— Ой, сэр, — все также нежно прощебетала Розье, сориентировавшаяся быстрее всех, — значит, вы думаете, что на слова можно отвечать заклинанием? А нас за это ругают! А можно мы в следующий раз будем ссылаться на вас, если мадам директор рассердится?
— А все зависит от обстоятельств, мисс. Ответить на слова Авадой чревато большими проблемами. А вот Силенцио было бы вполне уместно. И я уверен, что даже мадам директор не сочтет нарушением, если вы именно Селенцио наложите в ответ на откровенное оскорбление. В такой ситуации, да, можете смело ссылаться на меня. Я не считаю, что надо покорно выслушивать все, что вам захотят сказать другие школьники, — Гарри с издевательским наслаждением представил, как повторит эти слова Макгонагалл. Ну а что, она знала, кого впустила в школу!
— Если только мне кто-нибудь поверит, что это действительно было откровенное оскорбление, сэр, — горько вздохнула Розье.
— Требуйте думосбор или каплю веритасерума на язык! — Гарри усмехнулся общему потрясению. — Правда — вообще один из самых сильных аргументов. И нет, это не прекраснодушный лозунг, а истина, написанная кровью, — привычным движением Гарри предъявил тыльную стороны левой руки на всеобщее обозрение. Шрамы немного поблекли за несколько лет, но надпись все еще оставалась вполне читаемой.
— Но для того, чтобы правота стала вам защитой, есть одно обязательное условие: вы действительно должны быть правы! Если заколдованный вами противник в ответ тоже предъявит воспоминания о том, как вы его старательно провоцировали, директор не сочтет ваши дальнейшие действия самозащитой, да и я тоже.
Гарри насмешливо подмигнул Гортензии, а потом снова стал серьезным:
— Это что касается ситуаций в реальной жизни. И учтите, на меня можно ссылаться, но я не ручаюсь, что мое мнение будет что-то значить для директора Макгонагалл. А сейчас у нас занятие, и я сразу сказал, что хочу оценить ваши возможности. Поэтому здесь и сейчас можно отвечать мне чем угодно — словом, заклинанием, кулаком. Кроме непростительных, как я уже говорил. Итак, начинаем схватку!
Гарри без паузы развернулся к Пьюси:
— Твое место в Азкабане!
— Надо же, сэр, а суд постановил иначе… — с готовностью откликнулся тот, но Гарри не стал слушать, а небрежно махнул палочкой:
— Селенцио!
Видимо, появление палочки в его руках сняло некий блок в головах студентов. Причем равенкловцы среагировали быстрее и уже во всю обстреливали его, а Слизерин все еще стоял на изготовку, не выпустив ни одного заклинания. Гарри это не устраивало, поэтому он все больше и больше нелестного внимания уделял именно змейкам. Но когда решил все же разбавить картину и развернулся к Равенкло, то немедленно получил со спины жалящее в щит. Повертевшись еще некоторое время и выявив закономерность, Гарри скомандовал конец схватки.
— Неплохо, а местами так даже отлично! Слизерин всегда бьет в спину, да?
— Защищаемся, как можем, — с притворной печалью пробасил Максимилиан Яксли.
— И правильно. А практически вывод какой?
Студенты промолчали, но во взглядах уже читался жадный интерес.
— Ну смотрите: вот я атакую вас, моя спина при этом где? — Гарри демонстративно встал прямо напротив слизеринцев, а потом развернулся на сто восемьдесят градусов. — А вот теперь я нападаю на Равенкло, и моя спина обращена к вам, так? Бить в спину удобнее и надежнее, так? Значит атаковать вы будете не когда атакуют вас, а когда?..
— Атакуют кого-то другого!
— Точно! Так надежнее и выгоднее, верно?
Гарри ощущал себя Очень Неправильным Гриффиндорцем. И не потому что только что одобрил удары в спину, а потому что вдоволь налюбовавшись удивленными и одобрительными кивками со стороны студентов, с истинно слизеринским коварством озвучил вывод:
— То есть, господа студенты, мы с вами сейчас неоспоримо установили, что защищать кого-то — это выгодно. А чего вы так смотрите-то? Как по вашему называется, что вы нападаете меня, когда я в этот момент нападаю на равенкловцев? Ну ладно, давайте скажем не «защищать», а «поддержать союзника», так лучше?
Гарри было весело и легко. Оказывается, дразнить слизеринцев — по-прежнему отличное развлечение, а заставлять их растерянно умолкнуть, не находя ответа на очередное потрясающее заявление — и вовсе неизведанное удовольствие. В школьные-то годы Гарри не часто удавалось добиться такого эффекта. Так что он продолжал играть со студентами то на словах, то крутясь под градом заклинаний, заведомо не способных пробить его щиты, и был безмятежно счастлив. Впрочем, и у школьников в глазах появился азарт, даже обычно слегка отрешенные равенкловцы явно увлеклись общей игрой. Звон колокола, созывающего обитателей Хогвартса на обед, оказался совершенно неожиданным для всех.
— Упс! Ну значит на сегодня всё. Жду на очередное занятие согласно расписанию, — вспомнил Гарри о своем «профессорском» положении, и когда студенты нестройной толпой вывалились в коридор, удовлетворенно выдохнул. Неизвестно, есть ли от таких занятий польза для студентов, но сам Гарри получил чистое удовольствие. А как боялся-то, было бы чего!
Дома он просто слил основные эпизоды в думосбор, предоставив изнывающему Драко посмотреть на его развлечения собственными глазами. Тот вынырнул из воспоминаний с неоднозначным выражением лица, молча налил себе и Гарри по бокалу красного и уселся в кресло, отрешенно глядя в огонь камина.
— Эм, я где-то сильно накосячил и не заметил? — всерьез заволновался Гарри.
— Нет, почему. Все идеально. Я просто все больше понимаю, насколько соблазнительна магловская концепция всемогущего бога, которого достаточно хорошенько попросить, и он рукой разведет любую беду. Поттер, я буду в тебя веровать, ты не против?
— Во-первых, вера в Спасителя Британии — это уже не ново. А во-вторых, ты ж вроде уже давно? — хмыкнул оный Спаситель и отпил вина. С удивлением заглянул в бокал: похоже, Малфой расщедрился на что-то из старых запасов. Потом задумался, а действительно ли он способен различить на вкус разные сорта, или Малфой осмеет его, если озвучить такое дерзкое предположение вслух.
Драко между тем еще немного погипнотизировал камин и снова заговорил:
— Песня магловская, да. Фарли мне на нее уже жаловалась, говорит, превратили магловские стишата чуть ли не в гимн факультета. Посмотрим, что теперь будет. Ты хоть понимаешь, что при виде тебя они должны были либо взорваться, либо затаиться? Тебя же там каждый второй считает личным врагом, а уж после того, что ты им наговорил в порядке “нападения”…
— Что ж ты меня туда послал-то, раз все так плохо?
— Я был уверен, что ты справишься. Думал, после первого занятия подробно посмотрю воспоминания, и тогда можно будет уже выстраивать линию поведения. Но тебе это ни к чему, как я вижу.
— Пока, да, проблем я не заметил.
— Я тоже. Завтра еще у Джеммы спрошу, как там дела после твоего отбытия, и не в обмороке ли Маккошка. Но пока, — Драко отсалютовал бокалом:
— За Поттера Всемогущего, святого покровителя падших!
После такой реакции Драко, Гарри начал подспудно опасаться, что упустил-таки что-то важное. Однако на следующий день декан Фарли подтвердила, что ее студенты после нового факультатива были задумчивы, но ничего провокационного не натворили, и Гарри снова успокоился. Тем более, что на очереди были Гриффиндор и Хаффлпафф, а от них он ожидал куда меньше неприятностей.
На деле же занятие с родным факультетом оказалось одновременно и легче, и тяжелее, чем со змеями. С одной стороны, хаффлпаффцы были традиционно мирными и неназойливыми, ну а от Гриффиндора Гарри знал чего ожидать. Но с другой стороны, грифы предсказуемо явились всеми двумя курсами до единого человека, да и барсуки присутствовали хоть и не поголовно, но большей частью. В результате народу собралось втрое больше, чем на прошлом занятии, и это, особенно с поправкой на бурный энтузиазм гриффиндорцев, потребовало от Гарри той самой молниеносной реакции, о которой говорил Хазенборн. За первые минуты попарных спаррингов он раз десять перенаправил в потолок слишком сильные или слишком опасные заклинания, а потому остановил занятие и применил глубоко шокировавшие студентов Хогвартса авроратские методы внушения. Буквально десятка отжиманий хватило, чтобы все усвоили, какие заклинания дозволены к применению, и вообще вспомнили о технике безопасности. Следить за порядком сразу стало намного легче.