— О-о-о, нет! — выдохнула Гермиона.
— Мисс Грейнджер, Вам ли бояться? — Будогорский ласково потрепал девушку по плечу.
Вместо того чтобы утешиться, Гермиона в отчаянии схватилась за щёки:
— Что делать? Что же делать?!
— Утро вечера мудренее. Ступайте-ка спать, — зевнул Будогорский и раскрыл том, лежащий перед ним с начала встречи. Гарри успел прочесть название: ‚ВОСКРШЕНИЕ. Книга таинств‘.
Ростислав попытался сосредоточиться на той главе, где рассказывалось, как обрести былую силу зомбированному волшебнику. Дело в том, что физически Дамблдор почти оправился. Провидческий дар у него развился необыкновенно, а вот с заклинаниями была полнейшая путаница. Вроде того, что ‚сделать хотел грозу — а получил козу‘, в таком духе. Будогорский хотел выяснить: нормально ли это? Поддаётся ли коррекции? Или проходит само по себе, как временный побочный эффект… Рассеянно полистав книгу, он понял, что не в состоянии сосредоточиться. Глаза закрывались сами собой. Что ж, действительно, ‚утро вечера мудренее‘. Отложим до завтра. Прежде, однако, надо известить Севу.
— Акцио! — с верхней полки книжного шкафа слетела тарелочка. Та самая, ‚с голубой каёмочкой‘. Оставленная Дамблдором при посредничестве Снегга в Визжащей хижине.
Яблочко мелодично звякнуло. Ростислав тронул его. Оно покатилось по кругу со знакомой песенкой.
— Покажи мне, чем сейчас занимается Северус Снегг, — попросил он.
На дне тарелки стали вырисовываться резкие черты Северуса. Он (благодарение Богу!) был один на один со своими колбами.
Будогорский незамедлительно телепортировал ему:
Мы в Школе Фадзя Шан Яна близ Ту-Тянь Хэ Яня. Жду.
Отправив тарелку туда откуда взял, Ростислав закрыл глаза и стал считать: ‚Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один‘. Он открыл глаза и ощутил на своём плече руку друга. Рядом стоял Снегг. Собственной персоной.
— Немедленно измени облик! — зашипел на него Будогорский, заслышав невнятный шорох.
В ту же минуту рядом с ножкой стула затаилась крупная чёрная крыса.
— Профессор, — из темно коридора донёсся до него голос Гермионы. — Вы здесь?
— Я здесь, — ровным голосом ответил Будогорский, чувствуя, как крыса забирается ему в штанину. — Что ты хотела?
— Я хотела узнать: можно ли будет взять на испытание какое-нибудь оружие?
— Ты узнаешь об этом завтра. Иди, Гермиона. Я ещё немного поработаю.
Девушка кивнула и вышла. Ростислав, прихрамывая, прошёл вглубь хранилища и только тут сбросил покрывало с прибора, стоившего ему долгих бессонных ночей. Это был монитор, способный улавливать и передавать мысли того, на чью волну он настроен. Крыса высунула длинный нос из-под брючины Будогорского и вскарабкалась по мантии ему на плечо.
— Поздравляю тебя с отцовством и искренне завидую тебе, дружище, — Барин не удержался и щёлкнул зверька по носу. — Пойдём, посмотришь видео, чтобы не тратить слов понапрасну. А я покамест покемарю… Честное слово, очень спать хочется!
В глубине читального зала размещался топчан, где примостился Ростислав. Рядом, на подоконнике, стоял прибор, напоминающий телевизор (однажды Северус уже имел удовольствие видеть это изобретение Будогорского). Крысиные глазки-бусинки впились в экран телевизора. ‚Ага, — по-детски обрадовался Северус, — вижу! Площадка, по которой расхаживают… три медведя?! Что бы это значило? Завтра спрошу у Славки, о чём он грезит по ночам…‘
На протяжении часов трёх Снегг расшифровывал историю появления на свет Аси и Гоши. Не зная, можно ли включить звук к имеющемуся изображению, до конца он так всё и не понял. Но в этом были и свои плюсы: ‚фильм‘ не произвёл того гнетущего впечатления, что осталось от Юлиных родов у Будогорского. Более всего Северусу запомнился финал: две сморщенные красные рожицы новорожденных и счастливое лицо Юлии.
Барин вдруг вздрогнул всем телом и резко сел.
— Посмотрел?
Снегг кивнул.
— Тогда спим, — Ростислав отключил устройство и снова растянулся на топчане.
Но сон больше не шёл. Он покосился на крысу: та устроилась у него на груди, свернувшись клубком, как котёнок.
— Извини-ка, приятель, не привык я коротать ночи в обнимку с крысой, — Ростислав взял Снегга за шкирку и спустил на пол. — Эй, осторожней! Крысы, между прочим, переносчики заразных заболеваний!
Будогорский обернул палец, за который его только что цапнула мстительная крыса, носовым платком.
— Не смей лезть ко мне! — пригрозил он Снеггу. — Помни: твоё место в норе!
О чём он только думал, позволив Севке шарить у него в мозгах! Мало ли, что тот мог там узреть! ‚Надо выспаться, — в конце концов решил он. — Завтра будет трудный день… Хотя, когда он был в последний раз лёгким?‘ На этот раз Будогорский крепко уснул. Утром его разбудил звон колоколов — особенных, не православных. Он потряс головой. Необходимо было освежиться. ‚Чёрт! Я совсем забыл о Снегге!‘
— Эгей! Где ты, друг? Уж не воспринял ли ты мою идею с норой всерьёз?
— С кем это Вы разговариваете, профессор?
Конечно, это явилась с утра пораньше вездесущая Гермиона. Барин тихонько застонал от досады (что не укрылось от его ученицы).
— И-извините, сэр, — запинаясь, она употребила не к месту ‚сэр‘, — не хотела Вас доставать. Я просто хотела…
— Опять что-то узнать, — язвительно подсказал Будогорский. — Что на сей раз?
— Нет, — растерялась Гермиона. — Хотела пригласить Вас к завтраку.
Гермиона — худенькая до прозрачности — наверно, только и думала, что о еде. И вот пришла звать его к столу. А он, неблагодарная, бесчувственная скотина, наорал на девушку!
— Извини, — Будогорский приобнял Гермиону, чувствуя, какие острые ключицы и выпирающие лопатки у неё под тонким кимоно. — Мне бы проспать ещё часиков так –дцать, чтобы выспаться! Ну, ничего. Холодный душ приведёт меня в чувство.
Всё ещё обиженная, Гермиона прошла вперёд, а Барин, чуть помедлив, поискал глазами Снегга. Тот, казалось, только того и ждал. Одна минута — и крыса уже сидела в кармане пиджака Будогорского. На завтрак пришлось опоздать (без бодрящего душа Ростислав чувствовал бы себя разбитым весь день). Его извинения большого впечатления на Ламу не произвели. Для проступков такого рода Старец оправданий не находил. Посему весь завтрак прошёл в суровом молчании. Кстати говоря, Будогорский ухитрился оскорбить Учителя дважды. За столь короткое время это был рекорд. Дело в том, что Лама ел буквально по рисинке, причём тщательно пережёвывая. Ростислав же всё проглотил за две минуты и теперь сидел, маясь вопросом: ‚Удобно ли попросить добавки?‘ ‚Наверно, всё же, нет‘, — пришёл он к мнению. Испытывая угрызения совести, что был так нетерпелив, он прислушивался, как возилась крыса в его внутреннем кармане. ‚Собирает там крошки, бедолага, — сообразил он. — Голодная ведь‘. Наконец оттрапезничали. Будогорского в качестве почётного гостя пригласили в молельню, святая святых монастыря. Простых учеников (типа студентов Хогвартса) в святилище не допускали. Послушники не знали роздыха в тихой обители, где можно преклонить колени и подумать о вечном. Сейчас их информировали на тему ЧТО? ГДЕ? КОГДА? предстоит сделать на грядущих испытаниях. То, что существуют различные способы мгновенного перемещения в пространстве, Гарри знал ещё с прошлого года — Гермиона просветила. Трансгрессия не являлась самой совершенной. Но ещё хуже, на его взгляд, был способ, принятый на Востоке. Собственно, он представлял собой полёт. Но с какой-то чудовищной скоростью, от которой сердце подкатывало куда-то к горлу и перекрывало доступ кислорода. Откуда он знает? — Пробовал. Но зарёкся больше этого не делать. Всё-таки каждая нация специфична, и есть ареал, где она дееспособна, а где — нет. Хогвартцы были проинструктированы и около полудня отправлены туда, откуда должны начаться испытания (“…на прочность» — добавил Рон). А именно: в нескольких километрах от монастыря существовала гора Безымянная. На ней плато — ровная площадка периметром шесть на восемь, не более. Площадка — чистая, будто специально выскобленная для этой встречи. Ни кустика, ни деревца, за которые можно было бы уцепиться или спрятаться. Так вот. Им надлежало ДОЛЕТЕТЬ до туда («И вот зарекался же!» — чертыхнулся Гарри)… а там видно будет. В дорогу ребят снабдили мечами, которые раздражали Гарри безмерно. «Конечно, можно кривляться, корчить страшные рожи и испускать жуткие крики, но это всё курам на смех, если имеешь дело с Волан-де-Мортом!» Гарри был уверен, что их обучение — лишь часть стратегии, которая заключается в перетягивании на свою сторону волшебных сил. «Светлые» занимаются, по сути, тем же, что и «тёмные» — вербовкой. А как привлечь на свою сторону восточных мудрецов? Внедрение учеников в одну из тибетских школ — тоже метод… Так или иначе, но поиск крестражей затягивался на неопределённый срок. Неужели они не понимают, что живут на пороховой бочке?! Или он не понимает чего-то? Надо бы поговорить с Будогорским или, по-крайней мере, с Гермионой… Но у неё в последнее время слишком много разных теорий, чтобы считать её оценку происходящего адекватной… Скорей всего, это происходит с их подружкой от постоянного недоедания. Да и в отношении Будогорского что-то не так. Вывести бы его на чистую воду — многое бы прояснилось. Но это мечта, конечно. «Вывести на чистую воду» Будогорского — всё равно что вывести туда же… м-мм… Снегга, скажем… С характерным свистом на плато спускались воины. Как и предупреждал Будогорский, их было трое. Издали Гарри показалось, что парни о двух головах. Но, приглядевшись, понял: то, что он принял за вторую голову, — медвежья морда. На спине каждого из них болталась шкура медведя. В руках — по мечу (аналогичному тому, что имел Гарри, Рон или Гермиона). «Что ж, дабы произвести впечатление, они пожертвовали самым необходимым в рукопашной схватке — мобильностью», — подумал Гарри. Но вскоре понял, что жестоко ошибался. Мобильности им было не занимать. И уж, конечно, эти мóлодцы превосходили нашу троицу во владении мечом. Однако, объединив усилия, друзья добились определённых успехов и оттеснили своих соперников к краю пропасти. Или это был только трюк? — Потому что, зависнув в воздухе, медвежьи шкуры ожили. И вот уже не люди атаковали их, а опасные звери. Клыки их — точно стальные — лязгали, нагоняя ужас.