— Так ты не собиралась меня останавливать?
— Вовсе нет. А разве уговоры могут дать результат?
— Конечно нет.
— Тогда зачем тратить силы. Что это? — спросила она, указывая на компас.
Гермиона раздраженно бросила на него взгляд: она была уверена, что эта самоделка покажется Квинн безнадежно дилетантской.
— Ну... я подозревала, что Гарри отправится на эту “миссию” в одиночку, и когда он уходил, прицепила к нему наводящий талисман. Этот заколдованный компас улавливает сигналы.
Квинн ухмыльнулась:
— Здорово! Так будет в сто раз проще. Неплохая идея с наводящим талисманом. Куда ты его ему приделала?
— Прикрепила под капюшон плаща. Я немножко беспокоюсь — вдруг он отвалится и потеряется?
— Чтож, будем решать проблемы по мере их поступления. А сейчас предлагаю вернуться к поискам.
Гермиона кивнула:
— Ладно, — она направилась к двери, но Квинн схватила ее за руку и вывела через черный ход. — Спасибо за помощь. Хотя, я и сама бы его нашла.
— Конечно, — она снова ухмыльнулась и хлопнула Гермиону по плечу. — Пошли, миссис Пил (героиня шпионского телесериала “Мстители” — прим. пер.). Мы еще сделаем из тебя шпионку.
Гарри снилось, что он сидит в Гриффиндорской гостиной в своем любимом топком красном кресле. Вокруг больше никого не было, и лишь огонь полыхал в камине. Ему было уютно и совсем как дома.
— Гарри, — раздался тихий голос. Он оглянулся... в кресле рядом с ним сидел отец. Он узнал его по фотографиям, которые когда-то дарил ему Хагрид, но сейчас отец выглядел старше. Он выглядел так, понял вдруг Гарри, каким был бы сегодня, если был бы жив. В черных волосах выделялись седые прядки, а вокруг глаз и рта было множество мелких морщинок.
— Папа, — отозвался Гарри. — Спасибо, что пришел, — почему-то Гарри не был удивлен видеть его здесь.
— Как я мог пропустить твой выпускной? — ответил Джеймс.
— Но... я окончил школу триста лет назад.
— Ты такой высокий, — сказал его отец, оглядывая сына с нежной улыбкой. Гарри опустил глаза и увидел, что действительно был высоким; каким-то уголком сознания он осознавал, что во сне был выше, чем в реальности. Его плечи торчали из-за спинки кресла, и ноги были очень длинными. — Ты не должен быть таким высоким. Ты всего лишь ребенок.
— Я уже не ребенок, пап.
Джеймс медленно покачал головой.
— Я должен был быть рядом с тобой, чтобы помочь тебе вырасти, чтобы показать тебе, как быть мужчиной, — грустно проговорил он. — Почему меня с тобой не было? Кто тебе помог?
— Эльфы, — ответил Гарри.
Отец кивнул, будто ответ был вполне адекватным.
— Твоя мать тоже знала эльфов, — сказал он, оглядываясь через плечо. Гарри обернулся и увидел, как через дыру за портретом входит его мать. Ее длинные рыжие волосы струились по спине, и на вид она была одного возраста с Джеймсом. Гермиона, облаченная в разлетающееся белое платье, шла с ней под руку. Они прошли между креслами Гарри и его отца, не заметив мужчин, потом остановились перед камином и встали друг к другу лицом.
— Ты бледная, — сказала Лили, проводя пальцем по щеке Гермионы.
— Сейчас зима, — ответила девушка. — Не позагораешь.
Лили нежно обняла Гермиону, одной рукой проводя ей по волосам.
— Нам пора идти, — сказал она.
Гермиона кивнула и отстранилась. Они с Лили взялись за руки, повернулись к камину и вошли в огонь. Гарри вскрикнул и попытался встать, чтобы вытащить их, но вдруг понял, что не может подняться из кресла. Он беспомощно наблюдал, как их тела превращаются в дым и исчезают в дымоходе. Он посмотрел на отца, наблюдавшего за всем с абсолютной беспристрастностью.
— Так будет лучше, Гарри, — сказал он. Потом повернулся к сыну, улыбнулся, и его лицо стало превращаться в дым, который растаял облаком пыли.
Гарри резко проснулся, тяжело дыша. Он сел в кровати и огляделся, силясь вспомнить, где он. Но вот все встало на свои места... он был в убежище, построенном Р.Д. в Северной Ирландии. Он потер руками мокрое от пота лицо, пытаясь прогнать образ отца, превращающегося в дым.
Какое-то время он так и сидел, прислушиваясь к стрекоту сверчков за окном. Было слышно, как Персефона во сне шуршит перьями, и как в деревьях гуляет ветер. Ты должен был быть со мной, папа, подумал он. Научить меня бриться, подарить первую метлу, обнимать, похлопывая по спине — как мужчины обнимают друг друга. Лекцию о-фактах-жизни мне пришлось выслушать от мистера Уизли, а быть достойным человеком я научился, наблюдая за Альбусом Дамблдором и другими профессорами. Моими достижениями гордились одноклассники, а рождественские подарки я получал от друзей и их семей.
Застарелая грусть навалилась на Гарри. Она была чем-то похожа на дальнего родственника, который не хочет идти домой и ночь за ночью спит у тебя на диване. Каждый раз, когда ему начинало казаться, что он переборол тоску по родителям, случалось что-нибудь такое, что напоминало, как сильно ему в детстве, да и не только, их не хватало. Ему хотелось бы, чтобы родители видели, как он становился волшебником, как выигрывал Гриффиндору кубки по квиддичу, как ходил со значком Лучшего Ученика, как одолел их убийцу и сделал еще кучу всяких дел, которыми гордился, и которыми, он знал, его родители тоже гордились бы.
На глаза навернулись слезы, но он сдержал их, кривя лицо и приказывая боли проваливать в тот отдаленный уголок разума, в котором она обычно жила. Образ матери, обнимающей Гермиону, застыл перед глазами... Хотелось бы мне, чтобы они с тобой познакомились, подумал он. Они бы тебя тоже полюбили.
Это стало последней каплей. Он сдался, уронил голову на руки и зарыдал.
Гермионе снилось, что она смотрит на каменистый берег в серо-серебристых тонах. Солнце уже почти село, и буруны потоками пены и воды накатывали на покрытый галькой пляж. Где-то сбоку виднелись большие валуны. По кромке воды по направлению к ней кто-то приближался. Когда он подошел ближе, Гермиона поняла, что это Гарри. Хоть она и знала, что это только сон, сердце радостно зашлось при виде него, при виде, хоть и столь эфемерном, что он жив.
Он брел по мокрому песку, оставляя за собой следы, которые тут же смывал прилив. Руки он держал в карманах и смотрел на горизонт. Вдруг он посмотрел на кого-то у нее за спиной и ухмыльнулся, махая ему рукой. Он присел, раскинул руки, и к нему в объятья, размахивая ручонками, побежал маленький мальчик лет четырех. Гарри подкинул ребенка и встал, прижимая его к себе; мальчуган по-хозяйски обнял отца за шею... конечно, Гарри был отцом мальчика, как же иначе? Гермиона издали наблюдала за нежной сценой, как Гарри указал на океан и что-то сказал мальчику. Кто его мать? задалась вопросом она. Не я ли? Тогда где я?
Гарри обернулся через плечо, и его взгляд словно бы протаранил ее; она почувствовала, как падает куда-то вперед...
Вдруг она оказалась в Чертоге в Байликрофте, только в комнате не было стен. Вместо них был один туман, дым да чад, простиравшийся до кровати, на которой она была. Она сидела посреди ложа, разглядывая каменный пол, мох, разрастающийся в его трещинках (на самом деле пол в Чертоге был из твердой древесины), и сгустки тумана, лижущие кончики простыней. Она огляделась и обнаружила, что рядом с ней сидел Гарри, на самом деле, она была в его объятьях. Она опустила глаза и поняла, что они оба были абсолютно голыми, но чувствовали себя вполне комфортно. Гарри улыбнулся, глядя прямо ей в глаза, потом наклонился и поцеловал в шею. Гермиона расслабилась и улыбнулась себе под нос, обняв его за плечи... вдруг она ощутила, что крепко сжимает что-то в руке. Она посмотрела вниз и заметила какой-то металлический блеск, но не успела осознать, что держит очень длинный острый нож, как рука по собственной воле всадила его Гарри в сердце.