Она открыла сумочку и, покопавшись в ней некоторое время, достала свой старый учебник «История магии» Батильды Бэгшот. Полистав его, она, наконец, нашла, что искала.
— «После подписания «Международного закона о секретности» в 1689 году, волшебники начали скрываться. Они сформировали свои группы внутри волшебного сообщества, что было, пожалуй, естественным процессом. Некоторые небольшие деревни и села привлекали внимание магических семей, которые объединялись для взаимной поддержки и защиты. Одними из самых значительных приютов для таких союзов были деревни Тинуорт и Верхний Флэгли в Йоркшире и Оттери Сент-Кэтчпоул на южном берегу Англии. Волшебники в них жили бок о бок с магглами, которые либо относились к ним терпимо, либо находились под заклинанием Confundus. Самой знаменитой из этих полумагических общин является, возможно, Годрикова Лощина, деревня на западе страны, где родился великий волшебник Годрик Гриффиндор и где Боумен Райт, маг-кузнец, выковал первый Золотой снитч. На кладбище множество могил, где покоятся члены древних магических семей, и это несомненно оправдывает истории о призраках, которые на протяжение многих веков преследовали маленькую церковь, стоящую рядом». Ни ты, ни твоя семья не упомянуты, — Гермиона закрыла книгу, — потому что профессор Бэгшот не описывала события, произошедшие позже конца девятнадцатого века. Но теперь ты видишь? Годрик Гриффиндор, Годрикова Лощина, меч Гриффиндора, и не считаешь, что Дамблдор ожидал, что ты сам найдешь связь?
— Ох. Ага…
Гарри не хотел признаваться, что вообще не думал о мече Гриффиндора, когда предложил пойти в Годрикову Лощину. Для него ценность деревни заключалась в могилах родителей, в доме, где он едва избежал смерти, и в самой персоне Батильды Бэгшот.
— Помнишь, что рассказала Мюриэл? — спросил он, наконец.
— Кто?
— Ты знаешь, — он поколебался, не желая произносить имя Рона, — двоюродная бабушка Джинни. На свадьбе. Та, которая сказала, что у тебя тощие щиколотки.
— А, — ответила Гермиона. Это был опасный миг: Гарри понял, что она уловила пропущенное имя Рона, и поторопился продолжить:
— Она упомянула, что Батильда Бэгшот все еще живет в Годриковой Лощине.
— Батильда Бэгшот, — пробормотала Гермиона, обводя указательным пальцем выступающие буквы имени Батильды на обложке «Истории магии». — Ну, я полагаю…
Она так громко ахнула, что у Гарри внутри все перевернулось. Он выхватил палочку, оглянувшись на вход, почти ожидая увидеть руку, отбрасывающую откидное полотнище на входе в палатку, но там никого не было.
— Что? — спросил он, наполовину рассержено, наполовину облегченно. — Зачем ты это сделала? Я решил, что ты увидела, по меньшей мере, Упивающегося, который открывает молнию на палатке…
— Гарри, что если меч — у Батильды? Что если Дамблдор доверил его ей?
Гарри обдумал этот вариант. К этому времени Батильда должна быть очень старой и, по словам Мюриэль, еще и «ку-ку». Возможно ли, что Дамблдор мог оставить у нее меч? Если так, то он слишком полагался на удачу. Дамблдор никогда не упоминал, что заменил меч фальшивкой и не так уж распространялся о своей дружбе с Батильдой. Тем не менее, сейчас было не время делиться своими сомнениями по поводу теории Гермионы, поскольку она удивительно согласовывалась с заветным желанием Гарри.
— Точно! Он, должно быть, так и сделал! Итак, мы собираемся отправиться в Годрикову Лощину?
— Да, но мы должны все тщательно обдумать, Гарри, — она села прямо, и Гарри понял, что, перспектива придумать новый план подняла ей настроение, так же как и ему. — Для начала нам надо потренироваться аппарировать вдвоем под мантией-невидимкой. И, наверное, не помешает подучить маскировочные чары, если только ты не думаешь, что мы пройдем всю дорогу, сжавшись под мантией или принимая Оборотное зелье. В этом случае надо у кого-нибудь позаимствовать волосы. На самом деле, я считаю, что лучше поступить именно так: чем сильнее наша маскировка, тем безопаснее…
Гарри позволил ей говорить дальше, кивая и соглашаясь в паузах, но мысли его витали далеко отсюда. В первый раз, с тех пор, как он узнал, что меч в Гринготтсе — подделка, он чувствовал прилив вдохновения.
Он собирался вернуться домой, туда, где у него когда-то была семья. Если бы не Волдеморт, именно в Годриковой Лощине он бы вырос и проводил все школьные каникулы. Он бы мог приглашать друзей в свой дом… У него даже могли быть братья и сестры. И мама испекла бы пирог на его семнадцатилетие. Никогда еще жизнь, которой он лишился, не казалась ему такой реальной, как в тот момент, когда он готовился увидеть дом, который был у него отнят. После того, как Гермиона пошла спать, Гарри бесшумно достал из ее сумочки свой рюкзак, а из него — альбом, давным-давно подаренный Хагридом. Первый раз за несколько месяцев он рассматривал старые фотографии своих родителей, улыбающихся и махающих ему со снимков — все, что у него сейчас от них осталось.
Гарри бы с радостью отправился в Годрикову Лощину на следующий же день, но у Гермионы были другие соображения. Будучи убежденной, что Волдеморт ждет возвращения Гарри в деревню, где погибли его родители, она решительно настаивала на том, что они отбудут, только когда уверятся, что их маскировка совершенна. Так что отъезд состоялся лишь спустя целую неделю, после того как они тайком заполучили волосы у ничего не подозревавших магглов, совершавших рождественские покупки, и попрактиковались в аппарации вдвоем под мантией-невидимкой — только тогда Гермиона, наконец, согласилась, что все готово к путешествию.
Они собирались аппарировать в деревню под покровом сумерек, так что выпили оборотное зелье ближе к вечеру. Гарри превратился в лысеющего маггла средних лет, а Гермиона — в его низенькую и довольно невзрачную жену. Ридикюль, в который были сложены все их пожитки (кроме хоркрукса — его Гарри носил на шее), Гермиона спрятала во внутренний карман своего застегнутого на все пуговицы пальто. Гарри накрыл обоих мантией-невидимкой, и они снова провалились в удушающую темноту.
Гарри открыл глаза. Сердце билось где-то в горле. Они стояли рука об руку на заснеженной тропинке под темно-синим небом, в котором уже начинали слабо мерцать первые ночные звезды. По обеим сторонам от узкой дороги виднелись дома, в окнах которых мигали огни рождественских лампочек. Немного впереди золотой свет фонарей подсказывал, что там находится центр деревни.
— Здесь столько снега! — прошептала Гермиона. — Почему мы не подумали о снеге? После всех наших предосторожностей мы будем оставлять следы! Придется от них избавляться — ты иди вперед, я буду это делать…
Гарри не захотел входить в деревню в виде шуточной театральной лошади, пытаясь закрываться мантией-невидимкой, пока Гермиона заметает следы магией.
— Давай снимем мантию, — сказал он и добавил, когда она испуганно посмотрела на него: — Ой, ну пошли, мы не похожи на себя, и вокруг — никого.
Гарри сунул мантию под куртку, и они беспрепятственно продолжили путь мимо одноэтажных зданий, чувствуя, как холодный воздух покалывает лицо. В любом из их этих домов когда-то могли жить Джеймс и Лили, любой мог принадлежать Батильде. Гарри пристально разглядывал входные двери, заснеженные крыши, крылечки, гадая, вспомнит ли он что-нибудь, но зная в душе, что это невозможно, что ему было меньше года, когда он покинул это место навсегда. Он даже не был уверен, что вообще увидит свой дом — он не знал, что случается, когда умирают люди, защищенные чарами Fidelius. Тут узкая дорога, по которой они шли, свернула налево, к маленькой площади в центре деревни.
Огороженное вокруг разноцветными лампочками, в центре площади стояло нечто, напоминающее военный мемориал, частично скрытый рождественской елью, ветви которой колыхались от ветра. Там же находились несколько магазинов, почтовое отделение, паб и маленькая церковь, ее окна из цветного стекла ярко, словно драгоценные камни, горели с другой стороны площади.