— Ну как, Яксли? — обратился Волдеморт к нижнему концу стола; свет очага странно отблёскивал в его красных глаза. — Министерство точно падёт к ближайшей субботе?
И вновь все головы повернулись. Яксли расправил плечи.
— Мой господин, у меня хорошие новости на сей счёт. Я смог — с трудом, после изрядных усилий — успешно наложить Заклятие Подвластия на Пия Тикнесса.
Многие из сидевших по сторонам от Яксли были очевидно впечатлены; его сосед, Долохов, мужчина с длинным дёргающимся лицом, хлопнул его по спине.
— Начало положено, — сказал Волдеморт. — Но Тикнесс — лишь один человек. Скримджер должен быть окружён нашими людьми, прежде чем я начну действовать. Одно неудачное покушение на жизнь министра отбросит меня далеко назад.
— Да — это так, мой господин — но вы знаете, что, как глава Департамента по соблюдению Магических законов, Тикнесс регулярно общается не только с самим министром, но и с главами всех других департаментов Министерства. Я полагаю, что теперь, когда мы взяли под свой контроль столь высокопоставленного чиновника, будет легко подчинить других, и тогда они совместно возьмутся за работу по свержению Скримджера.
— Если нашего друга Тикнесса не раскроют, прежде чем он обратит остальных, — сказал Волдеморт. — В любом случае, по-прежнему не похоже, что Министерство станет моим к ближайшей субботе. Если мы не можем достать мальчишку там, куда он направляется, значит, мы должны сделать это, пока он в пути.
— И здесь мы в выгодной позиции, мой господин, — сказал Яксли, явно намеревающийся получить свою порцию похвалы. — У нас теперь несколько наших укоренено в Департаменте Магического транспорта. Если Поттер телепортирует или воспользуется Дымолётной Сетью, мы немедленно узнаем об этом.
— Ни того, ни другого он не сделает, — сказал Снэйп. — Орден избегает любых способов перемещения, которые контролируются или регулируются Министерством; они не доверяют ничему, что с ним связано.
— Всё к лучшему, — сказал Волдеморт. — Ему придётся передвигаться в открытую. Раз так, проще брать.
Волдеморт вновь поднял глаза не медленно вращающееся тело и продолжил: — Я лично позабочусь о мальчишке. В том, что касается Гарри Поттера, было сделано слишком много неверных шагов. Некоторые сделал я сам. Этот Поттер жив больше благодаря моим ошибкам, чем своим победам.
Общество вокруг стола следило за Волдемортом с дурными предчувствиями, лицо каждого и каждой выражало страх, что именно их обвинят в продолжающемся существовании Гарри Поттера. Но Волдеморт, похоже, говорил больше сам с собой, чем с кем-либо из них, и обращался к бесчувственному телу наверху.
— Я бывал беспечен, и мне пересекали путь невезение и случай, эти сокрушители всех планов, кроме безупречно продуманных. Но сейчас я знаю больше. Я понял то, чего не понимал прежде. Я должен быть тем, кто убьёт Гарри Поттера, и я им буду.
При этих словах, словно в ответ на них, внезапно раздался печальный крик, жуткий, протяжный вопль тоски и боли. Многие из бывших за столом изумлённо посмотрели вниз, потому что звук исходил, казалось, у них из-под ног.
— Червехвост, — сказал Волдеморт, не меняя спокойного, задумчивого тона, и не отводя взгляда от вращающегося тела, — разве я не велел тебе утихомирить нашего пленника?
— Да, м-мой господин, — выдохнул маленький человечек с середины стола, так низко сидевший на своём стуле, что тот мог, на первый взгляд, показаться пустым. Человечек сполз с сиденья и суетливо выбежал из комнаты; перед тем, как он скрылся, что-то диковинно сверкнуло серебром.
— Как я сказал, — продолжил Волдеморт, вновь оглядывая напряжённые лица внимавших ему, — теперь я понимаю лучше. В частности, мне нужно будет позаимствовать палочку, у кого-то из вас, перед тем как я отправлюсь убить Поттера.
Лица окружавших его не выражали ничего, кроме потрясения; словно было объявлено, что он хочет позаимствовать у кого-то руку.
— Нет добровольцев? — сказал Волдеморт. — Давайте посмотрим… Люциус, я не вижу причин тебе впредь когда-либо владеть волшебной палочкой.
Люциус Малфой поднял глаза. В свете очага стало видно, какая у него желтоватая и восковая кожа, и что глаза у него запавшие, с тенями. И заговорил он хриплым голосом.
— Мой господин?
— Палочку, Люциус. Я требую твою палочку.
— Я…
Малфой мельком взглянул вбок, на жену. Та сидела, глядя прямо перед собой, такая же бледная, как он, откинув длинные светлые волосы на спину, но под столом её тонкие пальцы быстро сжали запястье мужа. Почувствовав её прикосновение, Малфой сунул руку за пазуху мантии, извлёк палочку, и передал её — вдоль стола — Волдеморту, а тот поднёс её к своим красным глазам и тщательно рассмотрел.
— Из чего сделана?
— Вяз, мой господин, — прошептал Малфой.
— А сердцевина?
— Дракон — сердечная жила дракона.
— Годится, — сказал Волдеморт. Он вытянул собственную палочку и сравнил их длину. Люциус Малфой сделал непроизвольное движение: это выглядело — какую-то долю секунды — так, словно он ожидает получить палочку Волдеморта в обмен на собственную. Его жест не укрылся от Волдеморта, чьи глаза грозно расширились.
— Дать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?
В ряду сидящих за столом кое-кто подавил смешок.
— Я уже дал тебе свободу, Люциус, разве тебе этого мало? Но я замечаю, что последнее время ты и твоя семья не очень-то счастливы… Люциус, что там насчёт того, как моё присутствие в вашем доме тебя стесняет?
— Ничего… ничего, мой господин!
— Вот так лжёт Люциус…
Казалось, тихий свистящий шёпот продолжается даже после того, как жестокий рот сомкнулся. Один или два волшебника, не скрываясь, старались унять дрожь, когда шипение стало громче; было слышно, как что-то тяжёлое скользит по полу под столом.
Исполинская змея появилась и потянулась вверх по креслу Волдеморта. Она поднималась, словно ей не было конца, и остановилась, устроившись на плечах Волдеморта: шея толщиной с человеческое бедро, немигающие глаза со зрачками — вертикальными щёлками. Волдеморт рассеяно потрогал тварь длинными тонкими пальцами, продолжая глядеть на Малфоя.
— Почему это у Малфоев, всех как есть, такой вид невесёлый? Или моё возвращение, мой подъём к власти — не то самое, чего они желали, не таясь, так много лет?
— Конечно, мой господин, — сказал Люциус Малфой. Его рука дрожала, когда он стирал пот с верхней губы. — Мы желали этого… мы желаем.
Налево от Малфоя, его жена кивнула, странно, как скованная, не поднимая глаз на Волдеморта и змею. Направо их сын, Драко, не отрываясь смотревший на бесчувственное тело над головой, быстро взглянул на Волдеморта и тут же отвёл взгляд, страшась поглядеть ему в глаза.
— Мой господин, — сказала темноволосая женщина с середины стола, скованным от чувства голосом, — это честь — принимать вас здесь, в нашем родовом жилище. Здесь не может быть радости выше.
Она сидела рядом с сестрой, так же, со своими тёмными волосами и глазами под тяжёлыми веками, непохожая на неё внешне, как непохожа была манерой держаться и поведением; если Нарцисса сидела скованная и неподвижная, то Беллатриса тянулась к Волдеморту, словно простые слова не могли изъяснить её страстное желание быть ближе к нему.
— Нет радости выше, — повторил Волдеморт; он испытующе смотрел на Беллатрису, чуть наклонив голову набок. — В твоих устах, Беллатриса, это много значит.
Её лицо залилось краской, глаза затуманились слезами восторга.
— Мой господин знает — я не говорю ничего, кроме правды!
— Нет радости выше… даже в сравнении с тем счастливым событием в вашей семье, которое, я слышал, имело место на этой неделе.
Она уставилась на него, приоткрыв рот, с явным непониманием.
— Я не знаю, что вы имеете в виду, мой господин.
— Я говорю о твоей племяннице, Беллатриса. И о вашей, Люциус и Нарцисса. Она только что вышла замуж за оборотня, Ремуса Люпина. Вы должны гордиться.