„Если бы он выжил“, — добавил про себя Гарри, укладывая своё натруженное тело в постель.
— Куда бы он делся? — жизнерадостно похохатывал Барин, ложась рядом. — Завтра мы займёмся с тобой окклюменцией. После чего можно будет устроить тебе пробные испытания.
— Больших успехов в области окклюменции Снегг со мной не добился, — предупредил Гарри. — И было бы странно, если б добился… Он же ничего не объяснял!
— Ну, может, он полагался на твою светлую голову? — предположил Будогорский.
— Что? — Гарри не удержался, чтобы не фыркнуть. — Да Снегг считал меня тупее всех тупых!
— Значит, в тебе всегда жило предубеждение по отношению Северусу Снеггу? — Барин оторвал свою красивую голову от подушки и с любопытством изучал Гарри.
— Какое ещё „предубеждение“? КА-КО-Е? — обозлился он. — Дамблдора больше нет!!! Кто в этом виноват?
— Да, вот ещё что: нам будет нужно поупражняться в решении логических задач, — совершенно невозмутимо отреагировал Будогорский. — Спокойной ночи, Гарри.
Окклюменция под руководством нынешнего профессора защиты проходила как игра в „гляделки“. Будогорский попросил, чтобы Гарри воздвиг в своём сознании барьер. „Лучше, если это будет простая геометрическая фигура — дабы не затрачивать усилий на её создание“, — объяснил он. Гарри выстроил куб.
— А теперь всё время возвращайся к нему, когда я буду пытаться его преодолеть.
В первый раз куб разлетелся на мелкие квадратики. Во второй раз Гарри успел сцементировать эти квадратики. В третий раз — когда Барин попытался взорвать его куб — Гарри тут же собрал взорванные элементы и превратил их в ярчайший букет салюта. Будогорский прикрыл глаза рукой, как от яркого солнечного света.
— Ты понял, Гарри! — восхищённо воскликнул Ростислав Апполинарьевич. — Образы при сохранении твоей защиты одновременно служат и оружием!
— Но как сделать так, чтобы этот куб существовал всегда?
— Ты этого правда хочешь? — Будогоский колебался с ответом. — Таким образом, ты можешь воздвигнуть стену непонимания между тобой и близкими людьми…
— Хотя бы временно.
— Вообще-то, это легко устроить.
Он приложил свою ладонь ко лбу Гарри, и тот почувствовал, как что-то холодное поместилось у него в мозгу.
— Как ощущения? — поинтересовался Барин.
— Холодно, — поёжился Гарри.
— Откуда пошло выражение холодный разум понял теперь?.. К этому привыкаешь, — успокоил его профессор.
Они перешли к решению логических задач. Как ни странно, с „холодным разумом“ решались они проще.
— Наш мозг несёт высокую эмоциональную нагрузку. Освобождённый от чувств, человек, как правило, руководствуется чистой логикой, — поучал его Будогорский. — Вот тебе последняя задача, Гарри. Решишь её, будешь освобождён от экзамена по Защите.
Гарри был заинтригован.
— Задача-вопрос: что станет с телом волшебника, которого сожгли?
— Такая лёгкая задача! — засмеялся Гарри. — Мы проходили это ещё на третьем курсе! Волшебники не горят — это все знают!
— Все знают, да не все об этом помнят! — как назидание, поднял палец Будогорский.
— Я не понимаю… — пробормотал Гарри. — Почему Вы задали этот вопрос? Какая же это логическая задача?
— Это значит только одно: тебе, Гарри, придётся сдавать экзамен по моему предмету! — Барин шутливо щёлкнул его по носу. — Завтра я устрою тебе день испытаний. Справишься с ними — значит, ты готов к встрече с теми неведомыми силами, которые подстерегают тебя на пути к Чаше Пуффендуй. А в ней, как мы знаем, заключена толика бессмертной души Лорда Волан-де-Морта.
Как только занялся рассвет, Гарри распахнул глаза (выработалась привычка вставать ни свет, ни заря) и увидел хлопочущего у печи Будогорского.
— Приятно иногда покухарить, — стягивая с себя фартук, подмигнул ему он. — Тебе надобно сегодня основательно подкрепиться.
Барин навалил Гарри целую плошку золотистой пшёнки и залил её топлёным молоком. Сам устроился напротив, наблюдая, как его воспитанник уплетает кашу.
— Честное слово, Гарри, мне будет грустно с тобой расставаться, — признался он, постукивая по столу деревянной ложкой.
— Почему же „расставаться“? — Гарри даже отставил в сторону тарелку. — Вы ведь не собираетесь уходить из Хогвартса, правда?
И с надеждой ждал, когда тот скажет: „Конечно, нет!“
— Конечно, нет! — обезоруживающе улыбнулся Барин. — Но это будет уже не то. Здесь мы жили с тобой бок о бок. И у меня сложилась иллюзия — глупейшая, конечно — что вместе мы составляем семью: одинокий старик-отец и оставшийся без матери сын.
Гарри сглотнул. С тех пор, как он потерял Сириуса, а вслед ним Дамблдора, он мечтал встретить такого же понимающего друга, какими для него были в своё время они.
— Долой сантименты! — встряхнулся Будогорский. — Просто я немного нервничаю… Хочу тебя попросить о следующем: если завтра, когда всё будет уже не „понарошку“, ты вдруг почувствуешь, что не справляешься… смело телепортируй мне. И плевать на условия чути!
— Я справлюсь! — упрямо сжал губы Гарри.
— Это мы сейчас и проверим, уже с другим настроением сказал Барин.
Он повесил на одно плечо своего ученика увесистую котомку с волшебными вещами. На другое — лук и колчан с золотыми стрелами. Вместе они вышли на опушку, где проходили их занятия. Гарри вынул из походной сумы клубок шерсти и, подбросив его, крикнул:
Ты катись, катись, клубочек,
По тропинке, мой дружочек!
Попроворнее, прошу,
Потому что я спешу!
Клубок замелькал среди травы, оставляя позади себя извилистую тропинку. Гарри устремился за ним. На дороге показался заяц. „Первое испытание!“ — смекнул он. Над рысаком кружил гигантский ворон. Гарри выхватил на бегу стрелу. Прицелился и выстрелил. Ворон, оставляя позади себя клочья перьев, скрылся в кронах деревьев. На минуту Гарри показалось, что он упустил из вида волшебный клубок. Но тут же заметил его между корней могучего пня. Рядом с клубочком лежало перевёрнутое гнездо. В нём копошились неоперившиеся птенцы. Рядом уже щёлкал зубами ранее дружелюбный Серый Волк. Гарри мгновенно развернул ковёр-самолёт и, встав на него, зашептал:
Поднимайся в поднебесье
Побыстрее, самолёт!
Не то сгину я в полесье —
И тогда: прощай полёт!
Умный ковёр взлетел и замер на уровне первых ветвей зелёной красавицы-ёлки, куда Гарри бережно опустил гнездо с птенцами. Когда он заталкивал ковёр-самолёт обратно в сумку, клубок уже катился дальше. Следующим, кого довелось спасти, был маленький медвежонок. Тот попал в глубокую яму, и Гарри вызволил его, взяв на руки, — не прибегая ни к какому волшебству. Тем временем его шерстяной проводник остановился на берегу речки. Поперёк реки был натянут невод. В нём билась крупная рыба. Не задумываясь, Гарри вошёл в ледяную воду и высвободил рыбину из сетей. Стоило только отпустить своенравно бьющуюся в его руках щуку, как вода схлынула, и посреди реки явился дуб. Его листва терялась в облаках. Гарри глянул вверх и тут же упал, словно обухом по голове ударенный. Когда он очнулся, увидел, что на нём сидит нечто, отдалённо напоминающее человека.
— Отгадай мою загадку! — осклабилось НЕЧТО. — В брюхе баня, в носу решето, одна рука — и та на спине.
Это что?
— Чайник, — промямлил Гарри, подбирая разбитые очки.
Чудище испарилось. Гарри уже примеривался, как бы ему влезть на этот дуб, но тут над ним закружила сойка.
— Не трогай дерево, Гарри! Его кора напитана смолами, губительными для человеческой кожи.
— Что же делать? — растерялся он.
— Ищи меч-кладенец в его корнях!
— Легко сказать „ищи“. Ногтями, что ли, землю рыть?
Рыть землю ногтями не пришлось. На помощь к нему пришла Медведица. Урча, она подала меч, который Гарри видел у Ильи Муромца. Усилием воли заставив взять себя меч, Гарри почувствовал, как его занесло в сторону. Рассердившись, Гарри размахнулся и ударил мечом по стволу — дуб зазвенел, будто был из железа. Гарри решил не сдаваться. С каждым ударом ему удавалось всё глубже подрубить упрямое дерево. Наконец вдвоём с Медведицей они упёрлись спинами в ствол — и дуб рухнул. Рухнул — и в ту же минуту раскрылся старинный кованый сундук, который, видимо, был прикован к дереву долгие-долгие лета. Дальше события стали разворачиваться с быстротой молнии. Из сундука (как только ещё он успел заметить!) выбежала ящерица и юркнула между камней дуба. Выскочивший заяц в два прыжка нагнал её и держал лапой до тех пор, пока Гарри не поднял ящерку. Но, поднеся к близоруким глазам, увидал, что в руках у него лишь хвост, который та скинула. Уже отчаявшись найти скрывшуюся ящерицу, он вдруг понял, что хвост этот — вовсе не хвост, а извивающаяся змейка. И зубы её подобны стальным иглам. От неожиданности Гарри разжал руки — и тут же воды ушедшей реки так же внезапно, как исчезли, вернулись. В мгновение ока они сомкнулись у него над головой. В испуге забил он руками по воде и, едва выбравшись на берег, подумал, что с учебным заданием не справился. Но… приплясывая на хвосте, Щука принесла ему в зубах хищную змейку.