— А раньше мне этого не понять? — язвительно процедил Гарри.
— Боюсь, что нет, мой мальчик, — покачал головой Будогорский.
— Когда мы навестим прорицательницу?
— Вифанию?
— Вифания она или нет, мне всё равно. Пора уже что-то делать, а не сидеть сиднем!
— У русских есть на этот счёт хорошая присказка: поспешишь — людей насмешишь. Но в данном случае ты прав. Мы отправляемся сейчас. Руку, мой юный друг!
Они оказались на узкой улочке. Барин жестом пригласил Гарри войти в дверцу, напоминающую вход в погреб. Гарри взглянул на свежепобеленный двухэтажный дом: весь второй этаж увит плющом, в цветнике — розы. Что ж, это вселяло надежду, что встреча не будет такой уж пугающей. Поднявшись по скрипучей деревянной лестнице, они оказались у квартиры № 13. Дверь была не заперта. Небольшую комнатку отделяла от холла занавеска из бутылочных пробок. Ростислав Апполинарьевич раздвинул пробочные нити и позвал:
— Вифания, Вы здесь? Я привёл к Вам молодого человека, жаждущего узнать свою судьбу.
— Ещё чего! — фыркнул Гарри.
Будогорский прикрыл ему рот и впихнул в апартаменты гадалки. По виду помещение напоминало классную комнату Трелони: темнота, духота, пылающий камин, на круглом столике хрустальный шар.
— Присаживайтесь, — раздался утробный голос.
Гарри повиновался.
— Вы пришли сюда из желания узнать о себе правду?
— Э-э, — замялся Гарри, — нет. Я пришёл узнать ответ на конкретный вопрос.
— А именно: не владею ли я брошью Когтевран, так?
Гарри заёрзал на стуле.
— Извините, но меня беспокоят люди, с которыми я разговариваю, когда не вижу их.
Тут же перед ним материализовалась женщина средних лет, одетая как цыганка.
— Так лучше? — спросила она.
«Тётка, вроде бы, настроена вполне миролюбиво», — подумал Гарри.
— Почему бы и нет? — ответила его мыслям прорицательница.
— Что Вы сказали? — удивился он.
— Почему я должна быть настроена враждебно? Ростислав — мой друг. А ведь это он привёл тебя ко мне.
— У Вас брошь Кандиды Когтевран? — прямо спросил Гарри. Словесные игры порядком ему надоели.
— Увы, уже нет, — вздохнула Вифания.
— Как она попала к Вам? И куда делась?
— Дело в том, что уже много лет мы дружим с Кандидой…
«Чокнутая, — решил Гарри. — Кандида жила тыщу лет назад».
— Нет, я не чокнутая. Я медиум. Могу говорить с духами умерших. Чтобы тебе было понятно, скажу так: ты ведь признаёшь, что можно завести друга по переписке. Допустим, общаешься с кем-то в INTERNЕТе и чувствуешь духовную близость. В то же время никогда этого человека не видел. Ясно?
— В общих чертах, — согласился Гарри.
— Вот и со мной произошло нечто подобное. Выйдя как-то раз на связь с великой волшебницей (по просьбе одного молодого человека), я ощутила, что Когтевран очень близка мне. Юноша ушёл, а я с тех пор регулярно общаюсь с Кандидой. Поверяем друг другу сокровенные мысли. Кое-какие женские секреты. Один раз она поведала мне, зачем приходил тот молодой человек. Оказалось, он завладел её талисманом — брошью в форме орла. Украшение до поры до времени хранилось в лоне семьи Когтевран. Человек по имени Барти Крауч сумел похитить реликвию и передал её Вашему ужасному волшебнику — тому, кого называть не принято. Этот тёмный маг поместил в брошь что-то страшное.
— Как в брошь можно что-то спрятать? — прервал её Гарри.
— Вопрос разумный, — Вифания встала и, поднеся папиросу к горящей свече, закурила. — Эта брошь — медальон. Внутри неё находился локон… не Кандиды… Впрочем, это неважно. Но с тех пор, как брошь оказалась в руках злых волшебников, медальон стал вместилищем частицы жизни… хм… сам знаешь кого. Крауча назначили хранителем броши. Никто не мог бы отнять у него броши, не отняв у него самого жизнь. А сделать это было непросто, потому что Тот Самый Могущественный Тёмный Колдун наделил Барти Крауча сверхсилой. И Кандида научила меня, как выманить её у Крауча.
— Как же? — поинтересовался Гарри.
— Неважно, — сдержанно ответила она. — Но с брошью Краучу пришлось расстаться. Говорят, до конца своих дней он чувствовал вину за то, что не сумел сохранить столь дорогой предмет для своего Хозяина. А Крауч не помнил даже, как он утерял брошку. С той поры я являлась хранительницей драгоценной броши. И вот, несколько дней назад, открываю заветную шкатулку… а брошки нет.
Прорицательница горестно вздохнула. Гарри испытующе смотрел на неё.
— Вы можете вызвать дух Когтевран сейчас?
— Да. Я была готова, что ты не поверишь мне на слово. Дай мне пару минут.
Вифания устроилась за столиком напротив Гарри, взяла в руки хрустальный шар и замерла. Глаза её остекленели. Она погрузилась в транс.
— Вспомни, Гарри, — чужим голосом заговорила гадалка, — заветы старцев Востока. Надо научиться верить людям. Не всем. Но достойным. Отличать подлинное золото от подделки. Всё, от первого до последнего слова, что сказала Вифания, — правда. К сожалению, брошь утеряна. Мы даже не знаем точно, где она. Одни лишь предположения. Мы с твоим учителем никак не придём к единому мнению. То ли она под землёй, то ли под водой. Скорее всего, тебе придётся побывать и в Атлантиде, и в Плутонии. Таков твой путь. Прощай, Гарри.
Голова медиума запрокинулась. Глаза закатились. Изо рта вытекла струйка слюны.
— Пойдём, — тихо сказал Будогорский. — Ей нужно время, чтобы прийти в себя.
Спускаясь по лесенке, Гарри вдруг озарило:
— Про какого учителя говорила … ЭТА?
— Весьма неуважительно ты называешь основательницу Хогвартса «ЭТА», — заметил Барин. — Хочу обратить твоё внимание, что отгадав, о каком учителе шла речь, найдёшь ответ на мою загадку. Помнишь её?
Выйдя на улицу, Будогорский спрятал глаза за солнцезащитными очков. Понять, что там, за их стёклами — совершенно невозможно.
— Как всегда — на самом интересном месте… — проворчал Гарри.
Вечером три товарища (Гарри, Рон и Гермиона) отправились на улицы Рио-де-Жанейро, чтобы вкусить карнавальных прелестей. Они жались друг к другу, стараясь, чтобы их не унесла веселящаяся толпа. Смех, горячительные напитки, языческие маски древнеиндейских богов, латиноамериканская музыка… Широкомасштабное действо оглушало. Несколько раз прохожие разных мастей пытались вовлечь их в гудящий улей праздника. Одна из девушек на мгновение распахнула свою атласную мантию — под ней красовалось голое тело утрированных форм. Рон остолбенел. Гермиона засмеялась.
— Эй, Рон! — она пощёлкала перед его носом пальцами. — Очнись! Груди у этой девицы накладные, а трусы — меховые. Всего лишь иллюзия… но как она на тебя подействовала!
— Иллюзия, говоришь? Почему бы тебе как-нибудь не устроить такую иллюзию?
Гермиона зарделась и пихнула Рона в грудь. Тот поймал её пальчик и поцеловал. Грудь Гарри опять сжали тиски обиды. Почему ОН должен сражаться с Волан-де-Мортом? За что ему такая ноша? В конце концов, он не просил о такой чести! Глядя на своих беспечных друзей, Гарри понимал, что последние новости (что они будут волочиться по всему свету в поисках крестражей) ничуть не испортили им настроения. Напротив: как же, захватывающее приключение! Повсюду Гарри натыкался на целующиеся парочки. Только он, как дурак, с унылым видом и тяжкими думами. Что-то его зацепило. Он не сразу понял, что именно. Стоп! Тыл того черноволосого пирата кажется ему знакомым. (Надо ли говорить, что большинство гуляк нарядились в самые немыслимые костюмы!). Он присмотрелся повнимательнее. Этот пират кого-то ему напоминал. Догадка уже вот-вот должна была озарить его дремлющий разум. Но тут взрыв смеха женщины, которую доморощенный Джек Воробей бессовестно прижимал к стене, погасил все здравые мысли. Юная женщина проворно наклонилась за оброненной маской, на миг мелькнуло её лицо. Боже правый! Это же лицо его матери! Только… только в более ярких красках. В это время женщина, подобрав пышные юбки эпохи бесстрашных конкистадоров, побежала по улице. Мужчина в костюме пирата — за ней. Ветер сорвал с его головы треуголку и растрепал чёрные, как смоль, волосы. Шляпа, сделав пируэт (не иначе как при помощи манящих чар!), укрыла столь знакомую причёску. Лжепират, точно почуяв, что за ним пристально наблюдают, оглянулся. Глаза Гарри на секунду встретились с угольно-чёрными глазами бывшего профессора по защите от тёмных искусств… Снегга! Слова застряли в горле. Гарри сунул руку в карман за палочкой. Откуда ни возьмись, появился Будогорский.
— Гарри? — Барин цепко перехватил его руку. — Что ты делаешь?