Она проигнорировала это. Он не мог упрекнуть ее за это.
«Я не смогла придумать, что тебе подарить»
«Ты не обязана мне ничего дарить»
Она снова не обратила внимания на его слова.
«Я не знала, что будет полезным. Ничего особенно большого, так как ты не сможешь взять это с собой»
Он рискнул взглянуть на нее. Ее глаза были совершенно сухими, и это была одна из тех прекрасных вещей, которые ему так нравились в Джинни — она редко плакала. Иногда он думал, что наличие шестерых братьев должно было закалить ее характер.
Она приблизилась к нему на шаг.
«И тогда я подумала, что хотела бы подарить тебе какое-нибудь воспоминание обо мне, знаешь, чтобы если ты вдруг встретишь вейлу, ты не станешь делать того, что мог бы сделать»
«Думаю, возможность таких обстоятельств крайне низка, если быть честным»
«Это тот серебряный штрих, которого я так ждала», — прошептала она, а потом поцеловала его так, как никогда раньше, и Гарри поцеловал ее в ответ, и это мгновение блаженного забвения было лучше, чем все огненное виски в мире; она была единственным реальным человеком, Джинни, чувствовать ее, обняв одной рукой за талию, а второй прижав к спине ее длинные, источающие сладкий аромат волосы…
Дверь за их спинами с шумом распахнулась, и они отпрыгнули друг от друга.
«О», — многозначительно сказал Рон, — «Извините»
«Рон!» — немного задыхаясь, произнесла Гермиона позади него. Повисла напряженная тишина, затем Джинни ровным тихим голосом сказала:
«Что ж, счастливого Дня Рождения в любом случае, Гарри»
Уши Рона сильно покраснели, Гермиона сильно занервничала, а Гарри хотел лишь захлопнуть перед ними дверь, но когда она открылась, словно потянуло холодом, и их незабываемый момент прошел, лопнул, как мыльный пузырь. Все причины разрыва его отношений с Джинни, вся необходимость держаться от нее подальше, казалось, прокралась следом за Роном внутрь комнаты, прогнав всё их счастливое забвение.
Он посмотрел на Джинни, собираясь сказать нечто, сам точно не зная, что именно, но она повернулась к нему спиной. Он подумал, что она может вдруг поддаться слезам. Он не мог позволить себе как-то успокоить ее на виду у Рона.
«Увидимся позже», — сказал он, и вышел за друзьями из ее спальни.
Рон громко прошагал вниз, сквозь все еще переполненную кухню в сад, Гарри не отставал, Гермиона немного не успевала за ними и выглядела испуганной.
Как только они достигли уединенной лужайки со свежескошенной травой, Рон повернулся к Гарри:
«Ты ее бросил. А что теперь, просто играешь с ней?»
«Я не играю с ней», — сказал Гарри, Гермиона, наконец, догнала их:
«Рон…»
Но он поднял руку, призывая ее помолчать.
«Она по-настоящему страдала, когда ты сделал это»
«Да я это сделал. И ты знаешь, почему, и знаешь, что я не хотел этого»
«Да, но ты не оттолкнул её сейчас и она снова начнет надеяться…»
«Она не глупа и знает, что это не может случиться, и она не ждет, что в конце концов мы… что мы поженимся…»
В своем воображении он мог живо все это себе представить, как Джинни в белом подвенечном платье выходит замуж за высоко, безликого и неприятного незнакомца. На один краткий миг это словно ударило его: ее будущее было свободным и не обремененным, в то время как его… впереди его не ждало ничего, кроме Волдеморта.
«Если будешь продолжать искать встреч с ней, как только у тебя будет появляться шанс…»
«Это не повторится снова», — жестко сказал Гарри. День был безоблачным, но он чувствовал себя так, как будто солнце исчезло. «Договорились?»
Рон выглядел наполовину возмущенно, наполовину застенчиво. Он переступил с ноги на ногу, а потом сказал: «Правильно, хорошо, это… да»
До конца дня Джинни не добивалась больше встреч наедине с Гарри, и ни взглядом, ни жестом не показала, что она скрывает нечто большее, чем вежливый разговор с Гарри в ее комнате. Как бы там ни было, приезд Чарли подействовал на Гарри успокаивающе. Все были сбиты с толку, когда миссис Уизли силой усадила его в кресло, воинственно подняла свою палочку и во всеуслышанье заявила, что его ждет правильная стрижка.
Чтобы справить день рождение Гарри, пришлось бы сильно растянуть кухню, поэтому задолго до приезда Чарли, Люпина, Тонкс и Хагрида, несколько столов были в ряд расставлены в саду. Фред и Джордж заколдовали определенное количество пурпурных фонарей, на которых была выписана огромная цифра 17, чтобы они парили в непосредственной близости от гостей. Благодаря помощи миссис Уизли, рана Джорджа была аккуратной и чистой, но с того случая Гарри старался не терять бдительности, несмотря на постоянные насмешки близнецов.
Пурпурные и золотые длинные узкие ленты, вырывающиеся из палочки Гермионы, самостоятельно украшали собой деревья и кусты.
«Мило», — похвалил Рон, когда последний росчерк палочки Гермионы окрасил листья дикой яблони в золотой цвет: «У тебя к этому действительно талант»
«Спасибо, Рон» — ответила Гермиона, выглядя одновременно довольной и немного сконфуженной. Гарри отвернулся, про себя улыбаясь. У него возникла идея, что он обязательно найдет раздел комплиментов, когда найдет время внимательно рассмотреть свою копию Двенадцати стопроцентных способов очаровывать ведьм; он перехватил взгляд Джинни и улыбнулся, только потом вспомнив о своем обещании Рону, так что ему пришлось срочно начать разговор с месье Делакур.
«С дороги, с дороги!» — пропела миссис Уизли, проходя мимо ворот с тем, что было похоже на огромный, словно пляжный мяч, Снитч, летящий перед ней. Чуть позже Гарри понял, что это был его именинный пирог, который миссис Уизли несла по воздуху при помощи своей волшебной палочки, так как нести на руках, идя по неровной земле, было довольно рискованно. Когда пирог наконец приземлился в центр стола, Гарри сказал:
«Это выглядит потрясающе, миссис Уизли»
«Это пустяки, мой дорогой», — ответила она нежно. За ее плечами, Рон поднял два больших пальца вверх и торжественно изрек: «Хорошо сказано»
К семи часам все гости собрались, Фред и Джордж встречали их на краю тропинки и провожали в дом. Хагрид воспользовался поводом и одел свой лучший и одновременно ворсистый коричневый, и ужаснейший фрак. Несмотря на то, что Люпин улыбался, когда жал Гарри руку, ему показалось, что он выглядит довольно несчастливым. И это было странно, так как Тонкс рядом с ним выглядела просто сияющей.
«С Днем Рождения, Гарри», — сказала она, обняв его.
«Семнадцать, да!» — высказался Хагрид, приняв от Фреда стакан вина размерами с небольшое ведро, — «Шесть лет с тех пор, как мы впервые встретились, Гарри, ты еще помнишь?»
«Смутно», — ответил он, улыбаясь, — «По-моему, ты выбил входную дверь, наколдовал Дадли свинячий хвост и сказал мне, что я волшебник, да?»
«Я з’был детали», — сдавленно хихикнул он, — «Рон, Гермиона?»
«У нас все хорошо», — ответила Гермиона, — «А как ты?»
«А, не плохо. Б’л занят, у нас родилось несколько единорогов. Как приедете, обязательно вам покажу…» Гарри старался избегать пристальных взглядов Рона и Гермионы, в то время как Хагрид что-то искал в своем кармане. «Вот. Гарри — сначала я не знал, что т’бе подарить, но потом вспомнил об этом». Он вытащил маленький, чуть подбитый мехом и стянутый вверху бечевкой мешочек, который можно носить на шее. Ослиная кожа. Прячет все, что лежит внутри и никто, кроме хозяина, не сможет достать это. Редкая штука, знаешь ли».
«Спасибо, Хагрид!»
«Эт’ пустяки», — сказал Хагрид и махнул своей огромной как мусорный ящик рукой. «А, вот и Чарли! Всегда любил его — эй! Чарли!»
Подошел Чарли, слегка уныло ощупывая руками свою новую, отвратительно короткую прическу. Он был ниже Рона, но более плотный, а его мускулистые руки были сплошь покрыты ожогами и шрамами.
«Привет, Хагрид, как дела?»
«С’бирался написать тебе тысячу лет назад. Как там Норберт?»
«Норберт?» — Чарли засмеялся. «Норвежский зубцеспин? Мы теперь зовём её Норберта»
«Что — Норберт девочка?»
«О да», — вздохнул Чарли.
«Как вы узнали», — спросила Гермиона.
«Они более злобные», — сказал Чарли. Он оглянулся по сторонам и понизил голос. «Хотелось бы мне, чтобы папа поторопился и был здесь. Мама становится раздражительной»