«Нет», сказал Гарри, падая на колени. «Гермиона права. Дамболдор не хотел, чтобы я Ей обладал, чтобы я Её трогал. Он хотел, чтобы я уничтожил Хокруксы».
«Непобедимая Палочка, Гарри», — стонал Рон.
«Она не для меня. Моя задача — Хокруксы».
И все покрылось темнотой. Солнце едва виднелось на горизонте: — Он увидел Снейпа около озера.
«Я присоединюсь к вам в замке», — сказал он высоким и бесстрастным голосом. «А сейчас оставьте меня одного».
Снейп шел медленно, подметая землю полами своего черного плаща. (Гарри ждал, пока фигура Снейпа исчезнет из его сознания). В окнах замка не было света. И он легко мог затеряться в темноте, но через секунду он наложил на себя Исчезающее заклинание и скрылся из виду даже для себя самого.
Он шел вокруг озера, видя очертания любимого замка, его первого королевства и его неотъемлемого права.
Вот она — около озера — белая мраморная могила — лишнее пятно в привычном пейзаже. Порыв эйфории, желание разрушения: Он поднял волшебную палочку. Это будет ее последняя работа, и расколол могилу. Тело в могиле было обернуто в ткань. Он развернул его с помощью магии:
Лицо было бледное, осунувшееся, но все же сохранившееся. Очки все также сидели на искривленном носу. Он удивленно усмехнулся. Руки Дамболдора были скрещены на груди, а под ними лежала волшебная палочка. Она была похоронена вместе с ним.
Старый дурак вообразил, что мрамор или смерть смогут защитить Её? Он думал, что Темный Лорд побоится разрушить его могилу? Он протянул руку и схватил Ее. Столб красных искр посыпался на прежнего владельца, и Она снова была готова служить — новому.
Глава 25. Коттедж Шелл
Коттедж Билла и Флер одиноко стоял на утесе, спускающемся к морю, берега которого, были выложены с раковинами и блестели. Это было одинокое и красивое место. Везде, куда бы Гарри ни пошел в крошечном доме или его саду, он мог услышать постоянный шум моря, как дыхание некоторого великого, дремлющего существа. Он потратил большую часть следующих нескольких дней, ища оправдания, чтобы сбежать из переполненного дома, уединяясь на вершине утеса, где открывался вид открытого и широкого неба, пустого и бескрайнего моря, и чувства холодного, соленого ветра на лице.
Чудовищность его решения не гоняться с Волдемортом за палочкой все еще пугала Гарри. Он не мог вспомнить, чтобы когда нибудь он выбирал бездействие. Он был полон сомнений, сомнений, которые Рон не мог сдержать, высказывая всякий раз, при встрече.
— Что, если Дамблдор хотел, чтобы мы разгадали символ вовремя, чтобы получить палочку. Может символ означал, что ты достоин стать хозяином реликвии. Гарри, если это действительно Старшая Палочка, то как, черт возьми, мы, как предсказано, укокошим" Сам знаешь кого?
У Гарри не было на это никаких ответов: были моменты, когда он задавался вопросом, было ли это полным безумием, чтобы не попытаться помешать Волдеморту вскрыть могилу. Он толком не смог объяснить, почему не сделал этого: Часто он пытался додуматься до этого, но сам же отбрасывал все аргументы.
Странно, что поддержка Гермионы заставила его чувствовать себя столь же смущенным как сомнения Рона. Теперь вынужденная признать, что Старшая Палочка была реальна, она утверждала, что это был темный объект, и что способ, которым Волдеморт овладел им, был отвратительным.
— Ты бы никогда такого не сделал, Гарри, — говорила она снова и снова. — Ты бы никогда не потревожил могилу Дамблдора.
Но вид мертвого тела Дамблдора, пугал намного меньше, чем мысль о том, что он не додумался до идеи его Живого. Он чувствовал, что все еще идет наощупь в темноте; он выбрал свой путь, но продолжал оглядываться назад, задаваясь вопросом, неправильно читал ли он признаки, не должен ли он был выбрать другой путь. Время от времени, гнев на то, что Дамблдор погиб по его вине, такой же сильный гнев, как и удары волн о скалу ниже дома, захватывал его, появлялась злость на то, что Дамблдор, при жизни, всё ему не объяснил.
— Но ведь он умер, да? — сказал Рон, спустя три дня после того, как они достигли дома. Гарри прохаживался вдоль стены, которая отделяла сад дома от утеса, когда Рон и Гермиона нашли его; ему было жаль, что они нашли его, не желая согласиться с ним и споря.
— Да, он умер, Рон, только пожалуйста не начинайте это опять.
— Взгляни на факты, Гермиона, — сказал Рон, говоря через Гарри, который продолжал пристально глядеть на горизонт. — Олениха. Меч. Глаз, который Гарри видел в зеркале…
— Возможно Гарри показалось, что он видел глаз, правда Гарри?
— Может и показалось, — сказал Гарри, не смотря на нее.
— Но ведь может и нет, правда? — спросил Рон.
— Может и нет — сказал Гарри.
— Вот видите- сказал Рон быстро, прежде, чем Гермиона могла продолжить. — Если это был не Дамблдор, объясните, как Добби узнал, что мы были в подвале, Гермиона?
— Я не могу, но зато ты возможно объяснишь, как Дамблдор послал его к нам, если сам лежит в могиле в Хогвартсе?
— М. может быть это был его призрак!
— Дамблдор не возвратился бы как призрак, — сказал Гарри. Был немного о Дамблдоре, в чем он был уверен сейчас, но это он знал точно. — Он продолжил бы.
— В каком смысле продолжил? — спросил Рон, но прежде, чем Гарри мог сказать что- либо, голос позади них сказал:
— Арри?
Флер вышла из дома, ее длинные серебряные волосы колыхались на ветру.
— Aрри, Грипхук хотел бы говорить с тобой. Он самой маленькой спальне, ждет тебя. Он не хочет, чтоб вас кто-нибудь подслушал.
Ее неприязнь к гоблину, пославшему ее с сообщением, была очевидна; она выглядела раздраженной, когда шла назад к дому.
Грипхук ждал его, как и сказала Флер, в самой крошечной из трех спален дома, в которой Гермиона и Луна спали ночью. Он задвинул красные хлопковые занавески против яркого, облачного неба, которое дало комнате пламенный жар контрастируя с остальной частью воздушного, легкого дома.
— Я принял решение, Гарри Поттер, — сказал гоблин, сидевший со скрещенными ногами на низком стуле, барабаня его руками с веретенообразными пальцами. — Хотя гоблины Гринготса будут полагать, что это будет предательством, я решил помочь Вам…
— Великолепно! — сказал Гарри, облегченно. — Грипхук, спасибо, мы действительно…
— взамен, — сказал гоблин твердо, — оплату.
Немного озадаченный, Гарри колебался.
— Сколько Вы хотите? У меня есть золото.
— Не золото, — сказал Грипхук. — У меня и так оно есть.
Его черные глаза заблестели, ничего светлого в них не было.
— Я хочу меч. Меч Годрика Гриффиндора."
Настроение Гарри резко упало.
— Я не могу Вам его отдать, — сказал он. — Я сожалею.
— Тогда, — сказал гоблин мягко, — у нас есть проблема.
— Мы можем дать Вам что-нибудь взамен, — сказал Рон нетерпеливо. — Держу пари, что у Лестрендж полно всяких ценностей, Вы сможете выбрать все, что захотите, как только мы войдем в хранилище.
Он ляпнул совсем не то. Грипхук вспыхнул сердито.
— Я не вор, мальчик! Я не возьму сокровища, на которые я не имею никакого права!
— Наш меч…
— это не, — сказал гоблин.
— Мы — Гриффиндорцы, а меч был его…
— А чьим он был до Гриффиндора? — потребовал ответа гоблин, сидя прямо.
— Ничей, — сказал Рон. — Он был сделан специально для него, не так ли?
— Нет! — ощетинившись закричал гоблин в гневе и ткнул своим длинным пальцем в Рона. — Снова высокомерие волшебников! Тот меч был Рагнука Первого, Годрик Гриффиндор забрал его! Это — настоящий шедевр гоблинской работы! Он принадлежит гобли…Меч — цена моего найма, как хотите!
Грипхук впивался в них взглядом. Гарри поглядел в сторону, затем сказал,
— Мы должны обсудить это, Грипхук, если можно. Вы могли дать нам несколько минут?
Гоблин кисло кивнул.
Внизу в пустой гостиной, Гарри, сдвинув брови, подошёл к камину, пытаясь придумать, что можно сделать. Сзади него Рон воскликнул:
— Он что, шутит?. Мы не можем позволить ему взять меч.
— Это правда? — спросил Гарри Гермиону. — Меч был украден Гриффиндором?