а потом я?
Не зная почему, но Гарри испытывал какое-то недоброе чувство к Барину. Пожалуй, тот его раздражал. Он и сам бы не смог ответить ПОЧЕМУ, но факт оставался фактом.
— Что ж, можно и наоборот, — легко согласился тот. — Недавно мне стало известны результаты пребывания в России нашего многоуважаемого Министра магии Руфуса Скримджера. Скоро он явится в Хогвартс, чтобы набрать команду старшекурсников для повторного дружеского визита. Кого бы ты хотел видеть в качестве своих спутников?
— Сколько нас должно быть?
— Я полагаю, шестеро. Столько же будет со стороны русских.
— Что это значит?
— Это значит, что на вас налагается определённая миссия. Вполне возможно, что вам предстоит встретиться с теми волшебниками, о которых ты меня спрашивал.
— С чутью белоглазой?
— Верно.
— Это должны быть студенты от разных факультетов?
— Совсем необязательно. Главное, чтобы это были проверенные товарищи.
— Тогда, конечно, Гермиона, Рон, Джинни Уизли, Невилл Долгопупс и-и… Полумна Лавгуд — когтевранка.
— Что ж, хорошо… Скажи, Гарри, ты ведь неспроста спросил меня о чути?
— Да, — коротко ответил Гарри, не желая более распространяться на эту тему.
— Подойди сюда. Смотри, — Барин показал на фотокарточку. — Что-нибудь замечаешь?
— Ну-у, — неуверенно протянул Гарри. — Она не такая, как другие.
— Точно. Это компьютерная графика. А кто на ней, знаешь?
Гарри отрицательно помотал головой.
— Это и есть четверо основателей Хогвартса: Салазар Слизерин, Кандида Когтевран, Хельга Пуффендуй и Годрик Гриффиндор. Все они были людьми самоотверженными. И вложили свой капитал в Школу. Слизерин более других любил предметы роскоши. Поэтому от него осталось много реликвий. Но его потомки обращались с ними довольно беспечно. И до наших дней дошли лишь перстень…
— Он был у Дамблдора…
— Я знаю, — живо откликнулся Будогорский. — Так вот… перстень и небезызвестный тебе медальон. Эти крестражи уничтожены и про них можно забыть. Пуффендуй — большая лакомка и отчасти неженка. Она тоже любила окружать себя красивыми вещами. Но вдобавок обладала чрезвычайно доверчивым и добрым сердцем. Несть числа предметам, которые она передарила. Поэтому проследить путь этих сокровищ, боюсь, нам не под силу. Единственное, что мы знаем наверняка, — чаша. Она есть. И мне известно наверняка, что Лорд Волан-де-Морт, заключая договор о взаимосотрудничестве с чутью, брал её с собой. Когтевран. Ты, наверно, уже знаешь, что эта волшебница вела аскетический образ жизни. Кроме того, Кандида считала излишним заниматься самоукрашательством — она ведь была карлицей. От неё осталась только брошь в форме орла. Несомненно, она попала в руки Волан-де-Морта. И, наконец, Годрик Гриффиндор. Чародей — воин. Известно, что у него была полная воинская амуниция. Но в стенах Хогвартса от Годрика остался только меч и, конечно же, распределяющая шляпа. Но шляпа, как ты понимаешь, большого интереса для Темного Лорда не представляла — уж больно она замызганная. А вот доспехи… Вполне вероятно, что это и есть недостающий пазл в нашей картинке.
— А про остальные крестражи Вы знаете? — в замешательстве спросил Гарри.
— «Остальные» — это знаменитая змея Нагайна — о которой мы догадывались и ранее — с ней, я думаю, придётся повозиться. И дневник Тома Реддла, который уже уничтожен тобою на втором курсе. Вот и всё, Гарри.
— И «ВСЁ»?! — Гарри был возмущён до предела.
Значит, то, что ему предстоит вслед за этим убить Волан-де-Морта, уже никого не волнует! Поттер — «избранный», у него пусть и голова болит, как это сделать! Да у него не хватило даже быстроты реакции отследить, какие заклятия бросали Волан-де-Морт и Дамлдор в их кратковременной схватке, не то, чтобы вовремя вспомнить их и применить на деле самому.
— Гарри, — Будогорский приобнял его за плечи. — Ты не один. Ты даже не отдаёшь себе отчёта, какие силы формируются вокруг тебя! Ну же, не кисни!
Он встряхнул Гарри.
— Выше нос, приятель! — и ласково потрепал его за нос.
У Гарри сложилось чувство, что Барин не осознаёт, что семикурсник уже не ребёнок.
Рон и Гермиона раздали расписание. На следующий день первыми двумя уроками была поставлена Защита. Они подошли к классу. В коридоре толпились студенты с параллельных потоков. Весь VII-ой курс объединили для совместных занятий. Их ярых антагонистов — Малфоя, Крэбба и Гойла — в этом году не было. Не об этом ли мечтал Гарри с друзьями все шесть лет учёбы? Но мечты, видимо, не должны сбываться — иначе сладость от предвкушения победы исчезает, оставляя позади себя лишь горькую пустоту.
Дверь класса была открыта на 90°, как бы приглашая войти, но заходить никто не решался. Снегг таких вольностей не допускал.
— Что же вы не проходите? — удивился подошедший Будогорский.
Гарри искоса наблюдал за одноклассниками: какое впечатление произведёт на них новый интерьер? Он-то вчера его уже видел. И «своим» рассказал.
— Ух, ты!
— Ого!