— Но почему? Почему бы вам не пойти до конца, чтобы бедным глупым людишкам ничего не угрожало? — Гарри продолжал придерживаться выбранного им тона (несмотря на укоризненные взгляды Гермионы).
— Именно потому, чтобы они себя таковыми не считали.
Гермиона искала, чем бы загладить бестактность Гарри.
— А вы у себя на планете… вы все волшебники? — нашлась она.
— Вы слышали что-нибудь об анабиозе? — немного поразмыслив, спросил в свою очередь Дакар. — Нет? Это превращение неживого в живое. Эволюция — более знакомый вам термин… Так вот. Люди эволюционируют. Очень медленно. Но, благодаря усилиям Салазара Слизерина, который до конца своих дней боролся за нескрещивание ценного вида (надеясь таким образом улучшить породу людей), возможности некоторых людей значительно возросли. Их-то вы и называете волшебниками.
«Он так и сказал ПО-РО-ДА. А ещё считает себя добропорядочным гражданином… — фыркнул Гарри. — Нацист!»
— Гарри, стоит ли возмущаться?.. Мы всего лишь скептики от науки. На самом деле земляне нам очень симпатичны. Страсти на вашей планете так и кипят… Это так притягательно! Но вечное кипение чревато испарением сильных эмоций, и тогда остаётся лишь «пшик». А надо чтобы жизнь продолжалась, планета цвела, рождались дети…
— Выходит, волшебники — это всего лишь эволюционирующий тип людей? — Гермиона пытливо взглянула в глаза Даккару.
Он будто невзначай отвернулся и нехотя проговорил:
— Ты чем-то недовольна?.. Впрочем, я вижу Микаэла и Сильфиду. Нам пора.
Взмахом руки Дакар убрал со стола остатки их обеда.
Полёт оставлял желать лучшего, мягко говоря…
На взлёте Гарри так вдавило в спинку кресла, что он подумал: его вот-вот сплющит. Корабль был похож на сигару, поставленную вертикально. Когда он переворачивался, чтобы принять горизонтальное положение, Гарри услышал сдавленное кряхтение — это Рон пытался удержать в желудке свой недавний обед. Судя по поплывшему аромату, его попытки не увенчались успехом…
Что там пару минут неприятных ощущений во время трансгрессии в сравнении с мучительными двадцатью тремя минутами лёта в космическом корабле!
Гермиона так вцепилась в ручки кресла, что костяшки её пальцев стали белыми, а лицо по цвету напоминало простыни тёти Петуньи после кипячения… «ОТЦЫ» же в это самое время попивали кофеёк из наперсточных чашечек, непринуждённо переговариваясь меж собой, словно сам чёрт им не брат! У Гарри к исходу полёта так заложило уши, что, казалось, голова сейчас взорвётся! У Гермионы пошла носом кровь.
Но и это, как оказалось, «всё ещё цветочки».
Корабль вновь перевернуло носом вверх. С кресла Рона послышалось хлюпанье. Складывалось такое впечатление, что он втягивал в себя то, что недавно им было исторгнуто.
Кресла вдруг начали менять своё положение.
— Это невыносимо! — простонала Гермиона.
Ракету сильно тряхнуло. Похоже, она ударилась о поверхность шестого континента.
— Включить сопла двигателей на полную мощность! — отдал команду механический голос внутри салона.
— Всем оставаться на местах! — распорядился Дакар, видя, что Рон начинает отстёгивать страховочные ремни. — Идёт погружение в толщу антарктического льда.
Гарри наблюдал через стекло иллюминатора (кстати, за весь полёт он не удосужился взглянуть туда ни разу!), как пейзаж зимней пустыни постепенно становится морским.
— По-моему, стало теплее, — слабо проговорила Гермиона, когда мутная вода уже плескалась на уровне окон.
— Это нормально. Наружные стенки корабля разогреты, так как огонь сопел распространяется лилейно.
— ЛиНейно, Вы хотели сказать, — внесла поправку Гермиона.
— Я сказал то, что хотел сказать. Лилейно — значит, в форме лилии. Представили?.. Отсюда и жар, — пояснил Дакар. — Однако повода для волнения нет. Когда лёд сокроет ракету полностью, мы сможем выйти.
Гарри недоумённо смотрел на ОТЦОВ: «Они что, смеются? ″Лёд сомкнётся…″ — а мы выйдем. Куда это, спрашивается?!»
— Полно, Гарри. Всё-таки чему-то вас должны были научить в Хогвартсе, — вступил с ним в невербальное общение Даккар.
— Мы преодолеем ледяной покров Антарктиды НА корабле. Далее можно будет двигаться СВОИМ ходом, — подал голос Будогорский.
Судя по тому, что Барин не зубоскалил во время их воздушного путешествия, ему тоже недужилось, как и всем прочим землянам (Гермионе, самому Гарри, Рону). «Выходит, профессор, и Вы бываете слабым», — отчего-то с удовлетворением отметил Гарри.
— Рон! Ты приберёшь за собой наконец?! — раздражённо буркнула Гермиона. — Можно повеситься от этой вони!
— Девушка права, — сдержанно поддержала её Сильфида, напарница Дакара.
— И как, по-вашему, я займусь сейчас уборкой? — прокаркал Рон. — Вы же сами запретили трогать эти ремни!
Гермиона закатила глаза и махнула палочкой. Тут же из бокового кармана на кресле выпрыгнул мешочек, предназначенный для такого рода казусов, и ловко собрал растёкшуюся по салону рвоту. Гермиона вздохнула и поймала взгляд Будогорского.
— Я не поняла Вас, профессор, что значит «покинем корабль и отправимся пешим ходом»? КАК мы это сделаем? — спросила она.
— Мы пройдём через стенки корабля, после чего превратимся… м-мм, скажем в соль, чтобы раствориться в воде. Сделать это надо быстро. Ракета должна покинуть Антарктиду и вернуться в Атлантиду до темноты. Мы же с помощью трансфигурации вновь станем теми, кто мы есть. Вода к тому времени застынет, и мы войдём в лёд так же, как мы это делали на занятиях по защите. Дверь в Плутонию, которая является коридором времени, будет открыта.
— Ну, хорошо. Допустим, мы смогли бы войти в ледяную стену, — Гермиона тщательно подбирала слова — и по этому было видно, как она волнуется, — Но ДО этого мы будем погибнуть уже ДВАЖДЫ! Даже трижды! Сначала, когда попытаемся пройти сквозь раскалённые стенки корабля. Затем, когда растворимся в воде. Ну, и наконец, когда решим опять (из растворённой в воде соли!!!) стать людьми.
Она обвела негодующим взглядом присутствующих.
— Чтобы не случилось того, что ты так красочно живописала, у меня есть вот это, — Будогорский щёлкнул пальцами.
Перед каждым из хогвартцев возник пузырёк с бесцветной жидкостью.
— Это на первый случай (покидая корабль иными словами), — сказал Барин. — Такой же пузырёк, но с другим снадобьем вы получите при выходе наружу… Что ещё? Ещё, Гермиона, тебе следует повторить законы трансфигурации. Ну-ка…
— После трансфигурации, если выбранный тобою облик принят тобой по собственному желанию, обратное превращение необратимо и наступает через две-три минуты… если, конечно, ты не анимаг, — кисло пробубнила Гермиона, отводя глаза. — Но мы превратимся в… хм… соль с помощью той жидкости, которую Вы нам дали, так получается, не по своему желанию, а по ВАШЕМУ.
— Во-первых, зелье, которое Гермиона назвала жидкостью, предназначено для другого. А во-вторых, даже если каждый из вас — анимаг, вряд ли ваше второе Я — соль, — улыбнулся Будогорский.
— Странно, что Вы решили ознакомить нас с этими чудесными превращениями НАКАНУНЕ, а не прямо по ходу действия, — ухмыльнулся Гарри. — Большое Вам за это — Вашими же словами — человеческое СПАСИБО.
— Пожалуйста, — чинно ответил Будогорский. — А теперь пьём… не чокаясь.
Он первым опрокинул пузырёк. Ребята последовали его примеру.
— «Вектор Сэв»! — Ростислав Апполинарьевич вслух произнёс заклинание, делая крест на стенке корабля, одновременно дотрагиваясь до неё палочкой.
Значило это только одно: заклятие — новодел. И не он его изобрел. Что Гарри понял, как только Барин вербализировал слова заклинания. Профессор Будогорский никогда не произносил заклинания вслух — разве что в обучающих целях. Да и в сочинениях зелий Ростислав Апполинарьевич не силён (сам признавался)… Снова таинственные ДРУЗЬЯ?.. Просто детский сад, честное слово! Это там любят игры в «секретики». Однако хорошенько поразмышлять по этому поводу ему не дали.
— Встаньте за мной! Пошли! — Будогорский сделал шаг в стену первым.
Когда Гарри шагнул за ним, возникло ощущение, будто он увяз в жидком цементе.
— Не задерживайтесь! — прокричал Барин. — Засосёт!