- Она не племянница нам, мой Лорд! - воскликнула Беллатриса, перекрикивая веселый гам. - После того как наша сестра вышла замуж за грязнокровку мы - Нарцисса и я - ни разу не виделись с ней. Ее отродье не имеет ни с кем из нас ничего общего, как и животное, за которое она выскочила замуж.
- А что скажешь ты, Драко? - спросил Волан-де-Морт, и хотя голос его был тих, он легко перекрыл улюлюканье и глумливый гогот. - Ты как - будешь нянчиться с ее щенками?
Веселый гомон усилился. Драко Малфой в ужасе взглянул на отца, уставившегося себе в колени, потом поймал взгляд матери. Та почти неприметно качнула головой и снова уставилась непроницаемым взглядом в стену напротив.
- Довольно, - проронил, поглаживая рассерженную змею, Волан-де-Морт. - Довольно.
И смех мгновенно стих.
- Многие из древнейших наших семейных древес со временем заболевают, - сказал он. Беллатриса, затаив дыхание, умоляюще смотрела на него. - Вам придется подрезать ваше, чтобы оно выздоровело, не так ли? Отсечь ветви, которые угрожают здоровью всего дерева.
- Да, мой Лорд, - прошептала Беллатриса, и глаза ее снова наполнились слезами благодарности. - При первой же возможности!
- Ты ее получишь, - сказал Волан-де-Морт. - И в вашей семье, и во всем мире… мы обязаны уничтожать пятнающую нас заразу, пока не останутся только те, в чьих жилах течет чистая кровь.
Волан-де-Морт поднял палочку Люциуса Малфоя, наставил ее на медленно вращавшуюся над столом фигуру, слегка повел палочкой. Фигура ожила, застонала и забилась, как будто пытаясь порвать незримые путы.
- Ты узнаешь нашу гостью, Северус? - осведомился Волан-де-Морт.
Снегг поднял взгляд к перевернутому лицу. И все Пожиратели смерти уставились вверх, на пленницу, словно получив наконец разрешение проявить любопытство. Как только лицо несчастной повернулось к огню, она произнесла надтреснутым, полным ужаса голосом:
- Северус! Помогите!
- Да, разумеется, - произнес Снегг, едва лицо ее снова медленно отворотилось в сторону.
- А ты, Драко? - спросил Волан-де-Морт, поглаживая не занятой палочкой рукой голову змеи.
Драко резко потряс головой. Теперь, когда женщина очнулась, он, казалось, не мог больше смотреть на нее.
- Ну да, ты же не ходил на ее уроки, - сказал Волан-де-Морт. - К сведению тех из вас, кто с ней незнаком, у нас гостит сегодня Чарити Бербидж, состоявшая до недавнего времени преподавательницей в школе чародейства и волшебства Хогвартс.
Вдоль стола пронесся шумок одобрительного понимания. Полная, сутуловатая женщина с заостренными зубами захихикала:
- Да, профессор Бербидж сообщала детям чародеев и волшебников сведения о маглах… Объясняла, что они не так уж и сильно отличаются от нас…
Один из Пожирателей смерти плюнул на пол. Чарити Бербидж снова повернулась лицом к Снеггу:
- Северус… пожалуйста… пожалуйста…
- Молчать! - Волан-де-Морт снова взмахнул палочкой Малфоя, и Чарити умолкла, словно ей в рот засунули кляп. - Однако грязнить и развращать сознание детей чародеев профессору Бербидж было мало, поэтому на прошлой неделе она напечатала в «Ежедневном пророке» страстную статью, посвященную защите грязнокро-вок. Волшебники, говорит она, должны принять в свои объятия этих людишек, крадущих наши знания и нашу магию. Вырождение нашей чистой породы, уверяет профессор Бербидж, есть вещь самая желательная… она была бы лишь рада, если бы все мы спаривались с магла-ми… или же, вне всяких сомнений, с оборотнями…
На этот раз никто не засмеялся, ибо в голосе Волан-де-Морта звучали безошибочно узнаваемые гнев и презрение. Чарити Бербидж в третий раз повернулась лицом к Снеггу. Из глаз её струились, стекая на волосы, слезы. Снегг безразлично смотрел на ее лицо, снова отворачивавшееся от него.
- Авада Кедавра!
Полыхнул зеленый свет, осветив каждый угол гостиной.
Чарити рухнула на стол, ударившись о него с такой силой, что он затрясся и затрещал. Несколько Пожирателей смерти отпрянули, прижавшись к спинкам своих кресел. Драко и вовсе упал на пол.
- Кушать подано, Нагайна, - негромко произнес Волан-де-Морт, и огромная змея соскользнула с его плеч на полированную поверхность стола.
Глава 2
Кровь все текла и текла. Сжимая правую руку левой и негромко ругаясь, Гарри толкнул плечом дверь своей комнаты. И тут же услышал хруст раздавленного ногой фарфора: он наступил на стоявшую прямо перед дверью чашку давно остывшего чая.
- Какого…
Гарри оглянулся, но лестничная площадка дома номер четыре по Тисовой улице была пуста. Надо полагать, чашка чаю перед дверью отвечала представлениям Дад-ли о мине-ловушке. Держа кровоточащую руку над головой, Гарри сгреб другой рукой осколки фарфора и ссыпал их в стоявшую прямо за дверью, едва различимую в сумерках мусорную корзину. А потом протопал в ванную комнату, чтобы сунуть порезанный палец под кран.
Глупо, бессмысленно, обидно, что еще четыре дня нельзя колдовать… Впрочем, вряд ли он справился бы с порезом своими силами. Лечить раны он так и не научился, и это - если вспомнить о его ближайших планах - серьезный пробел в полученном им магическом образовании. Поставив в уме галочку - надо бы выяснить у Гермионы, как это делается, - Гарри отодрал большой ком туалетной бумаги, протер им пол в коридоре, собрав столько пролитого чая, сколько смогла впитать бумага, а затем вернулся в спальню и захлопнул за собой дверь.