Сириус — высокий и красивый — казался куда моложе, чем Гарри помнил его при жизни. Он шел размашистым, плавным шагом, засунув руки в карманы и смеясь.
Люпин тоже выглядел молодым и не таким оборванным, а волосы у него были гуще и темнее. Казалось, он рад оказаться в знакомом месте, где так часто бродил подростком.
Лили улыбалась радостнее всех. Подойдя к Гарри, она отбросила назад длинные волосы и жадно стала разглядывать его зелеными глазами, словно никак не могла насмотреться.
— Ты так отважно себя вел.
Он не мог ответить, не мог наглядеться на мать. Вот если бы стоять так и смотреть на нее вечно — и ничего больше не надо.
— Уже скоро, — сказал Джеймс. — Совсем близко. Мы… так гордимся тобой.
— Это будет больно?
По-детски прозвучавший вопрос вырвался раньше, чем Гарри успел остановиться.
— Умирать-то? Совсем нет, — ответил Сириус. — Быстрее и легче, чем заснуть.
— Он долго тянуть не станет, — сказал Люпин. — Хочет закончить поскорее.
— Я не хотел, чтоб вы умерли, — против своей воли сказал Гарри. — Никто из вас.
Он обращался прежде всего к Люпину, моля того о прощении.
— Сразу после того, как у тебя родился ребенок… Ремус, мне так жаль…
— Мне тоже. Жаль, что я его никогда не увижу. Но он будет знать, за что я погиб, и, надеюсь, поймет. Я пытался сделать немного счастливее мир, где ему предстоит жить.
Холодный ветер из глубин Запретного Леса коснулся волос Гарри.
Родители не скажут ему, идти туда или нет. Это должно быть его собственное решение.
— А вы меня не бросите?
— Мы останемся до конца, — сказал Джеймс.
— Они вас не увидят?
— Мы же часть тебя, — ответил Сириус. — Для остальных мы невидимки.
Гарри взглянул на мать и попросил тихо:
— Не уходи далеко, ладно?
И пошел в сторону леса.
Ледяной холод дементоров не коснулся его — он шел с провожатыми, выполнявшими роль патронусов. Все вместе они вошли в густые заросли старых деревьев, сросшихся ветками, перепутавшихся корнями. Гарри крепко удерживал мантию-невидимку, уходя все дальше и дальше в лес. Он понятия не имел, где сейчас Волдеморт, но был уверен, что отыщет его. Рядом почти беззвучно шли Джеймс, Сириус, Люпин и Лили. Их присутствие придавало ему смелости, и только благодаря ему он мог переставлять ноги.
Тело и разум сейчас казались разлученными. Руки и ноги двигались без участия сознания, как если бы в этом теле, которое предстояло покинуть, он был всего лишь пассажиром, а не водителем. Умершие, шагавшие с ним через Лес, были гораздо реальней живых, оставшихся в замке: Рона, Гермионы, Джинни и прочих, которые были теперь словно призраки. Поскальзываясь и спотыкаясь, Гарри шел к концу своей жизни, к Волдеморту…
Глухой стук, шепот: поблизости еще кто-то был. Гарри застыл под мантией, оглядываясь и прислушиваясь. Родители, Сириус и Люпин тоже остановились.
— Там кто-то ходит, — раздался грубый шепот совсем рядом. — Под мантией-невидимкой. Может, это…
Два силуэта показались из-за дерева. Вспыхнули огни на кончиках палочек, и Гарри увидел Долохова и Яксли. Они смотрели в темноту, прямо туда, где стоял Гарри со своими спутниками, но, кажется, не могли ничего различить.
— Я точно что-то слышал, — сказал Яксли. — Думаешь — тварь какая-нибудь?
— Этот тупоголовый Хагрид держал здесь целый зверинец, — ответил Долохов, покосившись через плечо.
Яксли взглянул на часы.
— Время почти вышло. Час миновал, а от Поттера ни слуху ни духу.
— А он-то был уверен, что Поттер явится! Теперь обозлится…
— Пошли-ка лучше обратно. Спросим, какие дальше планы.
Они с Долоховым двинулись в глубь Леса. Гарри последовал за ними, зная, что его приведут, куда нужно. Обернулся — мать улыбнулась ему, а отец ободряюще кивнул.
Прошло всего несколько минут, и впереди показался свет. Яксли с Долоховым вышли на полянку. Гарри узнал ее — здесь когда-то жил Арагог. На ветвях еще висели обрывки его широкой паутины, но орду его потомков Упивающиеся смертью увели в школу, сражаться за свое дело.
Посредине полянки горел костер. Его мерцающий свет падал на толпу молчаливых, настороженных Упивающихся. Некоторые все еще были в масках и плащах, другие уже открыли лица. На краю поляны сидели два великана, отбрасывавшие громадные тени на землю. Лица их были жестокими и казались грубо вырезанными из камня. Рядом притаился Фенрир, который грыз свои длинные ногти. Высокий, светловолосый Роул прикладывал примочки к кровоточившей губе. Гарри увидел Люциуса Малфоя — тот выглядел подавленным и напуганным, — и Нарциссу с запавшими глазами, полными мрачных опасений.
Все смотрели на Волдеморта, который стоял, склонив голову и держа в руках Старшую палочку. Он то ли молился, то ли что-то молча прикидывал в уме. Гарри, застывшему на краю поляны, пришло в голову абсурдное сравнение с ребенком, отсчитывающим «Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать». За головой Волдеморта, словно чудовищный нимб, плавала в воздухе свернувшаяся кольцами Нагини в зачарованной сверкающей клетке.
Когда в круг вошли Долохов и Яксли, Волдеморт поднял голову.
— Ни следа Поттера, милорд, — сказал Долохов.
Выражение лица Волдеморта не изменилось. Красные глаза словно горели в свете костра. Он медленно провел пальцами по Старшей палочке.
— Милорд…
Это заговорила Белла: она сидела ближе всех к Волдеморту, растрепанная, со следами крови на лице, но в остальном невредимая.
Волдеморт поднял руку, призывая ее к молчанию, и она не сказала больше ни слова, только смотрела на него с благоговейным восторгом.
— Я думал, он придет, — сказал Волдеморт высоким, чистым голосом, глядя на пляшущие языки огня. — Я ждал этого.
Все молчали. Упивающиеся, казалось, были напуганы не меньше Гарри. А уж его сердце так колотилось в грудной клетке, словно собиралось покинуть тело. Руки вспотели. Гарри стянул мантию-невидимку и запихал ее под одежду вместе с палочкой. Он не хотел поддаться искушению сопротивляться.
— По всей видимости, я… ошибся, — сказал Волдеморт.
— Нет.
Гарри произнес это так громко, как только мог, собрав все силы: он не хотел, чтобы в голосе прозвучал страх. Камень Воскрешения выскользнул из онемевших пальцев, и краем глаза Гарри увидел, как родители, Сириус и Люпин исчезли, когда он сам шагнул вперед, в круг света от костра. Но для него сейчас никто, кроме Волдеморта, не имел значения. Это дело касалось лишь их двоих, и никого больше.
Иллюзия рассеялась мгновенно. Великаны заревели, Упивающиеся вскочили на ноги, крича и смеясь. Волдеморт словно примерз к месту, где стоял, но следил взглядом красных глаз за тем, как Гарри идет к нему. Их уже не разделяло ничто, кроме пламени.
Чей-то голос завопил:
— Гарри! Нет!
Это был Хагрид, скрученный по рукам и ногам и привязанный к дереву. Он отчаянно боролся, пытаясь вырваться, так что ветки дерева содрогались.
— Нет! Нет! Гарри, что ты…
— Тихо! — заорал Роул и взмахнул палочкой. Хагрид умолк.
Беллатрикс, вскочив на ноги и тяжело дыша, жадно переводила взгляд с Волдеморта на Гарри. Теперь все застыли; двигались лишь языки костра и змея, беспрестанно свивавшая и развивавшая свои кольца в сияющей клетке за головой Волдеморта.
Спрятанная под одеждой палочка упиралась Гарри в грудь, но он даже не пытался ее вытащить. Он понимал, что змея сейчас слишком хорошо защищена, так что даже если ему удастся прицелиться, его тут же поразят пятьдесят заклятий.
Гарри и Волдеморт все еще смотрели друг на друга. Волдеморт слегка склонил голову, и странная невеселая улыбка искривила его безгубый рот.
— Гарри Поттер, — сказал он очень тихо, так тихо, что его голос можно было принять за потрескивание огня. — Мальчик, который выжил.
Никто из Упивающихся не двинулся. Они ждали; все ждали. Хагрид пытался вырваться из пут, Беллатрикс тяжело дышала, а Гарри почему-то подумал о Джинни, ее сияющих глазах, ее губах, которые касались его губ…
Волдеморт поднял палочку. Он по-прежнему стоял, склонив голову набок — как ребенок, которому любопытно, чем кончится эксперимент. Гарри смотрел в красные глаза и мечтал, чтобы все случилось прямо сейчас, быстро, пока он еще мог стоять прямо, пока не потерял контроль над собой, пока не проявил страха…