— Ник! НИК! Мне надо поговорить с тобой!
Потом он стал пробиваться навстречу потоку учеников, и наконец добрался до нижних ступенек, где стоял и ждал его Почти Безголовый Ник, призрак Гриффиндорской Башни.
— Гарри! Мой дорогой мальчик!
Ник попытался двумя руками пожать сразу обе руки Гарри; было ощущение, что их окунули в ледяную воду.
— Ник, ты должен мне помочь. Кто в Башне Рэйвенкло призрак?
Почти Безголовый Ник выглядел удивленным и немного обиженным.
— Ну конечно же, Дама в Сером; но если ты нуждаешься в помощи призрака…
— Мне её помощь нужна… Не знаешь, где она?
— Сейчас посмотрим…
Голова Ника покачивалась на его широком воротнике, пока он поворачивался туда-сюда, вглядываясь поверх голов роя школьников.
— Вон она, там, Гарри, молодая женщина с длинными волосами.
Гарри посмотрел туда, куда указывал просвечивающий палец Ника, и увидел высокое привидение; оно поймало взгляд Гарри, подняло брови и уплыло сквозь стену.
Гарри бросился вдогонку. Через дверь коридора, в который исчезло привидение, он увидел его, в самом конце прохода, медленно скользящее прочь.
— Эй! Постойте! Вернитесь!
Привидение согласилось приостановиться; оно плавало в нескольких дюймах над полом. Гарри решил, что оно, с волосами по пояс и в платье до пола, красиво, но в то же время выглядит гордым и надменным. Подойдя поближе, он понял, что несколько раз уже встречался с этим привидением в коридоре, хотя ни разу не заговаривал.
— Вы Дама в Сером?
Она кивнула, но не сказала ни слова.
— Привидение Башни Рэйвенкло?
— Именно так.
Её тон не обнадёживал.
— Пожалуйста, помогите мне. Мне необходимо знать всё, что вы можете рассказать о потерянной диадеме.
Её губы скривились в холодной улыбке.
— Боюсь, — сказала она, отворачиваясь, чтобы продолжить свой путь, — что я не смогу тебе помочь.
— ПОДОЖДИТЕ!
Гарри не собирался кричать, но злость и паника были готовы взять над ним верх. Пока привидение качалось перед ним, он взглянул на часы. До полуночи оставалась четверть часа.
— Это очень важно, — сказал он свирепо. — Если эта диадема в Хогвартсе, я должен найти её, и поскорее.
— Ты далеко не первый студент, домогающийся диадемы, — сказала она с презрением. — Целые поколения учеников изводили меня…
— Это совсем не ради лучших отметок! — заорал на неё Гарри. — Речь о Волдеморте, о том, чтобы его победить… или вы в этом не заинтересованы?
Она не могла покраснеть, но её щёки стали не такими прозрачными, и в её голосе было возбуждение, когда она ответила:
— Конечно я… да как ты посмел…?
— Хорошо, тогда помогите мне.
Её спокойствие поубавилось.
— Это… но как это касается…, - она запнулась, — диадемы моей матери…
— Вашей матери?
Она, казалось, злилась на саму себя.
— При жизни, — сказала она натянуто, — я была Еленой Рэйвенкло.
— Вы её дочь? Но тогда, вы должны знать, что с ней сталось.
— Хотя диадема и дарует мудрость, — сказала она с явным усилием держать себя в руках, — я сомневаюсь, чтобы она сильно помогла тебе поразить того, кто называет себя Лордом…
— Говорю же я вам, что не собираюсь её носить! — огрызнулся Гарри. — Некогда объяснять — но если вам не безразличен Хогвартс, если вы хотите увидеть, что с Волдемортом покончено, вам придётся рассказать мне всё, что вы знаете о диадеме!
Она молчала, плавая в воздухе, глядя сверху на Гарри, и его охватило ощущение безнадёжности. Если бы она что-то знала, она конечно же рассказала бы это Флитвику или Дамблдору, которые наверняка её об этом спрашивали. Он тряхнул головой и уже повернулся было, чтобы уйти, когда привидение тихо сказало:
— Я украла диадему у моей матери.
— Вы… вы что?
— Я украла диадему, — повторила Елена Рэйвенкло шёпотом. — Мне хотелось стать более умной, более значительной, чем моя мать. Я сбежала с ней.
Гарри не понимал, как он ухитрился завоевать её доверие, и ничего не спрашивал, а просто напряжённо слушал, а она продолжала:
— Говорят, моя мать так никогда и не призналась, что диадема пропала, но притворялась, что по-прежнему ей владеет. Она скрыла и свою потерю, и моё чернейшее предательство, даже от остальных основателей Хогвартса.
Потом моя мать заболела — смертельно заболела. И отчаянно хотела меня ещё хоть раз увидеть, невзирая на моё вероломство. И она послала, отыскать меня, человека, который давно любил меня, невзирая на то, что я с презрением его отвергла. Она знала, что он не будет знать отдыха, пока не выполнит поручение.
Гарри ждал. Она глубоко вздохнула и вздёрнула голову.
— Он выследил меня в лесу, где я пряталась. Когда я отказалась вернуться с ним, он вспылил. Барон всегда отличался необузданным нравом. Его разъярил мой отказ, он завидовал моей свободе, и он пронзил меня мечом.
— Барон? Вы говорите о…?
— Ну да, о Кровавом Бароне, — сказала Дама в Сером, и, отведя в сторону свой плащ, показала одинокую чёрную рану на своей белой груди. — Когда он увидел, что совершил, его охватило раскаяние. Он взял оружие, забравшее мою жизнь, и обратил его на себя. Все последующие века он носит цепи, в наказание… Что ж, вольному воля, — добавила она с горечью.
— И… и диадема?
— Осталась там, где я её спрятала, когда услышала, как Барон ломится ко мне через лес. Укрытая в дупле дерева.
— В дупле? — повторил Гарри. — Что это за дерево? Где оно?
— В лесу в Албании. Уединённое место, далеко, как я рассудила, вне досягаемости моей матери.
— В Албании, — повторил Гарри. Сквозь смятение чудесным образом проступил смысл, и теперь он понимал, почему она рассказывает ему то, что скрыла от Дамблдора и Флитвика. — Но ведь вы это уже рассказывали кому-то, правда? Другому ученику?
Она закрыла глаза и кивнула.
— У меня… и в мыслях не было… Он был так учтив. Он, казалось… понимал… разделял мои чувства…
Конечно, подумал Гарри. Том Ребус ещё как понимал стремление Елены Рэйвенкло обладать знаменитыми вещами, на которые у неё не было никакого права.
— Ну, среди тех, кто дал Ребусу заползти в свои тайны, вы не первая, — пробормотал Гарри. — Он умел очаровывать, когда хотел…
Значит, Волдеморт, подольстившись к Даме в Сером, сумел выведать местоположение потерянной диадемы. Он совершил путешествие в тот дальний лес и извлёк диадему из тайника, может быть, сразу же, как оставил Хогвартс, ещё до того, как поступил на работу к Борджину и Бёрксу.
И не этот ли уединённый лес показался Волдеморту превосходным убежищем, когда, многие годы спустя, он нуждался в месте, где мог бы залечь, укрыться на долгие десять лет?
Но диадему, раз она стала драгоценной Разделённой Сутью, он уже не оставил в ничем не примечательном дупле… Нет, диадема тайно вернулась в свой истинный дом, и Волдеморт наверняка поместил её здесь…
— …в ту ночь, когда он просился сюда на работу! — вслух закончил Гарри свою мысль.
— Прошу прощения?
— Он спрятал диадему в замке, в ту ночь, когда просил, чтобы Дамблдор взял его учителем! — сказал Гарри. То, что он высказал это вслух, помогло ему во всём разобраться. — Он, должно быть, спрятал её по пути в кабинет к Дамблдору, или когда шёл обратно! Но тогда главным для него было ещё попробовать получить работу, чтобы улучить миг и свиснуть заодно и меч Гриффиндора — спасибо вам, спасибо!
Гарри поспешил прочь, оставив Даму в Сером парить в воздухе в полном недоумении. Сворачивая к вестибюлю, он взглянул на часы. Была без пяти минут полночь, и хотя он теперь знал, на что похожа Разделённая Суть, он ничуть не приблизился к ответу, где она находится…
Поколения учеников не смогли отыскать диадему; это наводило на мысль, что она — не в башне Рэйвенкло; но где она тогда, где? Какое такое укромное место открыл в Хогвартсе Том Ребус, что поверил — оно навеки останется тайным?
Теряясь в отчаянных предположениях, Гарри свернул за угол, но едва успел сделать несколько шагов по коридору, как окно слева от него вылетело с оглушительным громом и треском. Гарри только шарахнулся в сторону, как нечто огромное влетело в окно и ударилось о противоположную стену. От пришельца отвалилось что-то большое и мохнатое, взвизгнуло, и кинулось к Гарри.