Кроме…
— Итак… ты снова вернулся, Гарри?
Гарри почувствовал себя так, словно его внутренности вдруг обратились в лёд. Он оглянулся. На одной из парт у стены сидел никто иной, как Альбус Дамблдор. Должно быть, Гарри прошёл мимо него, так стремясь попасть к зеркалу, что не заметил его.
— Я… я не видел вас, сэр.
— Удивительно, каким близоруким ты становишься, когда невидим, — сказал Дамблдор, и Гарри с облегчением увидел, что он улыбается.
— Итак, — сказал Дамблдор, слезая с парты и садясь на пол вместе с Гарри, — ты, как и сотни других до тебя, открыл очарование Зеркала Йиналеж.
— Я не знал, что оно так называется, сэр.
— Но я надеюсь, ты уже понял к этому моменту, что оно делает?
— Оно… ну… оно показывает мне мою семью.
— И оно показало твоему другу Рону его самого, как Старосту.
— Но как вы узнали?..
— Мне не нужен Плащ, чтобы стать невидимым, — мягко сказал Дамблдор, — может быть, теперь ты понимаешь, что показывает нам зеркало?
Гарри покачал головой.
— Давай я объясню. Самый счастливый человек на земле мог бы использовать Зеркало Йиналеж как обыкновенное зеркало, то есть, он бы смотрел в него и видел себя именно таким, каков он есть. Это тебе поможет?
Гарри подумал. Затем он сказал медленно:
— Оно показывает нам то, чего мы хотим… чего бы мы ни хотели…
— И да, и нет, — тихо ответил Дамблдор. — Оно показывает нам ни больше и ни меньше, чем глубочайшее, самое отчаянное желание наших сердец. Ты, никогда не знавший свою семью, видишь её стоящей вокруг себя. Рональд Уизли, который всегда был в тени своих братьев, видит себя самого, стоящего в одиночку, как лучшего из них всех. Однако, это зеркало не дает нам ни знания, ни правды. Люди чахли перед ним, околдованные тем, что видели. Или же они сходили с ума, не зная, реально ли или хотя бы возможно то, что показывает зеркало.
— Завтра зеркало переедет в новый дом, Гарри, и я прошу тебя не искать его снова. И если оно ещё когда-нибудь тебе встретится, теперь ты будешь готов. Нельзя кормиться мечтами и забывать о настоящей жизни, помни это. А теперь, почему бы тебе не надеть снова тот замечательный Плащ и не вернуться в постель?
Гарри встал.
— Сэр… профессор Дамблдор? Могу я спросить вас кое о чём?
— Очевидно, ты только что это и сделал, — улыбнулся Дамблдор. — Однако, можешь спросить у меня ещё одну вещь.
— Что вы видите, когда смотрите в зеркало?
— Я? Я вижу в своей руке пару толстых шерстяных носков.
Гарри уставился на него.
— Носков много не бывает, — сказал Дамблдор, — ещё одно Рождество пришло и ушло, и я не получил ни одной пары. Люди всегда будут дарить мне книги.
И только когда Гарри снова оказался в постели, ему вдруг пришла в голову мысль, что Дамблдор, возможно, не был вполне искренен. С другой стороны, подумал он, спихивая Коросту со своей подушки, это был очень личный вопрос.
Глава тринадцатая. Николас Фламель
Дамблдор убедил Гарри не искать Зеркало Йиналеж снова, и поэтому остаток рождественских каникул Плащ-Невидимка пролежал свернутым на дне чемодана Гарри. Гарри хотел бы так же легко забыть то, что он видел в зеркале, но не мог. Ему начались сниться кошмары. В них он снова и снова видел своих родителей, исчезающих во вспышке зеленого света, и слышал холодный смех.
— Вот видишь, Дамблдор был прав, это зеркало могло свести тебя с ума, — произнес Рон, когда Гарри рассказал ему об этих снах.
Но Гермиона, которая вернулась за день до начала занятий, смотрела на вещи по-другому. Она разрывалась между ужасом от мысли, что Гарри три ночи подряд провел не в своей постели, а бродил по школе («А если бы Филч застукал тебя!»), и разочарованием, что он до сих пор не узнал, кто такой Николас Фламель.
Они почти потеряли надежду найти упоминание о Фламеле в одной из библиотечных книг, хотя Гарри был уверен, что уже где-то читал о нем. Как только начались занятия, они вернулись к поискам, и в течение десяти минут во время перерывов перелистывали все книги. А у Гарри, из-за опять начавшихся тренировок по Квиддичу, свободного времени было меньше, чем у остальных.
Вуд заставлял команду тренироваться еще больше, чем раньше. Даже бесконечный дождь, пришедший на смену снегу, не мог остудить его пыл. Братья Уизли жаловались, что Вуд становится фанатиком, но Гарри был на его стороне. Если бы они выиграли в следующем матче против Хаффлпаффа, то обошли бы слизеринцев в Кубке Школы впервые за семь лет. Но Гарри тренировался не только из-за того, что хотел победить, он вдруг обнаружил, что из-за сильной усталости после тренировок кошмары снились ему реже.
Во время одной из тренировок, когда дождь шел особенно сильно, Вуд поделился с командой плохими новостями. Он жутко разозлился на близнецов Уизли из-за того, что они дурачились, изображая столкновение, и делали вид, что падают с метел.
— Вы когда-нибудь прекратите дурачиться? — завопил он. — Вот из-за таких выходок мы можем проиграть матч! В этот раз судьёй будет Снейп, и он отыщет любой повод, чтобы снять очки с Гриффиндора!
Джорж Уизли, услыхав такое, действительно упал со своей метлы.
— Снейп — судья? — пробормотал он, с набитым грязью ртом. — Он ведь в жизни не судил не одного матча по Квиддичу. А учитывая тот факт, что мы можем обыграть Слизерин, судить честно он не собирается.
Остальная часть команды приземлилась рядом с Джорджем, и они тоже начали выражать свое недовольство.
— Это не моя вина, — сказал Вуд. — Теперь мы просто обязаны играть без нарушений, чтобы у Снейпа не было повода для придирок.
Все это было конечно правильно, думал Гарри, но у него была и другая причина, по которой он не хотел, чтобы Снейп находился по близости с ним во время матча…
Остальная часть команды, как обычно, задержалась, чтобы поболтать, но Гарри поспешил назад в гостиную Гриффиндора, где застал Рона и Гермиону за партией в шахматы. Это было единственным, что не получалось у Гермионы, поэтому Гарри и Рон считали, что это для неё очень полезно.
— Погоди немного, — сказал Рон, когда Гарри сел рядом с ним. — Мне нужно соредото… — Он посмотрел на Гарри. — В чем дело? Ты выглядишь ужасно.
Говоря очень тихо так, чтобы никто больше не услышал, Гарри, рассказал друзьям о внезапном, зловещем желании Снейпа быть судьей матча.
— Не играй, — сразу же заявила Гермиона.
— Скажи, что заболел, — добавил Рон.