— Рон! — вмешалась Гермиона — и на этот раз её голос прозвучал достаточно чётко поверх грохочущего по крыше ливня. Тем не менее Рон опять ее проигнорировал.
— Ну, прости, что разочаровал тебя, — сказал Гарри спокойно, хотя чувствовал себя совершенно опустошенным. — Я с самого начала был с вами честен и рассказал все, что мне говорил Дамблдор. Кстати, если ты не заметил, один хоркрукс мы все-таки нашли.
— О, да, и что особенно радует — нам так же прекрасно известно, как его уничтожить, как и то, где искать остальные. Мы просто охренительно продвинулись вперёд!
— Сними медальон, Рон, — сказала Гермиона непривычно высоким голосом. — Пожалуйста, сними. Ты не говорил бы так, если бы не носил его уже целый день.
— Говорил бы, — возразил Гарри, не желая для Рона никаких оправданий. — Думаете, я не замечал, как вы шепчетесь за моей спиной? Думаете, я не догадался, о чём?
— Гарри, мы не…
— Не ври! — накинулся на нее Рон. — Ты тоже признавалась, что разочарована, что надеялась, он лучше знает, куда двигаться дальше, и…
— Я вовсе не так говорила, Гарри, не так!
По крыше палатки барабанил дождь, из глаз Гермионы текли слёзы. Радостное возбуждение, возникшее несколько минут назад, исчезло бесследно — как фейерверк, который вспыхнул и погас, оставив мир после себя ещё более мрачным, сырым и холодным. Меч Гриффиндора был спрятан неизвестно где, трое друзей были всего лишь подростками в палатке, а их единственным достижением было то, что они ещё не погибли.
— Тогда почему ты все еще здесь? — спросил Гарри.
— Сам не пойму.
— Тогда иди домой.
— Может, и пойду! — заорал Рон, делая несколько шагов к Гарри. Но тот не отступил. — Ты не слышал, что они сказали про мою сестру? Но ты же класть на это хотел! Это всего-навсего Запретный лес, а Гарри Поттеру, который ви-дел ве-щи по-страш-нее, наплевать на то, что с ней там произошло. Что там какие-то маньяки или гигантские пауки…
— Я просто сказал, что она была там не одна, она была там с Хагридом…
— Ну, правильно, я и говорю — тебе плевать. А как насчет других моих родных? «В семье Уизли уже достаточно покалеченных детей» — это слышал?
— Да, я…
— Ты даже не задумался о том, что это может значить?
— Рон! — Гермиона встала между ними. — Вряд ли случилось что-то еще, о чем мы не знаем. Рон, посмотри, — Билл весь покрыт шрамами, многие люди наверняка видели Джорджа без уха, а про тебя все думают, что ты лежишь в постели с обсыпным лишаем. Уверена, Тед только это и имел в виду…
— Ах, ты уверена! Ну ладно, значит, нечего и беспокоиться, в самом деле. Вы-то хорошо устроились — ваши родители в безопасности…
— Мои родители мертвы! — взревел Гарри.
— Мои тоже могут умереть! — прокричал в ответ Рон.
— Ну так ВАЛИ! Возвращайся к мамочке — соврёшь, что избавился от лишая, она накормит тебя и…
Рон сделал резкое движение, и Гарри тут же отреагировал, но едва они выхватили палочки из карманов, как Гермиона взмахнула своей.
— Protego! — крикнула она, возводя невидимую преграду. Рон оказался с одной стороны барьера, а Гарри с Гермионой — с другой. Сила заклятия оттолкнула их на несколько шагов. Гарри и Рон смотрели сквозь прозрачную стену так, словно видели друг друга впервые в жизни. Гарри почувствовал к Рону жгучую ненависть. Что-то сломалось между ними.
— Сними хоркрукс, — приказал Гарри.
Рон сдернул с шеи цепочку и бросил ее в ближайшее кресло. Затем повернулся к Гермионе:
— Ну так что?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты остаешься или как?
— Я… — Лицо Гермионы мучительно исказилось. — Д-да, я остаюсь. Рон, мы ведь договорились быть с Гарри, обещали ему помочь…
— Понятно. Ты выбрала его.
— Рон! Нет, пожалуйста! Вернись! Вернись!
Гермиона бросилась за ним, но её задержала стена, которую она же и создала. Пока Гермиона снимала щитовые чары, Рон уже выскочил в ночь. Гарри тихо и неподвижно стоял на месте, слушая, как Гермиона рыдает и зовет Рона, блуждая между деревьев.
Через несколько минут она вернулась, мокрые волосы облепили ее лицо.
— Он и-и-исчез! Аппарировал!
Рухнув в кресло, Гермиона поджала под себя ноги и разрыдалась.
На Гарри нахлынула апатия. Он наклонился, подобрал хоркрукс и повесил на шею. Затем снял одеяло с койки Рона и набросил его на Гермиону. После этого забрался в свою постель и уставился на темный купол палатки, слушая шум дождя.[22]
Глава шестнадцатая — Годрикова Лощина
Гарри вспомнил о случившемся через пару секунд после того, как проснулся следующим утром. И понадеялся, совсем по-детски, что это был всего лишь сон и Рон никуда не ушел. Однако, когда он повернул голову, койка друга была пуста. Она притягивала его взгляд, как если бы на ней лежало безжизненное тело. Гарри спрыгнул с кровати, стараясь не смотреть в ту сторону. Гермиона, которая уже возилась на кухне, не пожелала Гарри доброго утра и даже отвернулась, когда он проходил мимо. «Он ушел», — сказал себе юноша. Он ушел. Гарри пришлось мысленно повторять это снова, пока он умывался и одевался, как будто повторение могло помочь притупить боль. Он ушел и больше не вернется. Гарри знал, что так и случится — ведь стоит только покинуть это место, магия защитных чар помешает Рону найти их.
Гарри с Гермионой позавтракали в тишине. Глаза девушки покраснели, а веки припухли, будто она не спала вовсе. Собирая вещи, Гермиона долго возилась. Гарри понимал, что она хочет задержаться на берегу реки. Несколько раз он замечал, как она напряженно оглядывается по сторонам, должно быть, обманывая себя, что слышит шаги сквозь сильный шум дождя, но рыжеволосая голова так и не мелькнула среди деревьев. Несколько раз Гарри, подражая ей, тоже оглядывался (потому что и сам не мог не надеяться чуть-чуть), но не видел ничего кроме мокрых стволов. И каждый раз в нем вскипала ярость. Он будто слышал слова Рона: «Мы думали, ты знаешь, что делаешь!», и продолжал паковать вещи с тяжелым сердцем.
Вода в мутной реке, возле которой они сидели, быстро поднималась и грозила скоро выйти из берегов. Они на целый час дольше, чем обычно, пробыли в своем палаточном лагере. Наконец, полностью перекопав свой ридикюль три раза, Гермиона больше не могла найти поводов задержаться здесь. Взявшись за руки, они с Гарри аппарировали на обдуваемый ветерком и покрытый вереском холм. Гермиона отпустила руку Гарри, отошла от него и села на камень, уткнувшись лицом в колени. Плечи ее тряслись — от всхлипов, как понял Гарри. Он хотел было пойти и утешить ее, но ноги будто приросли к месту.
В душе он чувствовал холод и пустоту, снова и снова вспоминая презрительное выражение на лице Рона. Гарри зашагал прочь через вереск, вокруг рыдающей Гермионы, произнося заклинания, которые она обычно использовала для их защиты.
Они ни разу не упомянули Рона в последующие несколько дней. Гарри был настроен больше никогда не произносить его имени, и Гермиона, видимо, понимала, что бессмысленно на него давить. Но иногда, по ночам, Гарри слышал, как она плачет, думая, что он заснул. Между тем Гарри обзавелся привычкой доставать карту Мародеров и рассматривать ее при свете палочки. Он ждал, когда точка с пометкой «Рон» снова появится в коридорах Хогвартса, чтобы убедиться, что Рон вернулся в безопасный замок, где его защитит положение чистокровного волшебника. Однако Рон так и не появился, и через некоторое время Гарри поймал себя на том, что вынимает карту, чтобы отыскать на ней Джинни в спальне девочек, мечтая, что она почувствует его взгляд сквозь сон, как-нибудь поймет, что он думает о ней, надеясь, что у нее все хорошо.
Днями они были поглощены рассуждениями о том, где может находиться меч Гриффиндора, но чем больше перебирали места, куда Дамблдор мог его спрятать, тем более безнадежными и искусственными казались их предположения. Гарри долго ломал голову, но так и не смог вспомнить, чтобы Дамблдор хоть раз упомянул место, где мог что-нибудь хранить. Иногда юноша сам не знал, на кого больше злится — на Рона или на директора. «Мы думали, ты знаешь, что делаешь… Мы думали, Дамблдор сказал тебе, что делать… Мы думали, у тебя есть нормальный план!»