Всё ещё обиженная, Гермиона прошла вперёд, а Барин, чуть помедлив, поискал глазами Снегга. Тот, казалось, только того и ждал. Одна минута — и крыса уже сидела в кармане пиджака Будогорского. На завтрак пришлось опоздать (без бодрящего душа Ростислав чувствовал бы себя разбитым весь день). Его извинения большого впечатления на Ламу не произвели. Для проступков такого рода Старец оправданий не находил. Посему весь завтрак прошёл в суровом молчании. Кстати говоря, Будогорский ухитрился оскорбить Учителя дважды. За столь короткое время это был рекорд. Дело в том, что Лама ел буквально по рисинке, причём тщательно пережёвывая. Ростислав же всё проглотил за две минуты и теперь сидел, маясь вопросом: ‚Удобно ли попросить добавки?‘ ‚Наверно, всё же, нет‘, — пришёл он к мнению. Испытывая угрызения совести, что был так нетерпелив, он прислушивался, как возилась крыса в его внутреннем кармане. ‚Собирает там крошки, бедолага, — сообразил он. — Голодная ведь‘. Наконец оттрапезничали. Будогорского в качестве почётного гостя пригласили в молельню, святая святых монастыря. Простых учеников (типа студентов Хогвартса) в святилище не допускали. Послушники не знали роздыха в тихой обители, где можно преклонить колени и подумать о вечном. Сейчас их информировали на тему ЧТО? ГДЕ? КОГДА? предстоит сделать на грядущих испытаниях. То, что существуют различные способы мгновенного перемещения в пространстве, Гарри знал ещё с прошлого года — Гермиона просветила. Трансгрессия не являлась самой совершенной. Но ещё хуже, на его взгляд, был способ, принятый на Востоке. Собственно, он представлял собой полёт. Но с какой-то чудовищной скоростью, от которой сердце подкатывало куда-то к горлу и перекрывало доступ кислорода. Откуда он знает? — Пробовал. Но зарёкся больше этого не делать. Всё-таки каждая нация специфична, и есть ареал, где она дееспособна, а где — нет. Хогвартцы были проинструктированы и около полудня отправлены туда, откуда должны начаться испытания (“…на прочность» — добавил Рон). А именно: в нескольких километрах от монастыря существовала гора Безымянная. На ней плато — ровная площадка периметром шесть на восемь, не более. Площадка — чистая, будто специально выскобленная для этой встречи. Ни кустика, ни деревца, за которые можно было бы уцепиться или спрятаться. Так вот. Им надлежало ДОЛЕТЕТЬ до туда («И вот зарекался же!» — чертыхнулся Гарри)… а там видно будет. В дорогу ребят снабдили мечами, которые раздражали Гарри безмерно. «Конечно, можно кривляться, корчить страшные рожи и испускать жуткие крики, но это всё курам на смех, если имеешь дело с Волан-де-Мортом!» Гарри был уверен, что их обучение — лишь часть стратегии, которая заключается в перетягивании на свою сторону волшебных сил. «Светлые» занимаются, по сути, тем же, что и «тёмные» — вербовкой. А как привлечь на свою сторону восточных мудрецов? Внедрение учеников в одну из тибетских школ — тоже метод… Так или иначе, но поиск крестражей затягивался на неопределённый срок. Неужели они не понимают, что живут на пороховой бочке?! Или он не понимает чего-то? Надо бы поговорить с Будогорским или, по-крайней мере, с Гермионой… Но у неё в последнее время слишком много разных теорий, чтобы считать её оценку происходящего адекватной… Скорей всего, это происходит с их подружкой от постоянного недоедания. Да и в отношении Будогорского что-то не так. Вывести бы его на чистую воду — многое бы прояснилось. Но это мечта, конечно. «Вывести на чистую воду» Будогорского — всё равно что вывести туда же… м-мм… Снегга, скажем… С характерным свистом на плато спускались воины. Как и предупреждал Будогорский, их было трое. Издали Гарри показалось, что парни о двух головах. Но, приглядевшись, понял: то, что он принял за вторую голову, — медвежья морда. На спине каждого из них болталась шкура медведя. В руках — по мечу (аналогичному тому, что имел Гарри, Рон или Гермиона). «Что ж, дабы произвести впечатление, они пожертвовали самым необходимым в рукопашной схватке — мобильностью», — подумал Гарри. Но вскоре понял, что жестоко ошибался. Мобильности им было не занимать. И уж, конечно, эти мóлодцы превосходили нашу троицу во владении мечом. Однако, объединив усилия, друзья добились определённых успехов и оттеснили своих соперников к краю пропасти. Или это был только трюк? — Потому что, зависнув в воздухе, медвежьи шкуры ожили. И вот уже не люди атаковали их, а опасные звери. Клыки их — точно стальные — лязгали, нагоняя ужас.
— Я не могу убить невинное животное! Мне ужасно их жалко! — работая мечом, как молохом, выпалила Гермиона.
— А мне нет! — Рон сделал выпад и вонзил меч в медвежуть.
Боковым зрением Гарри увидел, что в схватке на земле остался он один (вернее, двое: он и его медведь). Разозлившись, Гарри поднялся в воздух помимо своей воли. Оказавшись таким образом НАД своим противником, он гаркнул: «Сдавайся!» — и приставил меч к горлу витязя в медвежьей шкуре. Тут же на плато появилась Комиссия, состоящая из двух членов: собственно Ламы и Будогорского. Воины сбросили шкуры и приняли участие в обсуждении. В итоге за первое задание Гарри получил девять баллов (из десяти возможных; балл с него сняли за некоторую проволочку); Гермиона — семь («Нельзя раскрывать своих планов неприятелю — а она во всеуслышанье призналась в том, что ей, видите-ли, жаль животное»), а Рон — пять.
— Почему? — кипятился тот. — Я же знаю, что на нём всё заживёт, как на собаке!
И тут же получил шлепок по губам невидимой рукой. «Собака» — страшное ругательство на Востоке. И, конечно, применять его по отношению к воинам фадзя по меньшей мере неэтично.
— Ты же знал, что враг, так сказать, понарошку. Должен был поступить как Гарри, — укорил Рона Будогорский, протягивая ему платок.
Губы Рона были разбиты и раздулись после наставления Старца до размеров подушки (который к тому времени уже соблаговолил их оставить). Рон пытался что-то сказать, но у него не получалось.
— Ну, хорошо, — заговорила Гермиона. — Допустим, я согласна с оценкой Рона…
На что Рон пробубнил «То ба табнибалса» (кто бы сомневался).
— … я спасовала — тоже признаю. Но почему снизили балл Гарри?
— Он вышел за рамки временного лимита, — спокойно ответил Барин.
— Но нас же никто не предупреждал, что он вообще существует! — возразила Гермиона.
Будогорский лишь развёл руками.
— Зато сегодня специально для вас праздничный обед! — И, понизив голос, добавил: — И без нашего многоуважаемого сенсея!..
Улыбнувшись, он дал команду трансгрессировать. Сам же остался, чтобы передать Снеггу последние известия. Плато являлось тем местом, где трудно было установить слежку (о которой он догадывался, но Северусу ничего сказал). За обедом было оживлённее обычного. Виной тому послужил Чарльз Уизли, прибывший сюда на Китайском Красном драконе. Монахи были в восторге. Некоторые даже, чтобы увидеть дракона, опоздали на обед, что было бы ужасной дерзостью, будь тут Учитель. Но Лама готовил испытания для студентов Хорватса. За обедом его не было (что значит отсутствие твёрдой руки — тут же всё пошло кувырком!). Пока внимание было приковано к редкостному уроду (по мнению Рона) Китайскому Красному, Гарри и Рон подошли побеседовать с Чарли. Гермиона предпочла спрятаться (оказывается — вот уж новость! — она стеснялась своего внешнего вида).
— Что это с тобой? — Чарли хотел дотронуться до губ брата. Но тот отпрянул.
— Путики.
— Пустяки, — Гарри временно исполнял при нём функции переводчика.
— То та таи, а кааэфс, ки аах?
— Что ты знаешь о королевских орлах? — пояснил Гарри.
Чарли уже было раскрыл рот, как Рон спохватился:
— Тока-ка упи? (Только как убить?)
Гарри повернулся к Рону.
— «Убить»?! Сегодня ты чересчур кровожаден, тебе не кажется? Об убийстве речи не было.
— А фо фэ? (А что же?)
— СПРАВИТЬСЯ. ПОБЕДИТЬ. Чувствуешь разницу? — Гарри дирижировал указательным пальцем перед носом Рона в ритме произносимой фразы.
Этот разговор всё более походил на диалог двух идиотов.
— Я понял, понял! — взмолился Чарли. — И вы наконец поймите: королевские орлы не птицы. Это племя, которое неуловимо. Скорее всего, вам придётся изловить отдельную особь… надеюсь, что пленять всех аборигенов вам не придётся.
— Фа? (Как?)
— А вот так. Есть способ. У королевских орлов редкий вид фобии. Они боятся дневного света. Стоит их только вывести на свет божий, они тут же слепнут и теряют всю свою агрессию. Вот и всё… Пойду посмотрю на своего Китайского Красного. Как бы его не замучили здешние любители животных.
«Вот и всё» обошлось для Рона, Гарри и Гермионы не малой кровью. Чтобы выманить дикое племя на солнце, пришлось разыграть настоящее театрализованное действо. Не зная насколько это допустимо, ребята всё же сварганили себе костюмы, используя волшебную силу. Гермионе выпало быть гейшей. Она обольщала Рона. А Гарри играл злодея (вроде как сутенёра, но на восточный лад). Судя по всему, пещерный народ являлся достаточно продвинутым в смысле секса (оно и понятно, чем ещё заниматься в потёмках?), и действие захватило доверчивых аборигенов. Взрослое население (в основном, заметим, мужского пола) повылазило из своих уютных нор под слепящие лучи дневного светила и, кто вовремя не успел просечь ситуацию, попался в сети. Причём не в фигуральном, а самом вещественном смысле. Сети — самые настоящие, ламаистские. Правда, хогвартцы опять нарушили правила: каждый должен был задержать племенную особь самолично. Но, поскольку попались аж двенадцать таковых, то существенно на их оценке этот факт не сказался. Все они получили по восемь баллов. Два очка сняли за использование магии. Им объяснили, что костюмы можно было попросту заказать (вопрос: кому и когда?). С итогами семнадцать, пятнадцать и тринадцать баллов (соответственно семнадцать у Гарри, пятнадцать у Гермионы и тринадцать у Рона) ребята вышли к финалу, готовые к тому, что Лама будет трепать их до утра. Но боялись они совершенно напрасно. Напротив, услышали много лестного в свой адрес: дескать, и мужественны они, и отважны, и почтительны. Однако каждый получил и назидание. Рону надлежало стать серьёзнее, Гермионе — приобрести больше уверенности в себе (?!), а Гарри пожелали прозорливости. «Ну, и как это понимать?!» — спрашивал себя Гарри, разглядывая диплом, полученный в монастырской обители. Символы Монастыря были чем-то схожи с хогватскими: в дружном объятии сплелись крыса, дракон, орёл и конь. Гарри потрогал пальцем надпись на корешке диплома и она зазвучала как рождественская музыкальная открытка: «Будь прозорлив, Гарри Поттер, будь прозорлив!»