— Сами-Знаете-Кто повёл себя точно так, как Дикий Глаз от него ждал, — фыркнула Тонкс. — Дикий Глаз говорил, что он будут ждать Гарри под охраной испытаннейших, самых искусных ауроров. На первого он напал на Дикого Глаза, а когда Мундунгус свалил, переключился на Кингсли…
— Да, и все это очень хо’ошо, — отрезала Флёр, — но это ещё не объясняет откуда они узнали, что мы забрали ‘Арри сегодня вечером, ведь так? Кто-то должен был допустить неосто’ожность. Кто-то позволил дате ускользнуть к посто’оннему. Это — единственное объяснение, почему они знали дату, но не весь план.
Она обвела всех горящим взглядом, следы слёз ещё виднелись на её прекрасном лице; она молча предлагала каждому возразить ей. Все молчали. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было икание Хагрида, закрывшегося носовым платком. Гарри взглянул на Хагрида, который только что рисковал своей жизнью, чтобы его, Гарри, спасти… Хагрида, которого он любил, на которого полагался, которого однажды подловили, выменяв важнейшие для Волдеморта сведения в обмен на драконье яйцо…
— Нет, — сказал Гарри громко, и все посмотрели на него с удивлением: казалось, огневиски усилило его голос. — Я полагаю… что если кто-то сделал ошибку, — продолжил Гарри, — и о чём-то проговорился, я уверен, он это ненамеренно. Он в этом не виноват, — повторил он, опять чуть громче, чем говорил обычно. — Нам нужно полагаться друг на друга. Я полагаюсь на вас на всех, я не думаю, что кто-нибудь из вас, в этой комнате, продаст меня Волдеморту.
За его словами последовала ещё большая тишина. Все смотрели на него. Гарри почувствовал, что ему опять стало немного жарко, и выпил ещё огневиски, чтобы хоть что-нибудь сделать. Когда он пил, он подумал о Диком Глазе. Дикий Глаз всегда уничтожающе отзывался о готовности Дамблдора доверять людям.
— Хорошо сказано, Гарри, — неожиданно заявил Фред.
— Ага… га… га, — сказал Джордж, искоса взглянув на Фреда, у которого дёргался уголок рта. А у смотрящего на Гарри Люпина было странное выражение, почти жалость.
— Вы думаете, я дурак? — потребовал ответа Гарри.
— Нет, я думаю, ты похож на Джеймса, — сказал Люпин. — Тот всегда отзывался о недоверии друзьям как о пределе бесчестья.
Гарри знал, к чему клонит Люпин: к тому, что его отец был предан своим другом Питером Петтигрю. Он почувствовал нелогичную злость. Ему хотелось спорить, но Люпин отвернулся от него, поставил свой стакан на стол и обратился к Биллу:
— Надо кое-что сделать. Я могу спросить Кингсли или…
— Нет, — тут же сказал Билл. — Я это сделаю, я пойду.
— Куда это вы собрались? — спросили Тонкс и Флёр разом.
— За телом Дикого Глаза, — ответил Люпин, — мы должны принести его.
— А это не может…? — начал мистер Висли.
— Подождать? Это — если ты предпочитаешь, чтобы его забрали Пожиратели Смерти, — ответил Билл.
Никто ничего не сказал. Люпин и Билл попрощались и вышли.
Все, кто был в комнате, теперь попадали на стулья, все, кроме Гарри, который остался стоять. Неожиданность и необратимость смерти ощущались всеми почти физически.
— Я тоже должен был пойти, — сказал Гарри.
Десять пар удивлённых глаз обратились к нему.
— Не говори глупости, Гарри, о чём это ты? — сказала миссис Висли.
— Я не могу оставаться здесь. — Он потёр лоб; шрам опять начало покалывать, как он уже больше года не болел. — Пока я здесь, вы в опасности. Я не хочу…
— Только не надо эти глупости! — сказала миссис Висли. — Вся сегодняшняя ночь была для того и затеяна, чтобы тебя сюда в целости доставить, и это, по счастью, вышло. И Флёр согласилась здесь свадьбу сыграть, а не во Франции, мы всё так устроили, чтобы всем нам вместе быть тут и за тобой присматривать…
Ничего она не поняла, от её слов Гарри стало не лучше, а хуже:
— Если Волдеморт сыщет, что я здесь…
— А как это? — спросила миссис Висли, а мистер Висли сказал: — Гарри, ты сейчас мог бы быть в дюжине мест. У него нет способа определить, в каком именно из безопасных домов ты находишься.
— Да не за себя я волнуюсь! — сказал Гарри.
— Мы это знаем, — тихо сказал мистер Висли, — но если ты отсюда уйдёшь, не покажутся ли все труды этой ночи бессмысленными?
— Никуда ты не сунешься, — проворчал Хагрид, — ты чё, Гарри, эт после всего, чё мы вынесли, когда тебя сюда тащили?
— Ага, и моё кровавое ухо не в счёт? — сказал Джордж, усаживаясь среди подушек.
— Да знаю я…
— Дикий Глаз не согласился бы…
— ЗНАЮ! — заорал Гарри.
Он чувствовал, что его загнали в угол, что его шантажируют: они что, не понимают, что он знает, как много они для него сделали, что вот именно поэтому он хочет уйти сейчас, прежде чем они потерпят из-за него новые страдания? Все долго и неловко молчали, и его шрам продолжал пульсировать и болеть; наконец миссис Висли нарушила молчание.
— Гарри, а где Хедвиг? — спросила она нарочито-заботливым тоном. — Мы можем поместить её с Боровуткой, и дать ей чего-нибудь поесть.
У него внутри всё как в кулак сжало. Он не мог сказать ей правду. Чтобы не отвечать, он допил остатки огневиски.
— Гарри, ты погодь, пока они сообразят, чё ты опять это сделал, — сказал Хагрид, — ушёл от него, одолел его, когда он уже брал над тобой верх!
— Это не я, — ответил Гарри без выражения. — Это моя палочка. Моя палочка орудовала сама по себе.
Чуть выждав, Эрмиона осторожно сказала: — Гарри, но ведь это невозможно. Ты хочешь сказать, что ты колдовал, не думая, что реагировал инстинктивно.
— Нет, — ответил Гарри. — Хагридова тачка падала, где был Волдеморт, я и сказать не мог, но палочка крутанулась у меня в руке, нашла его, и залепила в него заклинанием, и я даже не понял каким. Я никогда раньше не устраивал золотые огни.
— Это часто бывает, — сказал мистер Висли, — когда ты в критической ситуации, то можешь сотворить такую магию, какой тебе и не снилось. С маленькими детьми, ещё не учившимися, это часто…
— Да не так это было, — сказал Гарри сквозь сжатые зубы. Его шрам горел. Он чувствовал себя злым и расстроенным: он ненавидел саму мысль, что все вокруг воображают, будто у него есть сила, такая, чтобы тягаться с Волдемортом.
Никто не сказал ни слова. Гарри знал, что они ему не поверили. Да и сам он, если подумать, никогда раньше не слышал о палочках, творящих магию по собственной воле.
Его шрам горел от боли, всё, что Гарри мог, это постараться не завыть. Пробормотав что-то о свежем воздухе, он поставил стакан и вышел из комнаты.
Когда он пересекал двор, огромный похожий на скелет тестрал взглянул на него, зашуршал крыльями огромной летучий мыши, потом продолжил пастись. Гарри остановился у калитки в сад, глядя в его запущенные заросли, потирая лоб и думая о Дамблдоре.
Дамблдор поверил бы ему, он знал это. Дамблдор знал бы, как и почему Гаррина палочка действовала сама по себе, потому что у Дамблдора на всё были ответы; он знал про палочки, он объяснил Гарри ту странную связь, что была между палочками его и Волдеморта… Но Дамблдор, как Дикий Глаз, как Сириус, как его родители, как его бедная сова — все они ушли туда, где Гарри никогда не сможет с ними поговорить. Он чувствовал, как горит его горло, и не при чём тут огневиски…
И тут, не из-за чего, его ударило болью в шраме. Он сжал руками свой лоб и закрыл глаза, и в голове его раздался пронзительный голос:
— Ты говорил мне, что проблема решится использованием другой палочки!
И в его сознание ворвалось видение измождённого старого человека в лохмотьях, лежащего на каменном полу, кричащего ужасным непрекращающимся криком, криком невыносимой муки…
— Нет! Нет! Прошу вас, прошу вас…
— Ты лгал Лорду Волдеморту, Олливандер!
— Нет… я клянусь, нет…
— Ты искал, как помочь Поттеру, помочь ему спастись от меня!
— Я клянусь, что нет… я верил, что другая палочка сработает…
— Тогда объясни, что случилось! Палочка Люциуса уничтожена!
— Я не могу понять… связь… существует лишь… между вашими двумя палочками…
— Ложь!
— Пожалуйста… умоляю…
И Гарри увидел белую руку, поднимающую палочку, и почувствовал прилив жестокой Волдемортовой злобы, увидел, как хилый старик корчится на полу в муке…