Гарри подошел к сараю. Прислонился к деревянной двери и стал смотреть на «Хогварц»: окна замка зажглись красным в лучах заходящего солнца. «Гриффиндор» вырвался вперед. Он победил, он показал Злею…
Кстати, о Злее…
Скрываясь под капюшоном, с крыльца замка быстро сошел человек. Явно не желая, чтобы его заметили, он торопливо зашагал к Запретному лесу. Гарри сразу позабыл о своей победе – он узнал эту крадущуюся походку. Злей тайком идет в Запретный лес, пока остальные сидят за ужином… С чего бы это?
Не раздумывая, Гарри вновь оседлал метлу и поднялся в воздух. Бесшумно паря над замком, он проследил, как Злей буквально вбежал в лес. Гарри направил метлу за ним.
Кроны деревьев были так густы, что Гарри не видел, куда делся Злей. Тогда он начал витать кругами, задевая верхушки деревьев, пока наконец не услышал голоса. Он полетел на звук, бесшумно опустился на высокий бук и осторожно полез по ветке, крепко держа в руках метлу и стараясь сквозь листву разглядеть, что происходит внизу.
Там, на темной поляне, стоял Злей – причем не один. С ним был Страунс. Гарри не видел его лица, но заикался Страунс сильнее обычного. Гарри изо всех сил прислушался.
– …н-не знаю, з-зачем вам п-п-понадобилось встречаться с-со мной именно з-здесь, Злотеус…
– Ну, я просто надеялся сохранить наш секрет, – ответил Злей ледяным тоном. – В конце концов, ученикам не положено знать о философском камне.
Гарри сильнее подался вперед. Страунс что-то промямлил. Злей его прервал:
– Вы уже выяснили, как пройти мимо чудища Огрида?
– Н-н-но, Злотеус, мне…
– Поверьте, вам не понравится, если я стану вашим врагом, Страунс, – заявил Злей и шагнул ближе.
– Я н-н-не з-з-знаю, что в-вы…
– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.
Громко ухнула сова, и Гарри чуть не свалился с дерева. Он выровнялся на словах Злея:
– …ваш милый фокус-покус. Я жду.
– Н-но я н-не…
– Чудесно, – перебил Злей. – Вскоре нам выпадет возможность побеседовать еще, а до той поры вы все обдумаете и решите, на чьей вы стороне.
Он накинул капюшон на голову и стремительно удалился. Почти совсем стемнело, но Гарри ясно видел Страунса. Тот стоял неподвижно, словно окаменев.
– Гарри, где же ты был? – вскричала Гермиона.
– Наши победили! Ты победил! Наши победили! – вопил Рон, колошматя Гарри по спине. – И я поставил Малфою фингал, а Невилл один дрался с Краббе и Гойлом! Он еще не пришел в себя, но мадам Помфри говорит, с ним все будет в порядке, – вот и проучили слизеринцев! Все ждут тебя в гостиной, у нас праздник, Фред с Джорджем стащили на кухне пирогов и еще много чего вкусного!
– Это сейчас не важно, – слегка задыхаясь, сказал Гарри. – Пошли, найдем пустую комнату, я вам такое расскажу…
Он убедился, что в комнате нет Дрюзга, и плотно закрыл дверь, после чего рассказал обо всем, что видел и слышал.
– Так что мы были правы – это и впрямь философский камень, и Злей пытается заставить Страунса помочь. Злей спросил, знает ли Страунс, как пройти мимо Пушка, а еще говорил про какой-то «ваш фокус-покус»: значит, видимо, камень охраняет не только собака, еще что-то… Заклинание, и вряд ли одно, да еще Страунс наверняка наложил какое-нибудь заклятие от сил зла, сквозь которое Злею самому не прорваться…
– То есть хочешь сказать, камень в безопасности, только пока Страунс не расколется? – встревожилась Гермиона.
– Тогда считайте, что к следующему вторнику каменюка – тю-тю, – заявил Рон.
Глава четырнадцатая
Норберт, норвежский зубцеспин
Страунс, однако, оказался орешком потверже, чем они думали. Неделя шла за неделей, профессор бледнел и худел, но, кажется, не сдавался.
Всякий раз, проходя по коридору третьего этажа, Рон, Гарри и Гермиона прикладывались к двери: по-прежнему ли там ворчит Пушок? Злей носился по школе в привычно дурном расположении духа – верный знак, что камень все еще в безопасности. При встречах со Страунсом Гарри ободряюще улыбался, а Рон стыдил всех, кто насмехался над профессором-заикой.
У Гермионы между тем появились заботы посерьезней философского камня. Она принялась составлять расписания повторения пройденного и размечать разными цветами конспекты. Гарри с Роном и не возражали бы, но Гермиона с великим занудством пыталась привлечь и их.
– Гермиона, экзамены еще через сто лет.
– Десять недель, – отрезала Гермиона. – Для Николя Фламеля – просто секунда.