— Знаю как…? Конечно, я чёрт знает как хорошо знаю, как водить! — отплюнулся дядя Вернон.
— Очень умно с вашей стороны, очень умно. Я лично обязательно бы вконец запутался во всех этих кнопках и рычагах, — сказал Дедалус. Он явно был в убеждении, что льстит Вернону Десли, который, с каждым сказанным Дедалусом словом, на глазах терял доверие к плану.
— Даже водить не умеет, — бормотал он про себя, осуждающе топорща усы, но, к счастью, ни Дедалус, ни Хестия его, похоже, не слышали.
— Ты, Гарри, — продолжил Дедалус, — будешь ждать здесь свою охрану. Тут в наших планах были маленькие перемены…
— Что вы имеете в виду, — тут же спросил Гарри. — Я думал, Дикий Глаз собирается прийти и забрать меня Совместной Телепортацией?
— Не может этого сделать, — сказала Хестия с выражением. — Дикий Глаз объяснит.
Десли, которые слушали всё это с видом совершенного непонимания, подскочили, когда громкий голос зловеще крикнул: — Поторапливайтесь! — Гарри оглядел всю комнату, прежде чем сообразил, что голос исходит от Дедалусовых карманных часов.
— Совершенно верно, действуем в очень сжатом расписании, — сказал Дедалус, кивая своим часам и запихивая их обратно в жилет. — Мы пытаемся сделать твой, Гарри, уход из дома одновременным с телепортацией твоих родных, так заклятие рухнет в тот момент, как вы все уже направитесь в безопасность. — Он повернулся к Десли: — Ну, вы все собрались и готовы отправиться?
Никто из них ему не ответил. Дядя Вернон по-прежнему перепугано пялился на вздутие в кармане Дедалусова жилета.
— Может, нам следует подождать снаружи гостиной, Дедалус, — промурлыкала Хестия. Она явно считала, что бестактно им оставаться в комнате, пока Гарри и Десли обмениваются сердечными, может быть слёзными, прощаниями.
— Да незачем, — пробормотал Гарри, но дядя Вернон сделал любое дальнейшее объяснение ненужным, громко сказав:
— Хорошо, тогда прощай, парень.
Он мотнул правой рукой вверх, но в последний момент, похоже, не решился пожать руку Гарри, а просто сжал кулак и стал качать им вперёд и назад, словно метроном.
— Дадди, ты готов? — спросила Петуния, суетливо пробуя застёжку своей сумки, чтобы не смотреть на Гарри.
Дадли не ответил, а стоял, приоткрыв рот, и немного напоминая Гарри великана, Гроупа.
— Пошли тогда, — сказал дядя Вернон.
Он уже был в дверях гостиной, когда Дадли промямлил: — Я не понимаю.
— Что ты не понимаешь, малышок? — спросила Петуния, глядя на сына.
Дадли поднял большую, похожую на окорок, руку и показал на Гарри.
— Почему он не идёт с нами?
Дядя Вернон и тётя Петуния оцепенели, как стояли, уставясь на Дадли, словно он только что выразил намерение стать балериной.
— Что? — громко сказал дядя Вернон.
— Почему он не идёт тоже? — спросил Дадли.
— Ну, он… не хочет, — сказал дядя Вернон, поворачиваясь, чтобы грозно посмотреть на Гарри, и добавил: — Ты не хочешь, так ведь?
— Ни на сколечко, — сказал Гарри.
— Вот тебе, — сказал дядя Вернон сыну. — Теперь пошли, нам пора.
Он зашагал из комнаты. Было слышно, как открылась входная дверь, но Дадли не шевельнулся, и после нескольких нерешительных шагов тётя Петуния тоже остановилась.
— Теперь что? — пролаял дядя Вернон, вновь появившись в дверях.
Казалось, Дадли борется с понятиями слишком сложными, чтобы вложить их в слова. После нескольких мгновений явно болезненной внутренней борьбы он сказал: — Но куда он собирается отправиться?
Тётя Петуния и дядя Вернон посмотрели друг на друга. Было ясно, что Дадли напугал их. Хестия Джонс нарушила тишину.
— Но… вы наверняка знаете, куда направляется ваш племянник? — спросила она с изумлённым видом.
— Конечно, мы знаем, — сказал Вернон Десли. — Он отправится с кем-то из ваших, разве не так? Правильно, Дадли, давай садиться в машину, ты слышал, что этот сказал, нам надо спешить.
Опять Дадли не двинулся, хотя дядя Вернон дошагал уже до двери во двор.
— Отправится с кем-то из наших?
У Хестии был оскорблённый вид. Гарри уже встречал такое выражение. Казалось, ведьмы и волшебники не могли понять, как это его ближайшие родственники проявляют так мало интереса к знаменитому Гарри Поттеру.
— Всё прекрасно, — уверил её Гарри. — Это не имеет значения, честно.
— Не имеет значения? — повторила Хестия, ощутимо возвышая голос.
— Не понимают эти люди, через что ты прошёл? В какой ты опасности? Какое место ты занимаешь в сердцах анти-Волдемортовского движения?
— Э… нет, не понимают, — сказал Гарри. — По правде, они думают, что я просто место занимаю, но я привык…
— Я не думаю, что ты просто место занимаешь.
Если бы Гарри не видел, как у Дадли шевелятся губы, он мог бы в это не поверить. Всё равно, он вглядывался в Дадли несколько секунд, прежде чем признал, что говорил это именно его двоюродный брат, хотя бы потому, что Дадли покраснел. Гарри сам был смущён и ошеломлён.
— Ну… э… спасибо, Дадли.
Вновь Дадли пришлось бороться с мыслями слишком громоздкими для выражения, прежде чем промямлить: — Ты мне жизнь спас.
— Не совсем так, — сказал Гарри. — Вот твою душу — её дементор забрал бы…
Он с любопытством посмотрел на двоюродного брата. Они в течение лета до этого времени по-настоящему не общались, так как Гарри вернулся в Бирючинный проезд очень быстро и из своей комнате почти не выходил. И, тем не менее, сейчас Гарри озарило, что чашка холодного чая, на которую он наступил этим утром, могла совсем не быть дурацкой шуткой. Пусть и тронутый, он тем не менее почувствовал облегчение, что Дадли, похоже, исчерпал свою способность выражать чувства. Открыв свой рот раз или два, Дадли погрузился в краснолицее молчание.
Тётя Петуния разразилась слезами. Хестия Джонс послала ей одобрительный взгляд, который сменился на оскорблённый, когда тётя Петуния выбежала вперёд и обняла Дадли, предпочтя его Гарри. — Т-такой сладкий… — всхлипывала она в его массивную грудь. — Т-такой чувствительный мальчик… г-говорит спасибо…
— Но он совсем не говорил спасибо! — негодующе заявила Хестия. — Он только сказал, что не считает Гарри просто место занимающим!
— Ага, только когда такое исходит от Дадли — это вроде «Я тебя люблю», — сказал Гарри, разрываясь между досадой и желанием расхохотаться, а тётя Петуния продолжала тискать Дадли, словно он только что спас Гарри из горящего дома.
— Мы идём или нет? — проревел дядя Вернон, снова появляясь в дверях гостиной. — Я думал, мы в жёстком расписании!
— Да-да, так и есть, — сказал Дедалус Диггл, который созерцал весь этот обмен речами с растерянным видом, а теперь, похож, привёл себя в равновесие. — Гарри, нам действительно пора отправляться…
Он рысью выбежал вперёд и крепко пожал руку Гарри обеими своими.
— …удачи. Я надеюсь, мы снова встретимся. Надежды волшебного мира покоятся на твоих плечах.
— Ага, — сказал Гарри, — хорошо. Спасибо.
— Доброго пути, Гарри, — сказала Хестия, также хватая его руку. — Мы будем думать о тебе.
— Я надеюсь, всё будет в лучшем виде, — сказал Гарри, взглядывая на тётю Петунию и Дадли.
— О, я уверен, мы придём к самой закадычной дружбе, — и Диггл, взмахнув шляпой, покинул гостиную. Хестия последовала за ним.
Дадли осторожно высвободился из цепких материнских объятий и пошёл к Гарри, которому пришлось подавить позыв пугнуть его магией. Подойдя, Дадли протянул свою большую розовую руку.
— Чтоб тебя, Дадли, — сказал Гарри сквозь возобновившиеся всхлипы тёти Петунии, — в тебя что, дементоры другую личность вдунули?
— Не, не знаю, — пробормотал Дадли. — Увидимся, Гарри.
— Ага…, - сказал Гарри, с размаха схватив руку Дадли и встряхнув её. — Может быть. Держись, Большой Да.
Дадли почти улыбнулся. Потом неловко затопал из комнаты. Гарри услышал тяжёлые шаги на песчаной подъездной дорожке, и как потом хлопнула дверь машины.
Тётя Петуния, зарывшаяся лицом в носовом платке, оглянулась на звук. Она, похоже, не ожидала оказаться наедине с Гарри. Поспешно засунув мокрый платок в карман, она сказала: — Ну… до свидания, — и устремилась к двери, не взглянув на него.