Я склонен верить, что в ту ночь твоя палочка впитала что-то от силы и свойств палочки Волдеморта, можно сказать, что и от самого Волдеморта. Поэтому, когда он тебя преследовал, твоя палочка узнала его, узнала того, кто тебе и сородич, и смертельный враг, и извергла против него его собственную магию, магию намного более могучую, чем та, которую когда-либо творила палочка Люциуса. В твоей палочке была сила твоей беспредельной отваги и пагубного искусства самого Волдеморта: как же могла выстоять бедная палочка Люциуса Малфоя?
— Но если моя палочка такая могучая, как вышло, что Эрмиона смогла её сломать? — спросил Гарри.
— Мой дорогой мальчик, эти замечательные свойства были направлены на одного лишь Волдеморта, так опрометчиво взявшегося за глубочайшие законы магии. Только против него была та палочка запредельно могучей. А в остальном — палочка как палочка… хотя, не сомневаюсь, очень хорошая, — добродушно закончил Дамблдор.
Гарри задумался; он думал долго, а может быть — секунду. Здесь было трудно судить о таких вещах, как время.
— Он убил меня вашей палочкой.
— У него не получилось убить тебя моей палочкой, — поправил его Дамблдор. — Я думаю, мы согласимся, что ты не мёртвый… хотя, — добавил он, словно боясь, что допустил бестактность, — я, конечно же, не преуменьшаю твоих страданий, которые, я уверен, были тяжелы.
— Ладно, сейчас-то я чувствую себя просто здорово, — сказал Гарри, глядя на свои безупречно чистые руки. — А вообще, где это мы?
— Ну, об этом я собирался у тебя спросить, — сказал Дамблдор, оглядываясь вокруг. — Так где же мы, по-твоему?
Пока Дамблдор его не спросил, Гарри этого не знал. Сейчас же, однако, он обнаружил, что ответ у него готов.
— Это похоже, — сказал он медленно, — на вокзал Кинг Кросс. Только слишком чистый и пустой, и поездов что-то не видно.
— Вокзал Кинг Кросс! — Дамблдор не мог сдержать радостного смеха. — Боже мой, в самом деле?
— Ну, а по-вашему, где мы? — спросил Гарри, словно защищаясь.
— Мой дорогой мальчик, у меня ни малейшего понятия. Здесь, скажем так, ты музыку заказываешь.
Гарри был без понятия, что это может значить; Дамблдор умел взбесить. Он гневно посмотрел на него, потом вспомнил, что есть вопросы поважнее того, где они находятся.
— Дары Смерти, — сказал он, и с радостью увидел, как эти слова смели улыбку с лица Дамблдора.
— Ах, да, — сказал Дамблдор. Он даже немного встревожился.
— Ну?
Впервые за то время, как Гарри знал Дамблдора, он не походил на старого человека, совсем не походил. В нём промелькнуло что-то от маленького мальчика, пойманного за шалостью.
— Ты можешь простить меня? — сказал он. — Простить меня за то, что я тебе не доверял? Что не рассказал тебе? Гарри, я просто боялся, что ты оступишься, как я оступился. Я просто очень боялся, что ты повторишь мои ошибки. Я умоляю простить меня, Гарри. Теперь-то я знаю, что ты лучше меня.
— О чём это вы? — спросил Гарри, поражённый тоном Дамблдора, неожиданными слезами у него в глазах.
— Дары, Дары, — пробормотал Дамблдор. — Мечты отчаявшегося!
— Но они есть на самом деле!
— Они есть, и они опасны, приманка для дураков, — сказал Дамблдор. — И таким дураком был я. Но ты ведь знаешь это, правда? У меня больше нет от тебя секретов. Ты знаешь.
— Я знаю что?
Дамблдор всем телом повернулся к Гарри, и в его ярко-голубых глазах сверкали слёзы.
— Повелитель Смерти, Гарри, повелитель Смерти! Чем же я, в конце-то концов, был лучше Волдеморта?
— Вы лучше его, — сказал Гарри. — Конечно лучше… о чём речь? Вы никого не убивали, если могли этого избежать!
— Верно, верно, — сказал Дамблдор, и он был как ребёнок, который ищет одобрения. — Но я тоже искал победы над смертью, Гарри.
— Но не так, как он, — сказал Гарри. Пусть он и злился на Дамблдора, как всё-таки странно было вот так сидеть, под высоким сводчатым потолком, и защищать Дамблдора от него самого. — Дары, а не Разделённые Сути.
— Дары, — пробормотал Дамблдор, — а не Разделённые Сути. Именно.
Тишина. Существо позади хныкало, но Гарри больше не оглядывался.
— Гринделвальд тоже их искал? — спросил он.
Дамблдор закрыл на мгновение глаза и кивнул.
— Из-за этого мы, главным образом, друг к другу и потянулись, — сказал он тихо. — Два умных, самоуверенных мальчика с общим увлечением. Он хотел попасть в Годрикову Лощину, как ты, я уверен, уже догадался, из-за могилы Игнотуса Певерелла. Он хотел исследовать место, где умер третий брат.