К ним подхромал Грюм.
— Ну что, седлаем мётлы? — подмигнул он ребятам.
— Можно, — вяло согласился Гарри.
— А ну, не киснуть! — гикнул старый забияка, закидывая грузную ногу на древко метлы.
Как ни странно, это помогло.
К вечеру в одной из негритянских деревень в честь гостей устроили маленький праздник. Сидя у костра, Гарри слушал только что прибывшего Барина.
— Это одно из немногих оставшихся селений, где жители исповедуют Вуду. Сейчас считают, что родина этой религии Гаити. Но я провёл некоторые исследования и доказал, что те племена, которые эмигрировали на Гаити, родом из этих мест. Именно здесь родилось то, от одного упоминания которого люди вздрагивают, — Будогорский понизил голос: — ЗОМБИ! Не все знают историю происхождения зомбирования. Ведь создание оживших мертвецов не является самоцелью религии Вуду. У неё — впрочем, как и во многих других мировых религиях — крепкá связь предков с потомками. И если отдельные несознательные пращуры лишали своих родственников наследства, то их обращали в зомби — этакий прообраз библейского Агасфера.
Рон крепился как мог. Но к моменту упоминания Вечного жида глаза его неумолимо начали слипаться.
— Э-эй, не спи, замёрзнешь! — Барин провёл ладонью по лицу спящего.
Тот встрепенулся, но лишь на мгновенье.
— Итак, на чём я остановился? — невозмутимо продолжил Будогорский. — Ах, да! — Агасфер!.. Боюсь, конец истории будет скомкан. Просто мне хотелось довести до вашего сведения, что зомби — не ожившие мертвецы, разгуливающие где им заблагорассудится и творящие что захочется. Зомбирован может быть каждый. При чём совсем необязательно даже предварительно умерший. Выполнение чужой воли и называется зомбированием.
— Чем же тогда ЭТО отличается от действия заклятия Империус? — спросил Гарри.
— Завтра увидишь, — позёвывая, Барин растянулся на циновке, кутаясь в цветную тряпку, заменяющую одеяло.
Гарри последовал его примеру. Любознательная же Гермиона отправилась досматривать ритуальные пляски аборигенов.
— Гарри! Гарри, проснись! — шею обжёг горячий девичий шепот.
Гарри открыл глаза. Гермиона дала знак: мол, надо поговорить. Спорить он не стал, но от досады на виновницу раннего пробуждения тихонько застонал. Барин тут же зашевелился. Гарри виновато посмотрел на подругу — та показала ему кулак. Когда они углубились в лес, отойдя от деревенских хижин на значительное расстояние, Гарри не пожалел, что Гермиона вынудила его встать в такую несусветную рань. Зелень, ещё не уставшая от знойного африканского солнца, сражала своим великолепием. Утренняя влага оросила сочные листья тропических деревьев, и они блестели, будто натёртые воском. Буйство красок поражало. Начни перечислять, и непременно запутаешься: вот, к примеру, цикламен, а вот это… ультрамарин, что ли?.. Да и свежий воздух, казалось, имел свой собственный окрас. Улыбаясь, Гарри смотрел на Гермиону. Хорошо, если б на её месте оказалась Джинни…
— Но я не Джинни, — отрезала она. — И настроена, увы, не на романтический лад.
— Здорово у тебя получается, — не без иронии похвалил Гарри её достижения в чтении чужих мыслей.
Гермиона досадливо поморщилась:
— Ладно тебе… Я вот что хотела рассказать… Предупреждаю: тебе может показаться это странным… И не говори пока Рону, его это мало касается.
— Ты о чём?
— Дело в следующем. Помнишь, вчера — пардон, позавчера! — я заходила к Будогорскому, чтобы подтвердить: мы согласны продлить наше обучение. Я не сказала, но, отправляясь к нему, меня больше всего интересовала загадка, которую он тебе задал.
„Гермиона в своём репертуаре. То, на что другой и внимания бы не обратил, у неё вдруг приобретает архиважный смысл“.
— Не отвлекайся, — перебила она ход мыслей Гарри. — Будогорский не сразу меня заметил. Я смогла увидеть, о чём он думает.
— О какой-нибудь очередной красотке?
— Да. То есть нет. Женщина, о которой он думал, была беременна.
— Остаётся лишь порадоваться за своего учителя. На мой взгляд, ничего удивительного. Барин говорил, что мечтает о ребёнке…
Гермиона покачала головой.
— Что-то там не так. Он был очень расстроен.
— Тогда, может, это была его погибшая беременная жена… Тебе не приходило подобное в голову?
— Думаю, эта женщина постарше. Жена Будогорского умерла в восемнадцать, а этой около тридцати, наверное. И… Гарри, где-то я уже её видела… не могу вспомнить, — Гермиона наморщила лоб.
— Тоже ничего удивительного, — поспешил её утешить Гарри. — Как говорится, мир тесен. Тем более, мир волшебников.
— Это ещё не всё.
— Кто бы сомневался!
— Не упади сейчас. Женщина, о которой я тебе говорю, по-моему, как-то связана со Снеггом.
Гарри замер.
— Я не уверена, — призналась Гермиона.
— С одной стороны сходство мужчины, которого я увидала в воспоминаниях Будогорского, с нашим зельедельцем поразительное… А с другой стороны… у него были чистые волосы, — в замешательстве добавила она.
Гарри расхохотался.
— Ну, знаешь, и Снегг когда-то моет голову.
— Да. Но этот… тот… в общем, он СМЕЯЛСЯ! И глаза у него были добрыми.
— Спятила? — довольно грубо осадил её Гарри. — Извини…. Если оно так, как ты говоришь, значит, ты ошиблась. Это не Снегг.
Гермиона замялась.
— Дело даже не в этом… Я шла к Барину, чтобы узнать ответ на твою загадку. Я спросила: что он имел в виду, когда спрашивал тебя, что происходит с колдунами на костре.
— И?
— И он сказал, что ему очень бы хотелось, чтоб мы сами до всего дошли.
— Ответ, достойный Будогорского, — фыркнул Гарри. — Так ты разбудила меня, чтобы рассказать эту ВЕЛИКУЮ тайну?
— Подумай сам, Гарри, — Гермиона топнула в раздражении ногой. — Сначала я вижу женщину, о которой грезит Барин. Следом за ней — Снегга… Да ещё этот вопрос, за решение которого — с ума можно сойти! — Будогорский ставит на экзамене высший балл!
— Ага, вот где собака зарыта! Более всего тебя волнует отличная отметка!
— Иногда я думаю, — высокомерно проговорила Гермиона, — что все мальчишки, втемяшив себе что-то раз и навсегда в башку, ничего другого уже не видят и видеть не хотят. Повторяю ещё раз — для ОСОБО одарённых! — всё это неспроста! Очевидно, Будогорский знает что-то такое, чего не знаем мы!
— Ты намекаешь, — мало-помалу прозревал Гарри, — что та женщина — жена Снегга?!. Она что, полная уродина?
— Она красавица, — безапелляционно заявила Гермиона.
— Ладно, оставим это… Получается… Будогорский — предатель? Это ты хочешь до меня донести?
— Как всё-таки по-разному устроены мужские и женские мозги! — в сердцах прикрикнула Гермиона. — Снегг — профессор ЗЕЛЬЕВАРЕНИЯ! Он попросту мог заморочить ту женщину! А Барин знает больше, чем говорит. Ты сам как-то упоминал, что нашего классного нет по вечерам в Хогвартсе. Где, спрашивается, он болтается? Нужно взять это на заметку!..
Из кустов высунулась огненная голова Рона.
— Кого тут нужно взять на заметку? — сонно пробормотал он.
— Тебя что тут носит? — накинулась на приятеля Гермиона.
— Пошёл отлить, — смущённо промямлил он.
— Какие душещипательные подробности! — хихикнула Гермиона. — Слушайте вы… ОБА. Вчера, когда вы дрыхли без задних ног, я смотрела концерт местных. Их ритуальные пляски, согласно религии вуду, посвящены воскрешению. Сначала танцующие делают вид, будто пьют какой-то дурманящий напиток. Затем слабеют. Падают. А потом, через некоторое время, становятся…
— Зомби, — подсказал Рон.
— Дурак! — дала ему щелчок Гермиона.
Тот обижено засопел.
— По окончании обряда опоенные зельем становятся ещё более могучими воинами! Вам это ничего не напоминает?
— Не-а, — одинаково помотали головами Рон и Гарри.
Гермиона приблизила к ним лицо и таиственно прошептала:
— Я отгадала загадку Барина!
И, помолчав для пущего эффекта, выпалила:
— Дамблдор жив!
После этого обескураживающего заявления Гарри развернулся и, ломая мясистую зелень, отправился в дом. „Этим не шутят, чёрт побери! Гермиона, похоже, совсем заучилась! Надо же: Дамблдор жив!..“ Вытерев башмаки о циновку при входе, он услыхал знакомые голоса. Бамбуковая соломка при входе служила плохой преградой для хорошо поставленных голосов хогвартских педагогов. Стоило только Гарри войти, оживлённый разговор тут же свёрнули.