— С той ночи? Пятнадцать лет назад? Это все едино, — она отвернулась, затянула рюкзак и заговорила, так и не поворачиваясь. — Он был рядом с тех пор, как мне было одиннадцать. До поступления в Хогвартс я всегда думала, что буду жить для себя — так, как мне кажется лучше... но вышло все не так. Он со мной уже так долго, что я почти и не помню, каково это — быть одной. Наши с ним жизни так туго связаны, что я, даже если бы попыталась, не смогла бы разорвать эти узы.
— А как же Рон? — мягко спросила Лаура. Гермиона тут же заняла руки прибиранием подушек на кровати.
— Рон был мне другом. Он был мне очень дорог, — она вздохнула. — И я его любила, теперь я знаю, — она со сверкающими глазами повернулась к подруге. — Но наше чувство долго бы не протянуло. Мы помогли друг другу сделать первые шаги во взрослую жизнь, но, став настоящими взрослыми, нам пришлось бы решать настоящие проблемы. Не настолько сильно я его любила. Он заслуживал лучшего, как и я. Не знаю, оставались бы мы с Гарри друзьями так долго, если бы Рон был жив, но, мне кажется... нет, я знаю... рано или поздно, мы бы с ним сошлись. Я не верю в судьбу, но верю, что некоторых событий избежать нельзя, — она вытерла глаза и вскинула рюкзак на плечо. — Ладно, хватит откровенничать. Раз уж я собралась уходить, лучше сделать это сейчас, — она обняла Лауру, — Берегите себя. Я дам о себе знать.
— Да уж, постарайся.
Гермиона сбежала по главной лестнице, застав в холле Джастина с Джорджем. Оба обняли ее и пожелали удачи, а Джордж еще и всучил пакет с ланчем. Распахнув двери, она оглянулась назад и заметила Чоу в дверях кабинета. Гермиона улыбнулась ей, вышла на улицу и закрыла за собой дверь.
Дойдя до своей машины, она остановилась, зажав ключи в руке. В зеркале заднего вида отражался Гаррин армейский джип. Она развернулась и положила руку на его капот, размышляя. Потом вдруг обошла машину, уселась на место водителя и завела ее обнаруженными за солнцезащитным щитком ключами. Гермиона вдавила педаль газа и сорвалась на джипе с места, улыбаясь свисту ветра в волосах и ощущая удовольствие от того, что хоть что-то делает.
Гарри лежал на спине на кровати в гостиничном номере и изучал трещинки на потолке. Эта похожа на Тони Блэра, подумал он. А эта смахивает на побережье Швеции.
Он был жутко рад нескольким часам вынужденного бездействия, так как передвигался без остановок с того момента, как оставил Байликрофт. Первым делом он зашел к Лефти в штаб Р.Д.
Когда Гарри пришел, Лефти сидел в постели и читал; и, как всегда, жутко напоминал Гарри Хагрида. Лефти был крупным мужчиной с косматой шевелюрой и кустистой бородой, раскрасневшимися щеками, указывавшими на перебор эля в местном пабе, широкой богатырской грудью и огромными крепкими руками. Бороться в рукопашную с человеком в два раза больше него самого Гарри было непросто, и день, когда он без посторонней помощи одолел этого титана, стал настоящим праздником.
— Гарри! — воскликнул Лефти, заметив его. — Молодец, что зашел, парень. Давай, посиди со мной малость.
Было абсолютно не похоже, что после потери ноги и руки он сильно пал духом. Гарри уселся рядом с кроватью наставника.
— Ты как?
Лицо Лефти содрогнулось от боли, но так быстро, что Гарри не знал — может, ему привиделось?
— Скоро буду как новенький. И не надо мне тут сопли от сочувствия разводить, слышал? Приделаю себе хорошую деревянную ногу, как у пирата... и, чтоб ты знал, мне всегда хотелось какую-нибудь опасную штуку, типа крюка, вместо руки! — он хлопнул оставшейся рукой по уцелевшему колену и разразился хохотом. У Гарри защипало в глазах. — Ну-ну, не смотри так.
— Это все я виноват.
— Не, вы только поглядите на этого убежденного эгоцентриста!
— Аллегра это делает только затем, чтобы меня достать.
— Не тебя бы, так кого-нибудь еще. И потом, я бы не стал судить по ее делишкам. Эта дама — сдвинутая психбольная.
— Хотелось бы. От этого все стало бы настолько проще.
— Мы ее возьмем. Да у нее на хвосте вся Р.Д. висит! Даже не думай сам за ней гоняться, слышишь, парень? Не время сейчас геройствовать.
Гарри посидел у него еще с полчаса и ушел, не сказав ничего о своих планах относительно Аллегры. Потом он заскочил к Люпину, по большей части оправившемуся от отравленного зелья, и тоже ему почти ничего не сказал — не то чтобы он ему не доверял, просто, чем меньше Люпин знал, тем меньше будет вероятности, что узнают остальные; а Гарри предпочитал оставаться незамеченным. Про себя он признавал, что Лефти прав. Мобилизована была вся дивизия... но они не знали ее так, как знал Гарри, и под угрозой были не их друзья и любимые. Это моя битва, думал Гарри, лежа на своей потрепанной койке. Затем его веки сомкнулись, и он стал засыпать.
— Гарри!
Гарри подскочил как ошпаренный, спрыгнул с кушетки и принялся суматошно оглядываться. Над кроватью парил зеленый Проводной пузырь.
— Ремус?
— Ты соображаешь, что творишь?
— Как ты вывел пузырь за пределы Р.Д.?
— Не важно! Ты хоть понимаешь, что я тебя со вчерашнего дня ищу?
— Извини, я... — он прочистил горло и попытался успокоить сердце, которое до сих пор не вернулось из пяток на свое место. — Я должен сам с этим разобраться.
— Уверен, что это разумно? Такие решения лучше принимать на холодную голову.
Гарри подтянулся:
— Люпин, тебе следует помнить, что я — твой непосредственный начальник.
— Блин! Только не тогда, когда ты ведешь себя, как шестнадцатилетний пацан!
— Я тут жизни пытаюсь спасти! Если я дам Аллегре то, чего она хочет, вы все будете в безопасности!
На Гарри нахлынуло чувство вины, но он его поборол. Он не рассказал про Обращение никому из Р.Д., хоть и знал, что должен был. Просто он не мог избавиться от ощущения, что чем меньше народу об этом знало, тем лучше.
— Зато ты будешь в опасности! Меня такой обмен совершенно не устраивает.
— И что с того, Ремус? Даже если ей вздумается меня прикончить, истязать, выдрать мне глаза (в оригинале у автора несколько другие “шарики”, но в русском “они” прозвучали бы неадекватно ситуации — прим. пер.) и повесить на елку вместо игрушек — что с того?
Какое-то время Люпин молчал.
— Кого ты защищаешь, Гарри? Кто тебе так дорог, что ты готов сдаться, наплевав на последствия для себя самого и всего остального мира, просто чтобы Аллегра не добралась до этого человека? — Гарри грузно опустился на кушетку, но промолчал. — Это Гермиона? — Гарри отвел взгляд и крепко стиснул сплетенные пальцы. — Ты ее любишь? — тихо спросил Люпин.
Гарри прикрыл глаза, и вопрос пинбольным мячиком заметался в мыслях... но на него он знал ответ:
— Да.
— Понятно... — Гарри практически слышал, как крутятся шестеренки в голове у Люпина. — Знаешь, мне бы следовало сообщить Арго твое местонахождение. Она так на тебя зла — просто рвет и мечет. “Подростковая мания а-ля Джон Уэйн ходить на драконов в одиночку” — так она, кажется, выразилась... хотя, я не уверен, кто такой Джон Уэйн. Какой-то американец, несомненно.
Но Гарри пропустил последнее мимо ушей; в его груди всколыхнулась надежда:
— То есть... ты хочешь сказать, что еще не сообщил ей о моем местонахождении?
— Я сначала хотел поговорить с тобой. Я имею представление о ситуациях, когда лучше держать все в тайне, — вздохнул он. — Поверить не могу, что собираюсь это сделать.
— Мне нужна твоя помощь, Ремус. Могу я на тебя рассчитывать?
— Да.
— Хорошо. Будь добр, пошли мне Персефону — она самая надежная. У меня в Круге есть источник, мне нужно с ним связаться. И отсылай мне копии почасовых развед. докладов.
— Зачем?
— Если мой источник не сможет сказать, где Аллегра, придется отслеживать ее самому.
— Она может избавить тебя от хлопот и прийти сама.
— Нет. Она все еще думает, что я тяну резину и жду ее следующего хода. Терпения у Аллегры в избытке. Чем дольше и сильнее я буду мучиться, тем ей лучше. Она подождет, пока я до нее доберусь.
— Ладно, тебе лучше знать, — он сделал паузу. — Гарри... я за тебя рад.