Гарри ещё раз оглядел укрытую сверкающим снегом долину, тишину которой нарушал лишь далёкий колокольный звон. Ногти больно впились в ладони: сам того не замечая, Гарри сжал руки так, словно пытался преодолеть физическую боль. Он столько раз проливал свою кровь, однажды потерял все кости правой руки, а нынешнее путешествие уже успело подарить ему шрамы на груди и плече, в дополнение к тем, что были на руке и на лбу, — но всё-таки никогда, никогда ещё Гарри не чувствовал себя таким слабым, беззащитным и лишённым всей своей магической силы, как сейчас. Он знал, что, поделись он своими тревогами с Гермионой, она лишь повторит ему то же, что и всегда: колдует не палочка, а волшебник. Но здесь всё было совсем по-другому. Гермионе никогда не понять, каково это, когда твоя палочка поворачивается, словно намагниченная стрелка компаса, и поражает врага золотистой вспышкой. Гарри потерял защиту палочек-близнецов, и только теперь, когда ничего уже нельзя было исправить, осознал, как же всё-таки на нее рассчитывал.
Гарри достал половинки расщеплённой палочки из кармана и, стараясь не глядеть на них, убрал в подаренный Хагридом кошель, висевший на нитке вокруг шеи. Кошель был уже забит сломанными и ненужными вещами. Гарри нащупал старый снитч и еле удержался от мимолётного искушения вытащить его и швырнуть куда-нибудь. Неразрешимая загадка, такая же никчёмная и бесполезная, как и всё, что оставил им Дамблдор…
Злость на Дамблдора внезапно переполнила Гарри, словно лава, обжигающая изнутри и заглушающая все прочие чувства. Только из-за накатывающего отчаяния они сами себя заставили поверить в то, что Годрикова Лощина даст им ключ к разгадке, что нужно туда вернуться, и что всё это — часть плана, тщательно разработанного Дамблдором, чтобы помочь им. А теперь оказалось, что нет никакого плана. Дамблдор оставил их барахтаться в темноте, сражаться с неизвестностью и с ужасами, о которых они даже не задумывались. Объяснений не находилось, за всё приходилось бороться, и даже меч они не смогли удержать в своих руках, а теперь Гарри потерял и палочку. А ещё в том доме Гарри оставил фотографию вора — и теперь Волдеморту не составит труда узнать, кто это был… Теперь Волдеморт владеет всей информацией.
— Гарри?..
Гермиона выглядела испуганной, как будто опасалась, что он пошлёт в неё заклятье из её же палочки. Она неуклюже опустилась рядом с ним, с двумя чашками чая в дрожащих руках и чем-то объемистым под мышкой, и Гарри увидел, что по её лицу текут слёзы.
— Спасибо, — сказал он, принимая одну из чашек.
— Можно с тобой поговорить?
— Можно, — ответил Гарри, не желая её обидеть.
— Гарри, ты хотел узнать, что за человек изображён на фотографии. У меня… ну… есть с собой книга.
Она робко положила на колени Гарри совсем новенький экземпляр «Жизни и лжи Альбуса Дамблдора».
— Но где?.. Каким образом?..
— Она была в комнате Батильды, просто валялась там, и на ней была вот эта записка.
Гермиона прочла вслух несколько строк, написанных блестящими зелёными чернилами:
— «Дорогая Батти, спасибо за помощь. Высылаю экземпляр книги, надеюсь, вам она понравится. Вы сказали всё — даже если вы этого не помните. Рита». Наверное, посылка пришла, когда Батильда ещё была жива. Может быть, она была уже не в состоянии читать?
— Может быть…
Гарри взглянул на портрет Дамблдора на обложке и почувствовал жестокое удовольствие от мысли о том, что сейчас без всякого разрешения узнает все те вещи, которые Дамблдор счёл нужным от него скрыть.
— Ты всё ещё сердишься на меня, да? — спросила Гермиона. Гарри поднял голову и заметил, что слёзы снова блестят на её ресницах: должно быть, Гермиона испугалась ярости, отразившейся на его лице при мысли о Дамблдоре.
— Нет, — тихо ответил он. — Нет, Гермиона, я знаю, что это вышло случайно. Ты пыталась вытащить нас оттуда, и у тебя это здорово получилось. Я был бы сейчас мёртв, если бы ты не помогла мне.
Он постарался ответить на её слабую улыбку и вернулся к изучению книги. Её ровный корешок свидетельствовал о том, что книгу ещё ни разу не открывали. Гарри начал листать страницы в поисках фотографий, и почти сразу нашёл то, что искал: молодой Дамблдор и его друг, радостно смеющиеся над какой-то давно забытой шуткой. Гарри опустил глаза, чтобы прочитать подпись:
«Альбус Дамблдор, вскоре после кончины матери, и его друг, Геллерт Гриндельвальд».
У Гарри перехватило дыхание, когда он увидел это имя. Гриндельвальд… «Его друг, Гриндельвальд». Гарри украдкой взглянул на Гермиону, которая всё ещё смотрела на подпись, словно не в силах поверить своим глазам. Наконец она медленно перевела взгляд на Гарри:
— Гриндельвальд?..
Не обращая внимания на остальные фотографии, Гарри начал просматривать соседние страницы, пытаясь найти объяснение появлению здесь этого имени. Скоро он нашёл его и пробежал глазами пару фраз, но понял, что необходимо вернуться к началу главы и прочитать её целиком, чтобы что-нибудь понять. Глава называлась «Во имя блага», и Гарри с Гермионой погрузились в чтение.
«Накануне своего восемнадцатилетия Дамблдор покинул Хогвартс, находясь в ореоле славы — Староста школы, префект, обладатель премии Барнабуса Финкли за выдающиеся способности к заклинаниям, победитель в номинации «Лучший дебют» на международной конференции по зельеварению в Каире… В ближайших планах Дамблдора было кругосветное путешествие с Эльфиасом Дожем, недалёким, но верным приверженцем, приобретённым Дамблдором ещё в школьные годы.
Двое молодых людей остановились в «Дырявом Котле» в Лондоне, готовясь к отъезду в Грецию, назначенному на следующее утро, но неожиданно прилетела сова с письмом, сообщающим о гибели матери Дамблдора. Дож, отказавшийся давать интервью для этой книги, обнародовал свою собственную, сентиментальную версию того, что происходило дальше. Он изобразил смерть Кендры как трагический удар, а решение Дамблдора отменить поездку — как благородное самопожертвование.
Конечно, Дамблдор вернулся в Годрикову Лощину сразу же, ведь ему нужно было «позаботиться» о младшем брате и сестре. Что ж, посмотрим, какой заботой окружил он их в действительности…
«Этот парень, Аберфорт, был просто психом, — говорит Энид Смик, чья семья в то время проживала на окраине Годриковой Лощины. — Совсем дикий. Ну да, родители-то померли, и мне было б его жалко, если б он не швырялся в меня козьим дерьмом. Не думаю, что Альбус много с ним возился… Вместе я их точно никогда не видел».
Так чем же занимался Альбус, если не воспитанием своего беспутного братца? Похоже, всё время уходило на содержание взаперти сестры. Мать, её первая тюремщица, умерла, но состояние Арианы Дамблдор оставалось прежним. Сам же факт её существования скрывался ото всех, кроме узкого круга людей, вроде Дожа, которые были способны поверить в рассказы о «слабом здоровье».
Одной из таких «доверчивых» оказалась Батильда Бэгшот, известный специалист по истории магии, прожившая в Годриковой Лощине много лет. Конечно, когда она первый раз пришла познакомиться с новоприбывшей семьёй, Кендра дала ей отпор. Однако спустя несколько лет Батильда отправила Альбусу в Хогвартс письмо, где выразила восхищение его статьёй о межвидовых превращениях в «Трансфигурации сегодня». Это в итоге привело к знакомству и со всей семьёй. Перед смертью Кедра не общалась уже ни с кем из жителей деревни, кроме Батильды.
К сожалению, великолепные умственные способности Батильды сейчас несколько поблекли. «Огонь ещё горит, но в котле больше нет зелья» — как отозвался об этом Ивор Диллонсби, или же, если выразиться более приземлённой фразой Энида Смика, — «старушка сбрендила». Несмотря на это, с помощью проверенных методик интервьюирования я смогла узнать у неё некоторые детали, необходимые для освещения этой скандальной истории.
Как и весь волшебный мир, Батильда списывает преждевременную смерть Кендры на то, что в неё ударило её же заклятье, — это объяснение повторяют и Альбус с Аберфортом в последующие годы. Батильда также придерживается и «официального» мнения об Ариане, называя её «слабой» и «нездоровой». Но не зря я тратила сыворотку правды — Батильда всё-таки рассказала мне кое-что о главном секрете в жизни Дамблдора. Обнародованный, этот секрет поставит под сомнение всё, во что верили сторонники Альбуса: его ненависть к Тёмной магии, его выступления против дискриминации магглов и даже его верность собственной семье.
В то самое лето, когда Дамблдор возвращается в Годрикову Лощину, теперь будучи круглой сиротой и главой семьи, Батильда Бэгшот соглашается принять в свой дом внучатого племянника, Геллерта Гриндельвальда.
Имя Гриндельвальда известно всем, и недаром: в списке самых опасных тёмных волшебников истории он бы занял первое место, если бы не Сами-Знаете-Кто, потеснивший его поколением позже. Однако Гриндельвальд никогда не пытался угрожать британцам, и здесь подробностей его продвижения к власти никто не знал. Получив образование в Дурмштранге — школе, уже тогда известной своей роковой терпимостью к Тёмной магии, Гриндельвальд продемонстрировал такие же незаурядные способности, как и Дамблдор. Впрочем, целью Геллерта были не призы и награды, а нечто другое. Когда Гриндельвальду исполнилось шестнадцать, даже в Дурмштранге не могли больше закрывать глаза на его безумные эксперименты, и он был исключён.
О дальнейших действиях Гриндельвальда было до нынешнего момента известно лишь то, что он «несколько месяцев провёл за границей». Теперь мы знаем, что он приезжал в Годрикову Лощину, чтобы навестить свою тётушку. И именно здесь Геллерт, как ни шокирующее это звучит, свёл дружбу ни с кем иным, как Альбусом Дамблдором.