Но суть не в этом… Толком поговорить им в тот вечер не удалось, разрешение вопросов сперва с взорвавшимся Кубком, а потом со взрывом на Северной Башне — последнее вообще дошло до Гарри еще не в полной мере — они сами не заметили, как приблизилась полночь. Все они падали с ног от усталости — денек выдался насыщенный… И тут–то Гарри и вспомнил, что спать им всем, вообще–то, положено в одной постели… вспомнил… и сделал то, что и требовалось сделать в подобной ситуации — густо покраснел и застыл, как попав под старый–добрый «Петрификус Тоталус». Девушки отнеслись к этому с пониманием, но без сочувствия… и так Гарри, который до этого и целовался–то всего трижды — правда, тоже с Флер, но были пока лишь быстрые «клевки», ничего больше — обнаружил себя в постели в компании двух девушек. Ну… или девушки и девчушки, но девушка–то… Гарри совсем было решил, что в такой ситуации ему и не уснуть, но усталость взяла своё.
А утром, вместо вышеупомянутых девушки и девчушки он обнаружил рядом с собой двух сногсшибательных девушек… как и было обещано, Габриэль за одну ночь ухитрилась вырасти на целую голову, резко похорошеть и… увеличиться в объеме в определенных местах. Теперь она воистину была почти полной копией сестры, только на полголовы ниже…
Когда они спутились на завтрак — Гарри очень не хотелось, но пришлось, ибо ни один домовик на зов не отзывался, не иначе, директор принял меры по недопущению замыкания Гарри в себе… Ну так вот, когда они спустились на завтрак, все взгляды — явление вполне привычное — скрестились на них. Большинство парней явно сходу оценили новообретенные формы Габриэль, и молча огорчились, что им ничего не светит. Гермиона одарила его многозначительным взором, но ничего не сказала, возможно, сказались результаты той истории с ГАВНЭ, а может, предусмотрительный директор провел с ней разъяснительную работу.
И только тут, уже усевшись за стол, до все еще не до конца пришедшего в себя после случившегося Гарри дошел немаловажный факт: Рональда Уизли, его первого друга, а в этом году одного из основных источников неприятностей, больше нет… Вообще нет. Совсем нет. И Джинни, и близнецы сидели как в воду опущеные, и Гарри всерьез подозревал, что миссис Уизли очень скоро заявится… и ее визит наверняка не пройдет тихо.
Сам Гарри испытывал… сложные чувства. Рона ему, конечно, было жалко… все–таки вместе они прошли через многое. Но, с другой стороны, в этом году он все сделал, чтобы Гарри о нем особо не горевал, и прежде всего, своей последней выходкой — подставив Гермиону, он настроил против себя вообще всех в школе, по слухам, даже большинство слизеринцев именовало это ничем иным, как подлостью. Сама Гермиона со всем произошедшим о Роне, похоже, еще не вспомнила — совершенно немыслимо.
В общем, после Второго Тура наступило сравнительное спокойствие, и хотя временами напряжение в воздухе можно было черпать ведрами и сливать в цисцерны про запас, ни в один кризис это не вылилось…
Уже вечером того же дня, за ужином в Хогвартс прибыла… а вернее будет сказать, вломилась Молли Уизли и учинила безобразную сцену в Большом Зале… На глазах у всех учителей и учеников великий Альбус Дамблдор вжимался в спинку своего троноподобного кресла, словно пытаясь просочиться сквозь него, а может, спрятаться внутри — все что угодно, лишь бы оказаться вне зоны досягаемости рыжеволосой фурии. Миссис Уизли нависла над директором через стол, что, учитывая её рост, уже казалось почти волшебным достижением, и орала на него как с трибуны… Остальные преподаватели позорно отступили, спасаясь от звукового удара, лишь Снейп остался на месте, но и он не делал никаких попыток прийти Дамблдору на помощь. Вместо этого он, казалось, всеми порами впитывал картину своего дражайшего начальника в крайне некомфортабельной позиции…
Молли орала минут пятнадцать без передышки, весь Большой Зал внимал чуть ли не с благоговением тому, как она, пусть бессвязно, но заслуженно поносит директора, который пускает в школу убийц и не может защитить её Ронника… В конце же она вдруг разрыдалась, отвернувшись от преподавательского стола, она перебежала к столу Гриффиндора, где сгребла в охапку всех доступных детей в количестве трех штук. Порыдав еще несколько минут, она собралась сказать еще что–то… но тут обнаружилось, что даже у нее есть предел, и она его явно превысила, совершенно сорвав себе голос… И потому в результате ушла она, ничего больше не сказав, но бросив под конец такой яростный взгляд на Гарри, что Флер и Габриэль схватились за палочки, а он сам остался в некотором недоумении.