— Рон! Лови, и — УХОДИМ! — крикнул он, бросив одну из палочек Рону, наклонился, выдернул из-под люстры Грипхука. Поддерживая стонущего гоблина, так и не выпустившего меч, он вцепился в руку Добби и приготовился аппарировать.
Погружаясь в темноту, он успел увидеть вспышку огненно-рыжего — волосы Рона — и голубого — это Беллатрикс метнула нож в точку, где они исчезали.
— К Биллу и Флер… Коттедж «Ракушка»… К Биллу и Флер…
Они аппарировали в незнакомое место. Все, что Гарри мог сделать — повторять название, в надежде, что этого будет достаточно, чтобы попасть именно туда, куда они намеревались. Его терзала боль в шраме, тяжесть гоблина давила на него, и лезвие меча било его по спине. Пальцы Добби дрогнули в его руке — Гарри подумал, что эльф пытается взять контроль над аппарацией на себя, направить их в нужную точку. Он сжал его руку — показывая, что не возражает…
А потом они оказались на твердой земле и вдохнули пахнущий солью воздух. Гарри упал на колени, выпустил пальцы Добби и постарался бережно уложить на землю Грипхука.
— Ты в порядке? — спросил он, когда гоблин слабо пошевелился, но тот лишь застонал.
Гарри прищурился, вглядываясь в темноту под огромным звездным небом. Да, неподалеку был коттедж, и ему показалось, что рядом с коттеджем кто-то движется.
— Добби, это «Ракушка»? — спросил он, крепко сжимая обе палочки, добытые у Малфоев, готовый сражаться, если будет необходимо. — Мы попали по адресу? Добби?
Он огляделся. Маленький эльф стоял рядом с ним.
— ДОББИ!
Эльф слегка покачнулся, звезды отражением мелькнули в его огромных, блестящих глазах. Они оба — и он, и Гарри — одновременно опустили взгляд на рукоятку ножа, торчавшую в середине тяжело вздымающейся груди.
— Добби… Нет! ПОМОГИТЕ! — закричал Гарри, обращаясь в сторону коттеджа, к людям, которых он там видел.
— ПОМОГИТЕ!
Он не знал — и ему было плевать, — волшебники они или магглы, друзья или враги. Он мог думать только об одном — о темном пятне, что расплывалось на груди Добби, и что Добби с мольбой протягивает к нему руки. Гарри подхватил его, уложил на прохладную траву.
— Добби, нет! Не умирай… не умирай!
Эльф сфокусировал взгляд на лице Гарри, и губы задрожали в попытке сказать.
— Гарри… Поттер…
Дрожь пробежала по его телу, эльф застыл, и глаза его стали огромными и пустыми, как стеклянные шары. В них отражались звезды, видеть которые он больше не мог.[38]
Глава двадцать четвертая — Мастер-изготовитель палочек
-
Будто повторялся давний кошмар: какое-то мгновение Гарри казалось, что он вновь стоит на коленях возле тела Дамблдора под самой высокой башней Хогвартса. Но на самом деле он не отрывал взгляда от крохотного тельца, пронзенного ножом Беллатрикс и скрючившегося на траве. «Добби… Добби…» — всё повторял Гарри, хоть и знал, что эльф ушел туда, откуда уже не дозваться.
Спустя минуту он понял, что они все же попали в нужное место, потому что его, склонившегося над Добби, окружили Билл, Флер, Дин и Луна.
— Гермиона, — сказал Гарри внезапно. — Где она?
— Рон увел ее внутрь, — ответил Билл, — с ней все будет хорошо.
Гарри вновь посмотрел на эльфа. Протянул руку и вынул острый клинок из груди домовика, потом стащил с себя куртку и накрыл ею маленькое тело как одеялом.
Где-то неподалеку море билось о скалы. Гарри слушал шум волн, а остальные разговаривали, обсуждали дела и принимали решения, которые сейчас его не интересовали. Дин понес раненого Грипхука в дом, Флер поспешила за ним. На этот раз Билл был совершенно уверен в своих словах. Гарри смотрел вниз, на крохотное тело, чувствуя, как чешется и горит шрам, а другой частью своего сознания видел, будто через уменьшительное стекло, как Волдеморт наказывает тех, кто остался в особняке Малфоев. Его гнев был ужасен, но горе Гарри было таким сильным, что снижало эту ярость, делая ее похожей на отголоски далекого шторма, которые доносятся через безбрежный, спокойный океан.
— Я хочу сделать все как положено, — были первые слова, которые Гарри произнес, придя в себя. — Не магией. У вас есть лопата?
И через некоторое время приступил к работе, в одиночку копая могилу в том месте, которое ему указал Билл: в дальнем углу сада, между кустами. Он яростно рыл землю, находя удовольствие в тяжелом труде и радуясь тому, что в нем совершенно нет магии, потому что каждая капля пота и каждый волдырь казались ему данью памяти эльфа, который пожертвовал жизнью ради него и друзей.
Шрам Гарри горел, но он уже привык к боли и чувствовал ее будто отдельно от своего тела. Он, наконец, научился контролировать себя, закрывать сознание от Волдеморта, тому, что Дамблдор хотел, чтобы он узнал от Снейпа. Волдеморту не удалось завладеть сознанием Гарри, когда тот оплакивал Сириуса, и теперь его мысли не могли проникнуть в разум юноши, погруженного в тоску по Добби. По-видимому, Тёмного Лорда отгоняло горе, хотя Дамблдор, конечно, назвал бы это чувство любовью.
Гарри все глубже и глубже копал твердую, холодную землю, превращая свою печаль в капли пота, не обращая внимания на боль в шраме. В темноте, где не было слышно ничего, кроме его собственного дыхания, и только бурное море делило с ним компанию, Гарри вновь вспоминал то, что случилось в особняке Малфоев, повторял услышанные слова — и через некоторое время смог осмыслить произошедшее.
Мысли попадали в унисон равномерным движениям лопаты.
Дары… Хоркруксы… Дары… Хоркруксы… Его уже не сжигала та странная, навязчивая жажда обладания. Потери и страх уничтожили ее. Он чувствовал, будто резко очнулся ото сна.
Глубже и глубже становилась могила, и Гарри понимал, где сегодня ночью был Волдеморт, и кого он убил в самой верхней камере Нурменгарда, и почему…
Потом он подумал о Хвосте, мертвом из-за одного маленького бессознательного порыва милосердия… Дамблдор это предвидел… Что еще он знал?
Гарри потерял счет времени. Только когда к нему присоединились Рон с Дином, он понял, что стало немного светлее.
— Как там Гермиона?
— Лучше, — ответил Рон, — с ней Флер.
Гарри приготовил резкий ответ на случай, если они спросят, почему бы просто не создать нормальную могилу с помощью палочки, но слова не понадобились. Друзья спрыгнули в выкопанную им яму, держа в руках собственные лопаты, и в тишине продолжили работу, пока могила не стала достаточно глубокой.
Гарри плотнее завернул Добби в свою куртку. Рон сел на край ямы и снял ботинки с носками, потом надел их на голые ноги эльфа. Дин наколдовал шерстяную шапочку, и Гарри осторожно надел ее на голову Добби, укутав его огромные уши, похожие на крылья летучей мыши.
— Нужно закрыть ему глаза.
Гарри не услышал, как остальные подошли к ним в темноте. На Билле был дорожный плащ, на Флер — большой белый передник, из кармана которого торчала бутылка с костеростом. Бледная Гермиона, одетая в позаимствованное у кого-то платье, едва стояла на ногах. Когда она подошла ближе, Рон обнял ее. Луна, накинувшая один из плащей Флер, присела на корточки и нежно положила пальцы на веки эльфа, заставляя их прикрыть остекленевшие глаза.
— Вот так, — сказала она мягко, — теперь он сможет уснуть.
Гарри положил Добби в могилу, так устроив его крошечные конечности, чтобы казалось, что он просто отдыхает, потом выбрался наружу и в последний раз взглянул на маленькое тело. Он заставил себя не терять самообладания при воспоминании о похоронах Дамблдора и шеренге золотых стульев, о министре Магии в первом ряду и очертаниях белого мраморного надгробия. Он чувствовал, что Добби заслуживает пышного погребения, однако вот он, эльф, лежит между кустов в неаккуратно вырытой яме.
— Думаю, мы должны что-нибудь сказать, — проговорила Луна высоким голосом, — я начну первой, ладно?
И, когда все посмотрели на нее, обратилась к мертвому телу на дне могилы.
— Спасибо от всей души, Добби, за то, что спас меня из того подвала. Так несправедливо, что ты умер, несмотря на то, что был таким хорошим и храбрым. Я всегда буду помнить, что ты для нас сделал. Надеюсь, сейчас ты счастлив.