— Ну, значит, договорились, — проговорила МакГонагалл (именно она являлась вторым лицом в диалоге с Будогорским).
— Очень жаль, Минерва, что Вы не останетесь до вечера, — посетовал Барин. — В нашу честь предполагается устроить грандиозный праздник… О-о-о! Гарри!
Его удивление выглядело на редкость фальшиво.
— Мистер Поттер, здравствуйте, — поприветствовала Гарри Директриса. Даже в неофициальной обстановке МакГонагалл не допускала панибратства.
— Здравствуйте, — ответил Гарри. — Не знал, что Вы здесь.
— Да-а… я, в общем ненадолго. Я тут проездом.
В эту минуту, раздвинув бамбуковые шторки, в комнату вошли Гермиона и Рон.
— Профессор! Не ожидала Вас здесь увидеть, — Гермиона, похоже, была искренне рада повидать МакГонагалл.
— Здравствуйте и до свидания, — неловко улыбнулась Минерва. В своей остроконечной шляпе и бессменной чёрной мантии МакГонагалл выглядела в обстановке африканских джунглей довольно нелепо.
Никто не сделал попытку задержать учёную даму и она, пятясь, дабы ничего не свернуть в тесном жилище, поспешила к выходу.
— Позвольте, я провожу Вас, — Будогорский вышел вслед за ней.
— Вы вчера завалились спать рано и не знаете сегодняшней программы, — как ни в чём не бывало, заговорила Гермиона. — Утром из соседней деревни должны прийти женихи. Они намерены свататься к местным красавицам. Представляете, как природа распорядилась: испокон веков в этом селении рождаются сплошь одни девочки, а у соседей — наоборот!
— Ты почерпнула эти сведения из ритуального танца? — хмуро поинтересовался Гарри.
Гермиона захихикала.
— Да нет. Вчера ко мне подсела одна из здешних невест. Ей очень хотелось заполучить что-нибудь из современных прибамбасов: плеер или мобильник… но у нас же этого нет. Поэтому я предложила погадать ей накануне свадьбы. Она согласилась…
— Что ты ей предложила? — Гарри подумал, что ослышался.
— По-га-дать. Так вот, Зейнаб…
— Как-как? — переспросил Рон.
— Может, уже хватит перебивать? — нахмурилась Гермиона. — Зей-наб. Имя местной девушки Зейнаб… Но, может, я ошибаюсь. Неважно. Короче, она была так поражена моими способностями гадалки, что даже не захотела выслушать, что её ждёт в будущем: удовольствовалась рассказами о настоящем.
— Один вопрос, — вклинился Гарри. — На каком языке вы общались?
Вместо ответа Гермиона вынула из уха вкладыш, напоминающий деталь аппарата для слабослышащих, и горделиво продемонстрировала его.
— Мартышка к старости слаба ушами стала? — не удержался Рон.
— Сейчас получишь, — огрызнулась Гермиона. — Мне, между прочим, дала это профессор МакГонагалл.
Гарри взял округлую с одной стороны и испещрённую маленькими дырочками — с другой штукенцию в руки и уже хотел поместить её себе в ухо, как Гермиона коршуном налетела на него:
— Ты что?! Это негигиенично! — с этими словами она вырвала у Гарри своего „переводчика“.
— Это нечестно! — Рон чуть не плакал. — Почему тебе?
Гермиона показала ему язык.
— Если будешь паинькой, так и быть, переведу тебе ключевые моменты.
— Похоже, я здесь вообще для мебели! — буркнул Рон.
— Ты наша сила. Физическая, — утешила его Гермиона.
— Ага, много проку от физической силы в схватке с магами!
— Не скажи. Может пригодиться. Во всяком случае, понятно, чего народ от тебя ждёт: ты сила, Гермиона — мозг. А я? — развёл руками Гарри.
— Ты — наше всё! — примирительно сказал Рон.
Тут послышались громкие возгласы, зазвучал тамтам. Ребята вышли на крыльцо. Все строения деревни образовывали кольцо. Позади хижин простирались джунгли. В центре селения красовалась площадь. Наверно, излишне говорить, что она была земляной (правда, утрамбованной не хуже асфальта). На имеющейся площади отсутствовали неизменные атрибуты приключенческих фильмов, повествующих о жизни диких народов. Во всяком случае, в пределах видимости не наблюдалось ни пыточного столба, ни бассейна с крокодилами, ни трона для верховного жреца, ни деревянных идолов. Просто ровная площадка, и всё. Сейчас, правда, она выглядела по-киношному живописно. На юношах-женихах красовались набедренные повязки из перьев диковинных птиц (вот уж никогда Гарри бы не подумал, что существуют на свете птицы с таким густым оперением! Несмотря на ветерок, сквозь набедренную повязку невозможно было ничего углядеть!). Головы молодых людей венчали повязки, украшенные всё тем же пером. А тела расписаны самым причудливым образом. И хоть наш современный вестник образования (читай: „телевизор“) не раз демонстрировал аборигенов, разрисованных подобно тому, что наблюдал тут вживую Гарри, эффект от увиденного можно было сравнить разве что с живым звуком и фонограммой. Голые африканцы на TV выглядели жалкими заморышами, в то время как эти — красавцы-гиганты, с лица которых впору иконы писать (так они были величественны и одухотворены). На запястьях, шее, икрах были надеты браслеты — деревянные, металлические, нитяные… Резкий звук заставил обернуться. На площади появился ещё один персонаж — тощий, кривоногий и низкорослый уродец. Однако с его появлением установилась почтительная тишина.
Тот удовлетворенно кивнул и воздел руки к небу:
— Ас-сейн!
Звук голоса лилипута, подобный трубному слоновьему рыку, вызывал уважение. Из хижин стали выходить невесты. Девушки были, так сказать, „топлес“. Гарри чувствовал неловкость, и в т же время не мог заставить себя не смотреть на обнаженные груди девиц. Честно говоря, в его представлении женская грудь была похожа на мячики с двумя пупырышками посередине. Стоило признать, что в жизни наблюдалось куда большее разнообразие: вот у той, с красным цветком в распущенных волосах, груди торчат в разные стороны, как у козы; а у этой полненькой лежат, будто груши, на животе…
— Хорош глазеть! — ущипнула его Гермиона.
— Ты это Рону скажи, — Гарри показал глазами на приятеля, у которого аж челюсть отвисла — причём не в переносном, а в буквальном смысле.
— Смотрите, что будет дальше, — голос принадлежал вроде бы Будогорскому — хотя тот рта не раскрывал.
— Хаш-ми! — взревел шаман.
Тут же молодые люди встали в круг, в центре которого оказался местный шаман. Юноши встали плечом к плечу спиной к мудрому старцу и опустились на одно колено. Позади них вдруг взметнулись языки пламени — колдун растворился. Ребята переглянулись. Но остальные не выказали никакого удивления. Так же внезапно, как возникло, пламя утихло. Женихи поднялись с колен и, повернувшись к тому месту, где только что стоял шаман, стали разбирать луки и стрелы.
— Идите за ними, — шепнул Барин. — Я вас догоню.
Гарри, Рон и Гермиона проследовали за молодёжью. Лесная тропка вскоре вывела их к обрыву. Под ним, на глубине метров двадцати, мутнела некрупная речушка.
— Что это они собираются делать, не знаешь? — с опаской спросил Рон, глядя, как девушки выстраиваются в шеренгу на краю обрыва.
У девушек было чудесное настроение (в отличие от Рона). Они игриво хихикали, стреляя глазами на парней, занявших места в оппозиции. Судя по всему, последние… прицеливались!
— Нужно их остановить! — гневно воскликнула Гермиона и подалась вперёд.
— Нет, — удержал её Гарри. — Не будем вмешиваться.
Но чувствовал какой-то душевный трепет.
В это время молодые мужчины выпустили свои стрелы. Их наконечники вонзились в невинные жертвы. Гермиона завизжала. И тут случилось вовсе невероятное. Парни побросали оружие и бросились за своими невестами с обрыва.
— Массовый суицид, — пролепетала Гермиона.
— Ну, офигеть! — присвистнул Рон. — А попроще что-нибудь они не могли придумать?
Гарри подошёл к краю обрыва: практически каждый из молодых людей нашёл себе пару. Только одна из девиц — та самая, с грушевидной грудью — бултыхалась в речонке. Юноша, кому она предназначалась, плыл в диаметрально противоположном направлении. „А ещё говорят, что, мол, не все мужчины любят полных женщин… некоторые любят ОЧЕНЬ полных“, — ухмыльнулся Гарри. На деле выглядит с точностью наоборот: „Не все любят худых, некоторые — ОЧЕНЬ худых“. Вот и эта толстушка никому не приглянулась… Остальные парочки в это время легко парили под облаками (!).
— Как это у них получается? — Рон наблюдал из-под козырька ладони романтическую сцену „парения“ с видимым удовольствием.