— Вы желаете, чтобы я прямо сейчас это сделал? — спросил Снэйп, его голос переполняла ирония. — Или вам нужно ещё составить себе эпитафию?
— Ну не прямо сейчас, — сказал Дамблдор с улыбкой. — Я ручаюсь, что когда настанет для этого час, то он сам о себе скажет. С учётом того, что случилось сегодня ночью, — он показал на повреждённую руку, — мы можем быть уверены, что его ждать не больше года.
— Если для вас смерть — безделица, — грубо сказал Снэйп, — почему не дать Драко вас убить?
— Душа этого мальчика ещё не получила большого вреда, — сказал Дамблдор. — Я бы не хотел, чтобы из-за меня она разорвалась на части.
— А моя душа, Дамблдор? Моя?
— Одному тебе ведомо, повредит ли твоей душе избавление старика от боли и унижения, — сказал Дамблдор. — Северус, я прошу тебя об этой огромной услуге потому, что смерть ждёт меня так же верно, как Палящие Пушки ждёт в этом году нижняя строчка в турнирной таблице. Признаюсь, я бы предпочёл уйти быстро и безболезненно, а не медленно и грязно, что получится, если в дело ввяжется, например, Бирюк — я слышал, Волдеморт его вроде на службу взял? Или милая Беллатриса, она любит поиграть с мышкой, прежде чем её съесть.
Он говорил беззаботным тоном, но его голубые глаза пронзали Снэйпа так, как они часто пронзали Гарри, словно им была видна душа, о которой шла речь. Наконец Снэйп ещё раз коротко кивнул.
Дамблдор был, похоже, удовлетворён:
— Спасибо, Северус…
Кабинет исчез, и теперь Снэйп и Дамблдор прогуливались рядом в сумерках, в безлюдных окрестностях замка.
— Чем вы занимаетесь с Поттером, во все эти вечера, когда запираетесь вдвоём? — резко спросил Снэйп.
У Дамблдора был утомлённый вид.
— Что? Северус, ты не повода ли ищешь наложить на него ещё взыскание? Парень скоро будет тратить на их отбывание больше времени, чем на всё остальное.
— Он во всём как его отец…
— На вид, может быть; но в глубине своей натуры он гораздо больше похож на мать. Я провожу время с Гарри потому, что есть вещи, которые надо с ним обсудить, и сведения, которые я должен ему передать, пока не будет слишком поздно.
— Сведения, — повторил Снэйп. — Вы доверяете ему… Вы не доверяете мне.
— Тут вопрос не в доверии. Мы оба знаем, что моё время отмерено. И очень важно, чтобы я дал парню достаточно знаний, чтобы он смог сделать то, что должен сделать.
— Почему я не могу получить те же знания?
— Я предпочитаю не класть все мои секреты в одну корзинку, особенно в такую, которая часто и подолгу болтается на локте Лорда Волдеморта.
— Что я делаю по вашему приказу!
— И делаешь это исключительно хорошо. Не думай, что я недооцениваю постоянную опасность, в которую ты вошёл, Северус. Снабжать Волдеморта тем, что представляется ценными сведениями, и в то же время утаивать всё важное, такую работу я не доверю никому, только тебе.
— Но всё равно вы много больше доверяете мальчишке, который неспособен к Окклюменции, чьи магические способности заурядны, и у которого прямая связь с сознанием Тёмного Лорда!
— Волдеморт боится этой связи, — сказал Дамблдор. — Не так давно он получил маленький опыт того, что для него в действительности означает делить сознание с Гарри. Это была такая боль, какой ему ещё не доводилось изведать. Он больше не будет пытаться овладеть Гарри, я в этом уверен. Не этим путём.
— Я не понимаю.
— Душа Лорда Волдеморта, такая, как она есть, покалеченная, не может вынести близкого соседства с душой, подобной душе Гарри. Этот как язык и железо на морозе, как плоть и огонь…
— Души? Мы говорим о сознании!
— В случае Гарри и Лорда Волдеморта, говорить об одном значит говорить и о другом.
Дамблдор глянул вокруг, чтобы убедиться, что они одни. Сейчас они были недалеко от Запретного Леса, и не было ни знака, что поблизости есть кто-то ещё.
— Северус, после того, как ты меня убьёшь…
— Вы отказываетесь мне хоть что-то сказать, и всё-таки ждёте от меня этой маленькой услуги! — огрызнулся Снэйп; в его худом лице вспыхнула настоящая злость. — Вам очень, очень многого хочется, Дамблдор! Может статься, что я передумаю!
— Ты мне дал слово, Северус. И раз уж мы заговорили об услугах, которые ты мне обещал: я думал, ты согласился приглядывать за нашим юным другом из Слитерина?
Снэйп промолчал, со злым видом. Дамблдор вздохнул.
— Приходи сегодня ко мне в кабинет, Северус, в одиннадцать часов, и ты не будешь жаловаться, что я тебе не доверяю…
Опять они в кабинете Дамблдора, за окнами темно, Фоукс молчит, и Снэйп сидит совсем застывший, а Дамблдор ходит по кабинету и говорит.
— Гарри не должен знать, до последнего мгновения, до того, как это будет необходимо, иначе у него не будет силы сделать то, что должно быть сделано.
— Но что должно быть сделано?
— Это известно Гарри и мне. Теперь слушай внимательно, Северус. Настанет время… после моей смерти… не спорь, не перебивай! Настанет время, когда покажется, что Лорд Волдеморт боится за жизнь своей змеи…
— Нагини? — Снэйп был поражён.
— Совершенно верно. Если придёт такое время, когда Лорд Волдеморт прекратит посылать эту змею по своим поручениям, но будет держать её рядом с собой, под магической защитой, вот тогда, я думаю, будет безопасно рассказать Гарри.
— Рассказать что?
Дамблдор глубоко вздохнул и закрыл глаза.
— Рассказать ему, что в ту ночь, когда Лорд Волдеморт пытался убить его, когда Лили поставила между ними свою жизнь, как щит, Убийственное заклятие отразилось на Лорда Волдеморта, и часть Волдемортовой души была оторвана, и эта часть зацепилась за единственную живую душу в том разваливающемся доме. Внутри Гарри живёт частица Лорда Волдеморта, и это она даёт ему способность говорить со змеями, и ту связь с сознанием Волдеморта, которую он так и не понял. И пока эта частица души, посланная Волдемортом не по его воле, остаётся связанной с Гарри и им защищённой, Лорд Волдеморт не может умереть.
Гарри казалось, что он наблюдает за ними двоими с другого конца длинного туннеля, так далеко они были от него, так странно звучали их голоса в его ушах.
— Значит, мальчик… мальчик должен умереть? — очень спокойно спросил Снэйп.
— И Волдеморт должен убить его сам, Северус. Это главное.
Ещё одно долгое молчание. Потом Снэйп сказал: — Я думал… все эти годы… что мы защищаем его ради неё. Ради Лили.
— Мы защищали его, потому что было важно обучить его, поднять его, дать ему попробовать свои силы, — сказал Дамблдор, по-прежнему крепко закрыв глаза. — А тем временем связь между ними усиливается, растёт, паразитический рост. Порой мне кажется, он сам это подозревает. Если я его знаю, то он сам так поставит дело, чтобы, когда он пойдёт встретить смерть, это был бы верный конец Волдеморту.
Дамблдор открыл глаза. Снэйп был в ужасе.
— Вы держали его живым, чтобы он мог умереть в нужное время?
— Без потрясения, Северус. Смерть скольких мужчин и женщин ты наблюдал?
— В последнее время — только тех, кого я не мог спасти, — сказал Снэйп. Он встал: — Ты меня использовал.
— В смысле?
— Я шпионил для тебя и лгал для тебя, в смертельную опасность лез для тебя. Предполагалось, это всё — чтобы сын Лили Поттер был в безопасности. А сейчас ты говоришь мне, что растил его, как поросёнка к столу…
— Северус, это трогательно, — серьёзно сказал Дамблдор. — Ты что, дорос до того, чтобы заботиться о мальчике?
— О нём? — закричал Снэйп. — Экспекто Патронум!
Из конца его палочки вырвалась серебряная лань.[20] Она опустилась на пол, одним прыжком пересекла кабинет и вырвалась в окно. Дамблдор следил, как она улетает, и когда серебряное сияние погасло, вновь повернулся к Снэйпу, и в его глазах были слёзы.
— После всего, что было?
— Всегда, — сказал Снэйп.
Картина сменилась. Теперь Гарри видит, как Снэйп разговаривает с портретом Дамблдора, висящим над столом.
— Ты должен будешь сообщить Волдеморту правильную дату, когда Гарри покинет дом дяди с тётей, — говорил Дамблдор. — Не сделать этого — вызовет рост подозрений, ведь Волдеморт верит, что ты хорошо информирован. Ещё ты должен запустить идею о ложных целях; думаю, это должно обеспечить безопасность Гарри. Попробуй внушить это Мундунгусу Флетчеру. И, Северус, если тебя вынудят принять участие в облаве, удостоверься, что играешь свою роль убедительно… Я рассчитываю, что ты останешься на хорошем счету у Лорда Волдеморта так долго, как только будет возможно, или Хогвартс останется на милости парочки Кэрроу…
20
Серебряная лань. Вообще-то (по словарю) Doe — «самка оленя» (а также зайца, кролика, крысы, мыши и хорька — между прочим). И по смыслу — она безрогая. Так что правильнее было бы «серебряная олениха (или оленуха)». Но я употребил слово «лань» потому, что в русских книгах (по середину 20-го века, между прочим) «самку оленя» часто называли именно «ланью» (ну и по большему благозвучию). «Олениху» я оставил кое-где, где она казалась мне больше подходящей по интонации.