— Я не могу убить невинное животное! Мне ужасно их жалко! — работая мечом, как молохом, выпалила Гермиона.
— А мне нет! — Рон сделал выпад и вонзил меч в медвежуть.
Боковым зрением Гарри увидел, что в схватке на земле остался он один (вернее, двое: он и его медведь). Разозлившись, Гарри поднялся в воздух помимо своей воли. Оказавшись таким образом НАД своим противником, он гаркнул: «Сдавайся!» — и приставил меч к горлу витязя в медвежьей шкуре. Тут же на плато появилась Комиссия, состоящая из двух членов: собственно Ламы и Будогорского. Воины сбросили шкуры и приняли участие в обсуждении. В итоге за первое задание Гарри получил девять баллов (из десяти возможных; балл с него сняли за некоторую проволочку); Гермиона — семь («Нельзя раскрывать своих планов неприятелю — а она во всеуслышанье призналась в том, что ей, видите-ли, жаль животное»), а Рон — пять.
— Почему? — кипятился тот. — Я же знаю, что на нём всё заживёт, как на собаке!
И тут же получил шлепок по губам невидимой рукой. «Собака» — страшное ругательство на Востоке. И, конечно, применять его по отношению к воинам фадзя по меньшей мере неэтично.
— Ты же знал, что враг, так сказать, понарошку. Должен был поступить как Гарри, — укорил Рона Будогорский, протягивая ему платок.
Губы Рона были разбиты и раздулись после наставления Старца до размеров подушки (который к тому времени уже соблаговолил их оставить). Рон пытался что-то сказать, но у него не получалось.
— Ну, хорошо, — заговорила Гермиона. — Допустим, я согласна с оценкой Рона…
На что Рон пробубнил «То ба табнибалса» (кто бы сомневался).
— … я спасовала — тоже признаю. Но почему снизили балл Гарри?
— Он вышел за рамки временного лимита, — спокойно ответил Барин.
— Но нас же никто не предупреждал, что он вообще существует! — возразила Гермиона.
Будогорский лишь развёл руками.
— Зато сегодня специально для вас праздничный обед! — И, понизив голос, добавил: — И без нашего многоуважаемого сенсея!..
Улыбнувшись, он дал команду трансгрессировать. Сам же остался, чтобы передать Снеггу последние известия. Плато являлось тем местом, где трудно было установить слежку (о которой он догадывался, но Северусу ничего сказал). За обедом было оживлённее обычного. Виной тому послужил Чарльз Уизли, прибывший сюда на Китайском Красном драконе. Монахи были в восторге. Некоторые даже, чтобы увидеть дракона, опоздали на обед, что было бы ужасной дерзостью, будь тут Учитель. Но Лама готовил испытания для студентов Хорватса. За обедом его не было (что значит отсутствие твёрдой руки — тут же всё пошло кувырком!). Пока внимание было приковано к редкостному уроду (по мнению Рона) Китайскому Красному, Гарри и Рон подошли побеседовать с Чарли. Гермиона предпочла спрятаться (оказывается — вот уж новость! — она стеснялась своего внешнего вида).
— Что это с тобой? — Чарли хотел дотронуться до губ брата. Но тот отпрянул.
— Путики.
— Пустяки, — Гарри временно исполнял при нём функции переводчика.
— То та таи, а кааэфс, ки аах?
— Что ты знаешь о королевских орлах? — пояснил Гарри.
Чарли уже было раскрыл рот, как Рон спохватился:
— Тока-ка упи? (Только как убить?)
Гарри повернулся к Рону.
— «Убить»?! Сегодня ты чересчур кровожаден, тебе не кажется? Об убийстве речи не было.
— А фо фэ? (А что же?)
— СПРАВИТЬСЯ. ПОБЕДИТЬ. Чувствуешь разницу? — Гарри дирижировал указательным пальцем перед носом Рона в ритме произносимой фразы.
Этот разговор всё более походил на диалог двух идиотов.
— Я понял, понял! — взмолился Чарли. — И вы наконец поймите: королевские орлы не птицы. Это племя, которое неуловимо. Скорее всего, вам придётся изловить отдельную особь… надеюсь, что пленять всех аборигенов вам не придётся.
— Фа? (Как?)
— А вот так. Есть способ. У королевских орлов редкий вид фобии. Они боятся дневного света. Стоит их только вывести на свет божий, они тут же слепнут и теряют всю свою агрессию. Вот и всё… Пойду посмотрю на своего Китайского Красного. Как бы его не замучили здешние любители животных.
«Вот и всё» обошлось для Рона, Гарри и Гермионы не малой кровью. Чтобы выманить дикое племя на солнце, пришлось разыграть настоящее театрализованное действо. Не зная насколько это допустимо, ребята всё же сварганили себе костюмы, используя волшебную силу. Гермионе выпало быть гейшей. Она обольщала Рона. А Гарри играл злодея (вроде как сутенёра, но на восточный лад). Судя по всему, пещерный народ являлся достаточно продвинутым в смысле секса (оно и понятно, чем ещё заниматься в потёмках?), и действие захватило доверчивых аборигенов. Взрослое население (в основном, заметим, мужского пола) повылазило из своих уютных нор под слепящие лучи дневного светила и, кто вовремя не успел просечь ситуацию, попался в сети. Причём не в фигуральном, а самом вещественном смысле. Сети — самые настоящие, ламаистские. Правда, хогвартцы опять нарушили правила: каждый должен был задержать племенную особь самолично. Но, поскольку попались аж двенадцать таковых, то существенно на их оценке этот факт не сказался. Все они получили по восемь баллов. Два очка сняли за использование магии. Им объяснили, что костюмы можно было попросту заказать (вопрос: кому и когда?). С итогами семнадцать, пятнадцать и тринадцать баллов (соответственно семнадцать у Гарри, пятнадцать у Гермионы и тринадцать у Рона) ребята вышли к финалу, готовые к тому, что Лама будет трепать их до утра. Но боялись они совершенно напрасно. Напротив, услышали много лестного в свой адрес: дескать, и мужественны они, и отважны, и почтительны. Однако каждый получил и назидание. Рону надлежало стать серьёзнее, Гермионе — приобрести больше уверенности в себе (?!), а Гарри пожелали прозорливости. «Ну, и как это понимать?!» — спрашивал себя Гарри, разглядывая диплом, полученный в монастырской обители. Символы Монастыря были чем-то схожи с хогватскими: в дружном объятии сплелись крыса, дракон, орёл и конь. Гарри потрогал пальцем надпись на корешке диплома и она зазвучала как рождественская музыкальная открытка: «Будь прозорлив, Гарри Поттер, будь прозорлив!»
Глава 19. На карнавале.
И вновь резиденция Волан-де-Морта. Северус Снегг у него на приёме. Докладывает, так сказать, обстановку. Кратко излагая что он видел в Тибете, Северус лишний раз убедился, что этим вопросом кроме него никто не занимался. Почему, спрашивается, если ему не доверяют? Камерность первых приёмов в наследных владениях Лорда сменилась помпезностью нынешних. Теперь Волан-де-Морт назначал свидания в недавно отреставрированном Большом зале. Чисто психологически это вполне закономерно: раньше Тёмному Лорду не приходилось доказывать свою мощь. Теперь другое дело. Орнаментальный пол, мозаичные окна, мраморные колонны и высота купола, равная десяти метам! Нет слов, парадный зал выглядел впечатляюще. Посетителей Волан-де-Морт встречал сидящим на троне, который витал в искусственно выращенных облаках на высоте двух метров от пола. Иные времена — иные нравы. Если раньше нужно было следить за оборотами речи Владыки, буквально заглядывая ему в рот, то нынешнее положение обязывало вновь вошедшего остановиться у обозначенного места, пасть ниц и не сметь поднимать взора на Хозяина до тех пор, пока звучит его голос. О том, что аудиенция закончена, извещал Хвост. Он дотрагивался до плеча или до руки коленопреклонённого — это значило, что можно идти на выход. «Верно, Тёмный Лорд выглядит сейчас как сифилитик на последней стадии», — думал Северус, шагая за Петтигрю. Он был недалёк от истины. Волан-де-Морт разлагался заживо. Смрад от гниения его тела уже было сложно замаскировать. К приходу каждого посетителя он готовился более тщательно, чем стареющая шлюха: накладывал тональный крем и румяна, припудривался, красил ресницы… Единственным, кому он являл своё истинное лицо, были Петтигрю и Сивый. И если к Петтигрю большинство посетителей относились как к неодушевлённому предмету, то Фенрир Сивый находился на особом положении. Первый министр, доверенное лицо Тёмного Лорда и его фаворит — таковы были его должностные обязанности. Сивого наделили сверхполномочиямии и он пользовался безграничным доверием своего Господина (как Снегг когда-то). Ныне людоед по имени Фенрир Сивый карал и миловал. И частенько делал это, не заручившись поддержкой Лорда. Ему всё сходило с рук. И только в отношении Северуса Снегга Волан-де-Морт выказал твёрдость: «Никаких несанкционированных действий!» И это после того, как все улики были налицо! Когда Северус Снегг так спешно покинул Тёмный Совет, Сивый (не спускавший с него глаз) устремился было за ним, но вовремя спохватился. Это не требовалось. Снегга не случайно посадили с ничем не примечательными волшебниками. Таких проще запугать. Один из них — тот, что был мужем пожилой леди — услыхав, что его жену может настигнуть безвременная кончина (а он будет тому виной, если не положит в карман Северуса маленькую штучку), тут же согласился на сотрудничество. И сделал это так виртуозно, что сам Северус Снегг ничего не заприметил. О штучке: не бог весть что. Всего лишь маячок из магазина «Частный сыщик», позволяющий засечь подозреваемого, где бы тот не находился. Так Северус, сам того не подозревая, одним своим неосторожным шагом подверг опасности и Юлию, и Будогорского.