— Пойдём, провожу тебя в твою спальню. Ляжешь. Тебе сейчас надо полежать.
— Мы в моей спальне, — слабо проговорил он. — Другой у меня нет.
— Так, выходит, ты не спал из-за меня? — ОНА была удивлена безмерно. — Значит, ты не сдаёшь комнаты? Но почему не сказал этого раньше?
— Ты не дала мне возможности, — попытался он отшутиться. — И у меня было, чем заняться.
— Это не смешно! Сколько ты пил? День, два, неделю? Я что-то не заметила на столе никакой закуски… И вообще… может, у тебя сотрясение мозга… Тошнит сейчас? — аккуратно усадив его на кровать, ОНА со всей беспристрастностью продолжила допрос. — Что сейчас чувствуешь? Голова болит?.. Может, помочь тебе раздеться?
Северус усмехнулся:
— Обычно это не дамский вопрос.
— Ладно, — ОНА махнула рукой, — чего уж тут выпендриваться.
И, освободив его шею от шнурков мантии, помогла лечь, не забыв при этом стащить далеко не щёгольские ботинки.
— Ловко у тебя получается управляться с пьяными мужиками… Как будто всю жизнь этим занималась.
— Фу-у, как грубо! — ОНА поднесла к его губам кружку с недопитым чаем. — Выпей. Пусть желудок успокоится.
ОНА приподняла его голову и ободряюще улыбнулась. Как только он сделал последний глоток, ОНА удовлетворённо отняла питьё и произнесла:
— Спи. Тебе надо окрепнуть.
Юля сидела в обшарпанном кресле, поджав ноги, и изучала в полумраке комнаты лицо мужчины, который спал очень тихо — не слышно было даже характерного для спящего посапывания. Прошло уже около суток, но ОН ни разу не перевернулся. Руки по-солдатски вытянуты вдоль тела поверх одеяла, чёрные волосы разметались по подушке. «Он вообще жив?» — она наклонилась. Его дыхание защекотало ей шею. Юлия улыбнулась и вспомнила, что когда её сынишка был маленьким, она то и дело подходила к его кроватке, проверяя: дышит ли он — боясь за это только что народившееся, ещё хрупкое, существование. У мужчины (который так и не соизволил представиться) имелся в наличии высокий лоб, крупный нос, смуглая шея и густые волосы. Продолжая его разглядывать, Юлька невольно провела пальцем по щеке спящего. И тут же её рука попала в капкан его железной хватки. После чего глаза хозяина мнимой гостиницы открылись и минуту-другую смотрели на неё с осуждением.
— Что? Что-нибудь опять не так? — пытаясь высвободить запястье из его холодных пальцев, спросила Юля.
— Почему ты так на меня смотришь?
— Может, я нахожу тебя привлекательным, — усмехнулась она.
— Издеваешься? — он отшвырнул её руку, которую всё ещё держал.
— Ты меня ненавидишь? — полуутвердительно сказала она.
— Нет, — удивился он.
— А должен бы, — тихо и грустно сказала Юлька. — Подожди-ка. У меня кое-что есть для тебя.
Она метнулась к столу.
— Смотри, я нашла это у себя в сумке.
Юлия протянула ему конфету. «Мишка на севере» — прочёл он на фантике.
— Ешь, — приказала она. — У тебя-то нечем разжиться… Извини, я всё же «порылась» у тебя в кухонных шкафчиках.
Северус жевал конфету и смотрел на свечение, исходившее волнами от её волос.
— Ты светишься, — неожиданно сказал он.
— Да. Уже, наверно, свечусь… Я ведь не ела уже двое суток, — она тихонько засмеялась. — Боялась оставить тебя одного — вдруг тебе стало бы плохо во сне? Мой дядя так умер… Но поход по магазинам ничего бы не дал — у меня почти нет денег. Кроме того, ты мне так и не сказал, как тут пользоваться телефоном.
— А если бы нашла возможность воспользоваться своим телефоном… бросила бы меня? — почему-то этот вопрос волновал его больше всего остального.
— Нет, — вздохнула она. — У меня бы сил не хватило.
— В смысле? — живо откликнулся он.
— Думаю, я нужна тебе…
И опять этот ответ вовсе не показался ему странным.
— А я? Разве Я тебе нужен: жалкий, злобный и некрасивый? — Северус поразился своему самобичеванию. И хоть так оно и было, произносить эти слова вслух…. немыслимо!
— Ты не жалкий, не злобный и не некрасивый. Просто ты одинок. И считаешь, что тебя никто не любит.
— Это правда. Меня никто не любит, — понуро согласился он («Да что это я? С ума, что ли, сошел?»).
— На твоём месте я бы не говорила этого с такой уверенностью…
— Ты фея? — озадаченно пробормотал Северус.
— Нет. Просто женщина, — она заправила ему выбившуюся прядь волос за ухо и поцеловала.
— Послушай, — почти жалобно попросил он. — Этого просто не может быть. Скажи, что мне это снится.
— Нет, — Юля прижала его руку к своей щеке, и Северус почувствовал, какая горячая у неё кожа.
Он хотел убрать руку, но та не дала.
— Послушай, я всё-таки мужчина, несмотря на мой непрезентабельный вид.
— Неужели? — она смотрела на него не отводя глаз, пока, наконец, смысл сказанного не укоренился в нём и он не привлёк её к себе.
Тотчас же его мрачная комнатёнка наполнилась тысячами бликов от солнечных зайчиков, заскользивших по полу и стенам…. А в потолке зажглись две звезды. И если присмотреться, в них угадывались глаза самой прекрасной женщины на свете — той, что была рядом.
— Ещё! — услышал он и почувствовал на своей шее прикосновение женских губ.
«Значит, мне это не приснилось». Это ощущение наполнило его счастьем. Северус поднял её смеющееся лицо и внимательно посмотрел ей в глаза. Но она поспешила спрятаться у него на груди. Однако по тому, как крепко она его обнимала, можно было сделать вывод, что та ни о чём не жалеет. Северус чуть переместился — так, что его подбородок касался её головы, — и легонько поцеловал её в макушку. Он боялся какой-нибудь нечаянной грубостью разрушить то безмятежное чувство, которым было пронизано всё его тело. «Что она чувствует?» — беспокоило его. С другой стороны, спрашивать об этом было бы непростительной глупостью, и он это понимал. И всё же: такая красавица, умная, бесстрашная…. что ОНА могла найти в НЁМ? Или, может, она преследует какую-то цель? Да нет, не такой уж он невероятно соблазнительный в сексуальном плане объект, чтобы добиваться от него чего-то через постель. Северус попытался проникнуть в её сознание, но безуспешно: там вращался огненный шар, переливаясь всеми цветами радуги. «Защита», — догадался он.
— Кто же ты? — наконец спросил он.
— Что ты хочешь услышать?
— Что ты нашла во мне?
— А ты?
Этот вопрос вызвал у него замешательство. С одной стороны, он был почему-то уверен: нет на Земле ни одного мужчины, который по каким-либо причинам отверг бы эту женщину. С другой — сам он был весьма стоек в вопросах женского пола. Как бы не была привлекательна женщина, он ровно никаких чувств не испытывал… ни разу. Исключением стала разве что Лили Эванс. Может, как раз в этом всё дело? Женщины были похожи… на первый взгляд. Скорее, это даже не сходство, а общность, проявляющаяся в манере слушать тебя так, будто ты говоришь невероятно умные вещи, мило наклонив при этом голову (и от этого ты раздуваешься от сознания собственной значимости), в привычке во всём находить забавное или становиться без видимых причин необыкновенно серьёзной…
— Как тебя зовут? И откуда ты так хорошо знаешь русский? — вдруг спросила его новоявленная «Лили», вплетая свои пальцы в его.
— Что? Действительно, мы ведь так и не познакомились. Северус. А тебя?
— Ю-ЛИ…- по слогам начала проговаривать она своё имя.
Северус вздрогнул.
— Ты что? Всего лишь Юлия… Так что там с русским?
— «Русским» — что, языком?
— Ну да.
— Я его не знаю.
— На каком же языке мы, по-твоему, всю дорогу разговариваем?
— Не знаю, — пожал он плечами.
— Чудеса, — без всякого удивления констатировала Юля.
— Дамблдор! — осенило Северуса.
— А, — так же, ничуть не удивившись, откликнулась она.
— Осторожно! — встрепенулся Северус, высвобождая руку с перстнем. — Можешь пораниться!
— А ты, как Цезарь Борджиа, носишь яд в перстне?
— Не яд. Всего лишь «Будь самим собой». Что-то вроде сыворотки правды.
— Выходит, мы с тобой не можем быть самими собой без того, чтобы не испить сыворотки правды?
— Ты пила его одна.
Юлия промолчала.
— Ты что молчишь?
Своим молчанием она разбудила его худшие подозрения: «Вот откуда эти мысли вслух! Значит, недаром мне показалась странной моя редкая словоохотливость».
— Так ты видела, что я что-то вливаю в твою чашку?
— Да.
— И выпила?
— Да.
— Мало того, дала мне потом допить свой чай?
— Мне было интересно, как ты выкрутишься, когда я буду корчиться в предсмертных судорогах у тебя на глазах.
— Это не смертельно!.. Постой-ка, а как бы выкрутилась ты? Ты же не знала противоядия!