Чувствуя, что её бесцеремонно разглядывают, будущая няня от смущения заикалась:
— К-катя, — она протянула узкую ладошку. — М-мы договаривались с В-вами о встрече.
Барин взял себя в руки.
— Да. Конечно. Вот Вам предоплата, — он отсчитал пятьсот баксов. — И честное слово, Вы здорово облегчите мне жизнь, если заступите на службу прямо сейчас.
Катерина застенчиво улыбнулась.
— Я Вас представляла совсем другим.
— Почему же? — удивился Будогорский.
— Видите ли, — робко заговорила она. — Я давно знаю Юлию. Она терпеть не может красавчиков. И вот Вы… её муж.
— Вы ошиблись. Я не её муж, — у Будогорского отчего-то испортилось настроение.
Он коротко попрощался и зашагал прочь. Кажется, эта бабёнка брякает первое, что приходит в голову!.. Что ж, Юлия более-менее благополучно разрешилась от бремени. Вот удобный момент, чтобы свести к минимуму общение с ней и заняться своими непосредственными обязанностями.
— Тётя Петунья сейчас осталась бы довольна твоей причёской, — Рон провёл рукой по бритой голове Гарри и расхохотался.
— На себя посмотри, — проворчал Гарри, машинально дотрагиваясь до макушки.
Тут уж вытянулось лицо Рона:
— Что верно, то верно. Видок у меня того… — вынужден был признаться он и озабоченно поскрёб в затылке. — Но Гермионе и того хуже.
Вспомнив стриженную под ноль подругу, приятели загрустили. Вот уж почти месяц они жили в общине тибетских монахов близ местечка с труднопроизносимым названием Ту-тянь Хэянь. Монашье братство разместилось в обители невероятной красоты, выстроенной руками монахов ещё в первом веке до нашей эры. Чуждый язык, чужая культура и чужеродная природа — всё это, как ни странно, завораживало. И если к непривычным европейцу ландшафтам Гарри привык (хотя и не уставал ими восхищаться), а с китайским языком они справились с помощью магии, то с освоением восточной культуры дело обстояло сложнее. Гарри уже проходил ускоренный курс русской магии. Но вот у Рона и Гермионы такой практики не было. Им приходилось туго. Да и вообще, постигать искусство боя в кратком экскурсе — это вам не научение некоторым штучкам под руководством такого либерала как Будогорский. Надо сказать, что в понятие ‚искусство боя‘ входило не только умение красиво драться, но и вести аскетический образ жизни. Плюс к этому: владеть собой и правильно питаться. Согласно местным обычаям женщина не является слабым соперником, если прошла обучение в такой школе. И она должна во всём соответствовать мужчине — никаких послаблений. Их сенсей всячески подчёркивал, что любая самка, защищая своего детёныша, способна на такие чудеса ловкости, силы и выносливости, которые и не снились мужчинам. В обычной же жизни самки (он так и говорил: ‚самки‘) ленивы, капризны и изнеженны. Видимо, поэтому для девушек (помимо Гермионы курс обучения проходила ещё пара послушниц) в его колонии были созданы экстремальные условия. Спали они на дощатом полу — и Рон боялся, что Гермина того и гляди заболеет. Ходили исключительно босиком. Никаких специально отведённых мест для соблюдения правил личной гигиены у них не было, из-за чего девчонкам приходилось вставать раньше парней (это притом, что подъём и так был с восходом солнца). В результате Гермиона имела вид детдомовского ребёнка: худая, лысая, бледная и, как следствие, злая. С первого дня у неё сложились особые отношения с учителем. Она категорически отказалась от бритья головы, а просто убрала волосы под бандану. В самом начале занятия она сделала шаг вперёд и задала вопрос (по-английски, разумеется).
— Скажите, пожалуйста, каким именно видом борьбы мы будем овладевать?
Старец взглянул на неё как на таракана. Истолковав это как немой вопрос, Гермиона пояснила:
— Ушу, кун-фу, каратэ или джиу-джицу…
Она могла бы продолжить, но мощный рык, напоминающий львиный, заставил её замолчать. А в следующий момент Гермиона уже лежала поверженная, не понимая, что происходит. Лежать, однако, ей пришлось не долго. Наклоняясь к ней на мгновение, сенсей успел намотать длинные волосы Гермионы на кулак, а ещё через мгновенье их подружка болталась в воздухе, визжа, что есть мочи. Учитель брезгливо сморщился и отшвырнул её. Ударившись оземь, Гермиона тут же вскочила и бросилась прочь.
— Стой! — на чистейшем английском крикнул ей вдогонку старец. — Уйдёшь — уже не вернёшься никогда.
Всхлипывая, Гермиона безропотно встала в строй. Ребята были так поражены послушанием Гермионы… и произошло всё так быстро, что они и опомниться не успели — не то, что броситься ей на помощь!
— И думать забудьте! — Гермиона дернула их за руки.
‚Ну да, ей ведь теперь не составляет труда прочесть их мысли… совсем как Барину. Где-то он теперь? Уже два дня его не видно‘. Гермиона в тот же день обрилась, дала обет ходить исключительно босиком и заложила программу ‚Разговорник‘ по адаптации тибетского. После чего отправилась в библиотеку, чтобы раз и навсегда усвоить, что из себя представляет та или иная борьба. Очень скоро она уже могла дать фору не только прибывшим с ней Рону и Гарри, но и некоторым старожилам Школы. Режим дня в монастырских стенах был простой и в то же время напряжённый: в пять утра — холодный душ, затем разминка и лёгкий завтрак; в два часа — искусство боя в гимнастическом зале, потом работа по дому, обед и тренировка на воздухе. Вечером — так называемые ‚чтения‘ (что подразумевало самообразование). Ужин отсутствовал. Сначала без ужина было очень голодно. Но вскоре втянулись и не замечали отсутствия третьей трапезы. Вначале ребята искренне полагали (коль их обучение было ускоренным), что их не будут так уж сильно дрючить. Не тут-то было. В том, что фокусы, которые им демонстрировал Учитель с ломкой кирпичей, пробежками по толчёному стеклу и лезвиям кинжалов, станут подвластны им силой определённых заклинаний, они жестоко ошиблись. Стоило Гарри мысленно отдать приказ разломать один из чёртовых кирпичей — тут же получил сильнейший тычок в лоб и, не удержавшись, шлёпнулся на пятую точку. В эту же минуту над ним материализовался грозный Старец, глаза которого метали молнии. Гарри понял его без слов. Рон предпочитал учиться на собственных ошибках. Когда все учились ходить по коврикам, утыканным гвоздями, Рон сделал незаметный (так ему казалось) посыл — и гвоздики чудесным образом перевернулись шляпками вверх. Немного ловкости — и никакой травмоопасности такой коврик уже не представлял. Но в этом случае источник травм стал их дорогой Учитель — он так отдубасил Рона, что его и без того неровная голова была похожа теперь на шишковатый картофель.
— Снегг был просто милашкой по сравнению с ЭТИМ, — прошепелявил Рон, мотнув головой в сторону сенсея.
В это самое время их Учитель с самым свирепым выражением лица обрубал верхние ветки деревьев, которые, по его мнению, загораживали свет солнца. Чтобы проделать этот финт, каждый раз почтенный старец подлетал (!) к верхушке дерева и ребром ладони отсекал ветвь. Некоторое время Рон и Гарри следили за полётами сердитого монаха — вверх-вниз, вверх-вниз — потом их взгляды сфокусировались на худеньком подростке.
— Почему не работаете? — заговорил тот. — Дождётесь, пока вас опять взгреют.
Это была Гермиона. Из-за того что сильно похудела она выглядела ниже ростом. Но её замечание справедливо. Кряхтя, мальчишки взялись за лопаты. Ещё немного и они, побросав ненавистную утварь в специально приспособленный для этого сарай, могут идти в читальный зал. Вот уж не думали, что посещение библиотеки будет для них почти праздником.
— Не вешайте носы! — подбодрила их Гермиона. — Сегодня вас ждёт сюрприз.
В последнее время немногословная, она поставила на крыльцо вёдра, и пошла за следующими. Вёдра были со снегом. В монастыре отсутствовал водопровод. Монахи растапливали снег для всего: умывания, готовки, стирки. Ежедневно натаскивалось столько вёдер, чтобы заполнить чан, стоящий в холле. А в него входило тысяча литров — адский труд! Помнится, в начале обучения Рон спросил Будогорского: для чего это надо вручную перетаскивать вёдра со снегом, не проще ли использовать магию? Ответ Барина их немного уязвил.