— Ну, уж и ‚с прахом‘, — проворчал Гарри, убирая, тем не менее, ноги.
— А теперь мы пройдём в директорский кабинет. Думаю, тебе знаком ОМУТ ПАМЯТИ… Как говорится, ‚лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать‘.
Дважды повторять было не надо. Гарри бежал впереди Будогорского, с готовностью открывая перед ним все попадающиеся на пути двери. А вот и знакомая статуя Горгульи.
— МЫ! — Ростислав Апполинарьевич приветственно махнул ей рукой, та беспрекословно открыла вход. Они оказались на лестнице, ведущей в покои Директора.
С тех пор, как здесь поселилась МакГонагалл, тут мало что изменилось. Казалось, кабинет всё ещё ждал своего прежнего хозяина. Гарри провёл рукой по письменному столу с привычными безделушками.
— Ты забыл, где стоит ЧАША? — Будогорский взял его за руку, и они вместе подошли к Омуту…
Вновь директорский кабинет. Однако нет в нём ни милых штучек Альбуса Дамблдора, ни портрета его самого. Из тени шкафа вышел Том Реддл. На вид ему лет пятнадцать. В руках Реддла гусиное перо. Он нервно его покручивает. Дверь скрипнула. Гарри не успел отстраниться — сквозь него прошёл Финеас Найджелус.
— В чём дело, Том? — на лице Финеаса печать озабоченности. — Поступил сигнал, что у детей пропадают вещи.
— Этот сигнал поступил от Джона Поттера, не так ли? — придав своему лицу самое благостное выражение, спросил Реддл.
— Допустим, — неосмотрительно согласился Директор.
— Я могу объяснить, — вкрадчиво сказал Том. — Всё дело в том, что нам нравится одна и та же девушка — Маргарет Симпсон.
— Маргарет? — оживился Найджелус. — Думается, она покорила не только ваши сердца… Однако это не повод для наговора.
— Совершенно с Вами согласен, — смиренно склонил голову юный Волан-де-Морт (Гарри готов был поклясться, что в глазах у него плясали черти).
— Можешь идти, Том, — проговорил Директор. — Я поговорю с Поттером.
Пряча усмешку в углах красиво очерченного рта, Реддл вышел за дверь. Будогорский и Гарри, переглянувшись, последовали за ним. Не успел Реддл выйти в коридор, как черноволосый худенький паренёк остановил его сильным тычком в плечо. Глаза будущего Тёмного Лорда загорелись злобой.
— Ты даже не пользуешься волшебной палочкой, Поттер?
— Чтобы набить тебе морду, палочки не надо. И так справлюсь. Это даже доставит мне удовольствие, — отвечал задира-дед, поплевав себе на ладони.
— Сказывается твоё плебейское происхождение, — процедил Реддл.
— Уж чья бы корова мычала…
— Ты на что намекаешь? — сжал кулаки несостоявшийся пока Лорд.
— Не ‚намекаю‘, а заявляю! — вскинул голову Джон Поттер.
— Ах ты, свинья! — вышел из себя Волан-де-Морт и бросился на своего собеседника.
Будогорский взял Гарри за руку, и они вновь очутились в кабинете Директора конца 20-го века. Просто нет слов! Ещё вчера казалось невероятным, что заключённый Сириус Блэк оказался лучшим другом его отца и — мало того! — одноклассником Снегга… А сегодня выяснилось, что его дедушка (который по его подсчётам должен быть чуть ли не ровесником Альбуса Дамблдора) хорошо знаком с Волан-де-Мортом!.. Чёрт возьми, почему Дамблдор никогда не рассказывал ему об этом?.. Да и Хагрид тоже… Что за манера! — окружать всё ореолом таинственности? В конце концов, что с того, что Том Реддл знал деда Гарри?.. Получается, Маргарет Симпсон — его ветреная бабка? Неужели, по словам Финеаса Найджела, она ‚вскружила голову‘ самому Тёмному Лорду?
— Нет, — бесцеремонно ворвался в поток его мыслей Будогорский. — Реддл и в юности был на редкость хладнокровен: блестящий ум, староста школы, красавец… Девушки были не прочь закрутить с ним роман. Но они его не интересовали. Хотя не отрицаю, до сих пор живы очевидицы, которые свидетельствуют, что по ЭТОЙ части у Волан-де-Морта всё как у всех. Кстати, будучи чрезвычайно любознательным молодым человеком, он попробовал себя на всех любовных фронтах. Этот интерес сублимировал потом в интерес наблюдателя… Так что воздержание Тёмного Лорда исчисляется десятилетиями. Но, как это не покажется тебе странным, многие до сих пор вожделеют тела Волан-де-Морта. Знаешь, Беллатриса Лестрейндж…
— Знаю, знаю, — не вытерпел Гарри. — На эту тему Вы готовы говорить часами.
— Ты полагаешь? — хмыкнул Барин. — Хорошо. Давай отвлечёмся от гниющего тела Лорда (Гарри изобразил рвотный позыв). — Поговорим лучше о твоей бабушке. Сейчас ты её увидишь.
Вновь они нырнули в чьи-то воспоминания (‚Интересно, ЧЬИ?‘). У окна сидела беременная женщина. ОЧЕНЬ беременная. Прямо-таки на сносях. Тем не менее лицо её выражало живость. Светлые волнистые волосы волнами сбегали с плеч и заканчивались ниже талии. Взор голубых глаз незнакомки был обращён к чему-то (или кому-то) за окном. Гарри подошёл на шаг ближе. Во дворе он увидал молодую женщину. Та в одной руке несла крынку, а другой придерживала пуховый платок, маскирующий округлую фигуру женщины, которая в скором времени станет матерью… Что-то знакомое почудилось Гарри в её движениях… ‚Фу-у!‘ — выдохнул он. — Ну и глупость же пришла ему в голову!.. Точно такое же сосредоточенно-упрямое выражение было иногда у его тётушки Петуньи, когда она решала какую-нибудь хозяйственную задачу. ‚А что, если?..‘ — Гарри взглянул на Ростислава Апполинарьевича — тот, как бы невзначай, отвернулся. В этот момент женщина в комнате распахнуло окно.
— Элиссон, не звони! Дверь открыта! Поднимайся! — крикнула она подруге, которая согласно кивнула.
— Марго, зачем ты открывала окно? Простудишься, — начала с укора вошедшая. — Держи. Это тебе. Козье молоко.
Она поставила крынку с молоком на стол. После чего подружки обнялись и одновременно рассмеялись.
— Ну, как ты? — Элиссон кивнула на живот Марго.
— Нормально. А ты?
— Мне-то что…
Гарри даже рот приоткрыл. Потому как теперь сомнений не было: так могла выглядеть его собственная тётка, прибавь ей доброты в глазах да оживи её рот улыбкой. Оказывается, Петунья могла быть красавицей — если б не желчный характер!.. Гарри почувствовал тычок в рёбра — это Барин тронул его локтём. Видимо, более ничего интересного здесь увидеть и услышать не ожидалось.
На этот раз Будогорский спросил Гарри:
— Ты понял кто есть кто?
Гарри кивнул.
— Только… Я не понял… Родителями моей матери ведь были маглы, так?
— Так.
— Почему в таком случае они дружили с Поттерами, которые были волшебниками?
— Что ж, многие волшебники считали Поттеров экстравагантной парой… Мне кажется, они просто были лишены снобизма, присущего, скажем, семье Малфоев… или твоему домовому эльфу… Нам предстоит ещё пару раз окунуться в омут памяти. Готов?
— Готов! — зажмурившись, Гарри вновь склонился над чашей.
Они оказались в доме, бедность которого рвалась наружу из облупившейся мебели (хоть её и прятали под тщательно вывязанными салфетками), щербатых полов (но старательно натёртых), вылинявших ситцевых занавесок (стоявших дыбом от крахмала).
— Петти! — слабым голосом позвал дочку ещё не старый, но крайне измождённый мужчина. — Будь добра, принеси мне воды.
— Сейчас, папочка! — этот надтреснутый голос принадлежал, несомненно, его тётке. Ей лет десять. Странно, то же озабоченное выражение лица, что присутствовало у неё в сорок, было уже в детстве.
В комнату вошла Элиссон. На руках она держала Лили. Девочка выглядела больной. Рыжеволосые обычно и так бледнокожи, но в лице этого ребёнка, что называется, ‚не было ни кровинки‘. Глаза смотрели тускло. Ротиком она делала посасывающие движения. Вновь появилась Петунья. Она подняла голову отца и помогла ему напиться.
— Мамочка, ты говорила, если я буду хорошей девочкой, то могу взять яблоко. Я сделала уроки и покормила курочек… — Петунья пытливо взглянула на мать. Та опустила глаза.
— Петти, детка… Дело в том, что я отдала твоё яблоко Лили. Крошка так тянула к нему свои ручонки, что я не смогла ей отказать. Ты же знаешь, доктор сказал, если она будет хорошо питаться, есть надежда, что когда-нибудь она сможет ходить… А ты… Бог и так дал тебе здоровье….
Глаза Петуньи налились злыми слезами.
— Скоро и я буду больной — как она! Мне тоже нужны витамины! Я ребёнок! — выкрикивала Петти, захлёбываясь слезами. — Всё из-за неё! Это её год назад понесло на дорогу, где проезжал этот чёртов грузовик! Спасая её, отец стал калекой! А у нас совсем нет денег!.. Ей всё равно уже не поможешь!
— Петти, — мать подошла к старшей дочери и погладила её жёсткие кудри. — Если бы не папа, твоей сестрёнки могло бы уже и не быть. А отец поправится… Надо только верить…