Некоторое время они постояли на набережной канала и полюбовались открывающейся перспективой: на фоне фонтана раскрывали свои объятия анфилады Казанского собора. Что-то он уже слышал об этом месте…
— А где тут Педагогический университет? — спросил он.
— Да рядом с Казанским.
— Там учится моя девушка, — зачем-то поделился Северус.
— Ну-ну, — как-то странно хмыкнул шофёр… И сказал, что нужно возвращаться к машине.
Продолжили они свой экскурс, забравшись на крышу Исаакиевского собора. Северус уже жалел, что поддался лёгкому на подъём Сергею Ивановичу. Обещанный вид был НИЖЕ всяких похвал: крыши, крыши, крыши… уходящие за горизонт. Когда спустились с верхотуры собора, Сергей Иваныч поволок его к Медному всаднику. Оказалось, „Медный всадник“ — это памятник их легендарному царю-Петру. Он (Пётр) восседал на лошади, взвившейся на дыбы. Скульптура помещалась на огромном валуне, у которого шумно праздновалась свадьба.
— Встретить брачующихся — хорошая примета, — ввёл его в курс дела Сергей Иванович. — У нас такой обычай: молодожёны едут после ЗАГСа сюда. Пьют шампанское, фотографируются… Ты чегой-то без фотика?
— Успею ещё. Нафотографируюсь.
— Ну, дело, как говорится, хозяйское. Сейчас я тебя на Дворцовую отвезу. Если хочешь, так погуляй. А хочешь — в музей сходи. А я чего покушать соображу.
Северус почувствовал угрызения совести. Совсем он замордовал старика (хотя ещё вопрос: кто кого).
— Нет, — воспротивился он. — Обед за мой счёт. Да и в Эрмитаж я один не пойду — боюсь заблудиться.
— В центре жратва дорогая, — честно предупредил его Сергей Иванович.
— Ничего. Как-нибудь справлюсь, — ответил Снегг, похлопав себя по карману — Тёмный Лорд снабдил его щедрыми командировочными.
Обедали в одном из прибрежных кафе. Северус положился в выборе блюд на „Иваныча“ и понял, что дал маху. Стояла та самая пора, которую именуют на Руси бабьим летом. И жирный шашлык — не самое удачное, что мог бы сейчас переварить его бунтующий желудок. Но для жизнерадостного, краснолицего и коренастого водителя аналогичных проблем не существовало. Будь его воля, он вновь бы полез под исаакиевские купола. Так или иначе, Северус ознакомился ещё со славной историей Адмиралтейства (за время прогулки по Александровскому саду шашлык всё-таки нашёл своё место в его системе пищеварения). Затем они вышли на Дворцовую площадь, и неутомимый Сергей Иванович потащил Северуса к отдельно стоящему зданию Нового Эрмитажа. Надо сказать, на него произвели впечатление атланты, поддерживающие портик входа. Но он уже был так замотан, что пафосные толкования о „единственном в своём роде“… чего-то там… у него в одно ухо влетали, а в другое, не задерживаясь, вылетали. На территории Петропавловской крепости экскурсия длиною в день закончилась. Северус расплатился со своим проводником и, получив от Сергея Иваныча визитку с реквизитами, остался на Петропавловском пляже дожидаться ночи. Времени было около семи вечера. Погода стояла прекрасная. Северус улёгся на один из разбросанных лежаков и, подставив солнцу рыхлую физиономию Иванова Сергея Ивановича, неожиданно для себя задремал. Проснулся он уже в сумерках, изрядно озябнув. Северус пошарил рядом с собой — его ботинки, слава богу, были на месте. Он потёр спросонья глаза — внезапно возникло ощущение, что что-то не так… Ну, конечно! Он проспал три часа — срок оборотного зелья вышел! Пользуясь тем, что поблизости никого нет, Снегг спешно обратился вороном и взлетел на крепостную стену. Вид, который открывался с этого места, не мог приесться: чёрные волны гоняли по реке маленькие судёнышки, на Ростральных колоннах зажглись факелы. Ему предстояло сегодня найти звезду, сопутствующую всем влюблённым. Она приведёт его к Юлии. Ни разу перед ним не стояла подобная задача. Всё это было как-то по-мальчишечьи глупо. И где-то даже стыдно. Скажи кто-нибудь, что он, Северус Снегг, в свои 37 лет будет лазить по крепостным стенам чужой страны в надежде увидеть Путеводную звезду, он бы первым высмеял столь нелепую шутку. Но вот он здесь, глядит в беззвёздное небо и ждёт… не зная чего. Путеводная звезда у каждого своя. Невозможно её описать… Может, ему она и вовсе не явится. Но Северус не сдавался. Ноги уже занемели. Глаза начали слезиться. На другом берегу Невы снопами взлетали розовые искры — наверно, мальчишки взрывали петарды. Но нет, не похоже, чтоб это были петарды — эти взлетали и падали в невские воды совершенно бесшумно. Вдруг одна искорка заплясала над рекой и, скользя по водной глади, стала приближаться. Она становилась всё больше и ярче. Вплотную приблизившись к нему, взметнулась высоко-высоко… и понеслась. Ворон Снегг едва поспевал за ней. Временами звёздочка скрывалась в кронах высоких деревьев — и Северус находил её только по слегка видимому шлейфу, который та за собой оставляла. Они пересекли трамвайные линии. Позади осталась рыночная площадь. Путеводная звезда нырнула в коридор строительной площадки — он за ней. Вот шумное сборище питерской молодёжи у кинотеатра (не успел прочесть какого именно). И тут звезда скрылась в арке петербургского двора. В его кромешной тьме Северус потерял свою путеводительницу. Он кружил над домами, пока не разглядел наконец розовую светящуюся точку. Она висела на уровне последнего этажа и слабо мерцала. Как только он подлетел, Путеводная звезда вспыхнула на прощание и растворилась в ночном воздухе. Северус присел на уличный подоконник и прижался к стеклу. Ничего не разглядеть — всё в комнатных цветах. Во втором и третьем окнах — густая москитная сетка. Четвёртое — тёмное, оно зашторено плотными занавесками. Пятое (похоже, кухня) было распахнуто настежь. Не задумываясь, он влетел в квартиру и превратился в человека. Забыв о правилах хорошего тона (да и об элементарной безопасности тоже), Северус выбежал из кухни и, очутившись в длинном коридоре, стал открывать все встречающиеся на пути двери. Третья дверь принадлежала комнате с цветами. На широком диване, при невыключенном ночнике, спала Юля. Рядом были разбросаны листы её дипломной работы. Снегг опустился на колени и смотрел, как она спит. Юлия открыла глаза и обвила его шею руками.
— Северус! Ты пришёл! — прошептала она.
На следующий день Северус проснулся поздно. Спал он так крепко, что никаких сновидений с Дамблдором, выступающим в главной роли, не видел. Он потянул носом воздух: пахло волшебно. Обмотавшись простынёю, Снегг пошлёпал на кухню. Юля разложила вокруг себя тетради и учебники и делала поспешные правки. Одновременно она жевала блин, не глядя макая его в банку со сметаной.
— Садись, — распорядилась она. — Пока ты спал, я сделала много нужных и полезных дел.
— И каких же? — поинтересовался он, протягивая руку к тарелке с горкой блинов.
И тут же получил шлепок по руке.
— Слушай, ты вообще руки когда-нибудь моешь? — насупилась Юлька. — Мало того, что меня всю ночь грязными руками лапал, так ещё за стол немытым лезешь… Придётся наслать на тебя Мойдодыра!
Юля фыркнула собственной шутке.
— Кто такой Мойдодыр? — Северус, не обращая внимание на её добродушную воркотню, засунул в рот кружевной блинчик.
— „Умывальников начальник и мочалок командир“, конечно, — расхохоталась она. — Вижу, с классикой советской поэзии ты не знаком, мой дорогой невежественный поросёнок.
— Зато я знаю много чего другого, — отбился он.
— Например? — Юлька насмешливо изогнула бровь.
— Например, могу превратить тебя в лягушку! — Северус притянул Юлю к себе и, усадив на колени, потёрся носом о её шею.
— В Царевну — лягушку? — уточнила она.
— Нет, — чмокнул её в щёку Северус. — В обыкновенную болотную квакшу.
— Да. Твой учитель говорил, что ты один из выдающихся магов современности.
— Неужели так и говорил?
Сказать, что ему это не польстило — значит, ничего не сказать.
— Я не знаю, может, он так сказал, чтобы произвести на меня впечатление, — тут же „утешила“ его Юля.
— Стоит ли расценивать это, — притворно зарычал он, — что я произвёл на тебя ещё недостаточное впечатление?
— М-м-м… Определённое впечатление, конечно, произвёл… в тёмное время суток…
— Сейчас дневное время? — перебил он её.
— Вроде, да, — не зная, к чему он клонит, согласилась Юля.
— Ну, тогда ты сейчас будешь вынуждена взять свои слова обратно!
Северус легко подхватил Юльку на руки и понёс в комнату. Юлька заколотила по его груди своими игрушечными кулачками.
— Нет, нет, нет! — мотала она головой, с трудом сдерживая улыбку. — Только через мой душ!