— Как… как мы туда заберёмся? — выговорил задыхающийся Рон. — Я… вижу… то место… если бы с нами… снова был Косолап…
— Косолап? — прохрипела Эрмиона, согнувшись вдвое и прижимая руки к груди. — Ты колдун, или кто?
— Ой… точно… ага…
Рон посмотрел вокруг, направил палочку на лежащий на земле сучок и сказал: — Вингардиум Левиоза!
Сучок взвился, полетел по воздуху, словно подхваченный порывом ветра, и мухой проскочил к стволу Дуба между грозно взмахивающими сучьями. Он ткнулся в ствол у корней, и в тот же миг извивающееся дерево застыло. — Идеально! — выдохнула Эрмиона.
— Постойте.
На одну неуверенную секунду, под наполняющий воздух треск и гром боя, Гарри заколебался. Волдеморт хотел, чтобы он это сделал, хотел, чтобы он пришёл… Не ведёт ли он Рона и Эрмиону в западню? Но действительность встала перед ним, жестокая и ясная: чтобы идти дальше, надо убить змею, а змея там, где Волдеморт, а Волдеморт — в конце туннеля…
— Гарри, идём, давай забирайся! — сказал Рон, подталкивая его вперёд. Гарри, согнувшись, полез в нору, скрытую в земле под корнями.
Тут было гораздо теснее, чем когда они забрались сюда первый раз. Туннель был низкий: четыре года назад им пришлось сгибаться вдвое, чтобы пройти по нему, теперь же им оставалось только ползти на четвереньках. Гарри пробирался первым, засветив палочку, каждое мгновение ожидая встретить преграду, но преград не было. Они двигались молча, Гарри не сводил взгляда с плящущего луча зажатой в кулаке палочки. Наконец туннель начал медленно подниматься, и Гарри увидел проблеск света. Эрмиона схватила его за лодыжку.
— Плащ! — прошептала она. — Надень Плащь!
Он пошарил за спиной, и Эрмиона сунула ему в свободную руку гладкий свёрток. Не без труда он натянул на себя Плащ, пробормотал: — Нокс,[17] — выключая свет палочки, и пополз дальше на четвереньках, так бесшумно, как только мог, все чувства напряжены, каждую секунду ожидая, что его обнаружат, ожидая услышать холодный резкий голос, увидеть зелёную вспышку. И потом он услышал голоса; они доносились из комнаты прямо перед ним, слегка приглушённые, потому что выход из туннеля был закрыт чем-то вроде старой корзины. Едва осмеливаясь дышать, Гарри подобрался к краю лаза и посмотрел в крошечную щель, оставшуюся между корзиной и стеной. В комнате было полутемно, но он мог видеть Нагини, извивающуюся кольцами, словно морской змей, укрытую в зачарованном мерцающем шаре, который сам собой плавал в воздухе. Ещё он мог видеть край стола, и белую руку с длинными пальцами, играющую волшебной палочкой.
Заговорил Снэйп, и у Гарри сердце ёкнуло: Снэйп был в полушаге от того места, где притаился, скорчившись, Гарри.
— …мой господин, их оборона поддаётся…
— …и это происходит без твоей помощи, — сказал Волдеморт своим высоким, отчётливым голосом. — Ты искусный волшебник, Северус, но мне не кажется, что ты много там добавишь. Можно считать, мы уже там… почти.
— Дайте мне найти мальчишку. Дайте мне доставить его вам. Я знаю, что смогу найти его, мой господин. Пожалуйста.
Снэйп прошёл мимо щели, и Гарри чуть подался назад, не сводя глаз с Нагини, гадая, есть ли такое заклинание, чтобы пробило окружающую её защиту, но он не мог ничего придумать. Одна неудачная попытка, и они себя выдадут…
Волдеморт встал. Теперь Гарри видел его, видел его красные глаза, плоское, змеиное лицо, такое бледное, что слегка светилось в полутьме. — У меня проблема, Северус, — мягко сказал Волдеморт.
— Мой господин? — сказал Снэйп.
Волдеморт поднял Бузинную палочку; он держал её нежно и аккуратно, словно дирижёр.
— Почему она не служит мне, Северус?
В тишине Гарри вообразил, что слышит, как тихонько шипит змея, свивая и развивая свои кольца… или это вздох Волдемортова сожаления задержался в воздухе?
— Мой… мой господин? — спросил в недоумении Снэйп. — Я не понимаю. Вы… вы творили с этой палочкой выдающуюся магию.
— Нет, — сказал Волдеморт. — Я творил свою обычную магию. Я выдающийся, но эта палочка… нет. Она не явила обещанных чудес. Я не почувствовал никакой разницы между этой палочкой и той, которую столько лет назад приобрёл у Олливандера.
Волдеморт говорил задумчиво, ровно, но шрам Гарри начал саднить и пульсировать: боль разгоралась у него во лбу, и он мог чувствовать сдерживаемую ярость, разгорающуюся в Волдеморте.
— Никакой разницы, — повторил Волдеморт.
Снэйп ничего не сказал. Гарри не было видно его лица. Он гадал, не чувствует ли Снэйп опасности, не пытается ли найти правильные слова, чтобы убедили его хозяина.
Волдеморт начал ходить по комнате: на несколько секунд Гарри потерял его из виду, прохаживающегося, говорящего тем же размеренным голосом; а в голове у Гарри вздымались боль и гнев.
— Я много и упорно думал, Северус… ты знаешь, почему я отозвал тебя из боя?
На мгновение Гарри увидел профиль Снэйпа: Снэйп не сводил глаз со свернувшейся змеи в зачарованной клетке.
— Нет, мой господин, но я молю вас дозволить мне вернуться. Дозволить мне найти Поттера.
— Ты говоришь, как Люциус. Никто из вас не понимает Поттера так, как я. Его не нужно искать. Поттер сам придёт ко мне. Видишь ли, я знаю его слабое место, его порок. Ему будет ненавистно наблюдать, как вокруг него гибнут люди, знать, что всё это из-за него. Он захочет остановить это любой ценой. Он придёт.
— Но, мой господин, его может случайно убить кто-то другой, не вы…
— Мои указания Пожирателям Смерти были исключительно ясны. Пленить Поттера. Убивать его друзей… чем больше, тем лучше… но его не убивать.
Но это о тебе я хочу говорить, Северус, а не о Гарри Поттере. Ты был очень ценен для меня. Очень ценен.
— Мой господин знает, что я жил лишь службой ему. Но… но позвольте мне отправиться и найти мальчишку, мой господин. Позвольте мне привести его к вам. Я знаю, что я смогу…
— Я сказал тебе, нет! — когда Гарри снова увидел Волдеморта, он заметил в его глазах красный отсвет, и плащ его шуршал, словно скользящая по земле змея, и в горящем шраме Гарри чувствовал нетерпение Волдеморта. — Сейчас меня заботит, Северус, что случится, когда я наконец встречусь с мальчишкой!
— Мой господин, в чём вопрос, конечно же…
— …есть тут вопрос, Северус, есть.
Волдеморт остановился, и Гарри было хорошо видно, как он провёл своими белыми пальцами по Бузинной палочке, не спуская глаз со Снэйпа.
— Почему обе палочки, которыми я пользовался, потерпели неудачу, будучи нацеленными на Гарри Поттера?
— Я… я не могу ответить, мой господин.
— Не можешь?
Ярость словно клинком пронзила голову Гарри: он сунул себе в рот кулак, чтобы не закричать от боли. Он закрыл глаза, и, внезапно, он сам стал Волдеморт, и смотрел в бледное лицо Снэйпа.
— Моя палочка из тиса делала всё, что я её просил, Северус, но не убила Гарри Поттера. Дважды она терпела неудачу. Олливандер под пыткой рассказал мне о седцевинах-близнецах, сказал мне взять чужую палочку. Я сделал так, но палочка Люциуса раскололась, встретив палочку Поттера.
— Я… я не могу это объяснить, мой господин.
Теперь Снэйп не смотрел на Волдеморта. Взгляд его тёмных глаз не отрывался от змеи, свернувшейся в своей сфере-убежище.
— Я подумал о третьей палочке, Северус. О Бузинной Палочке, Роковой Палочке, Палочке Пагубы. Я забрал её у её прежнего господина. Я забрал её из могилы Альбуса Дамблдора.
Вот теперь Снэйп смотрел на Волдеморта, и лицо Снэйпа было подобно маске смерти. Оно было белое как мрамор, и такое неподвижное, что, когда он заговорил, увидеть за пустыми глазами жизнь было потрясением.