— Его должен доставить Хагрид.
— Вы полагаете это мудрое решение — доверить Хагриду столь важную миссию?
— Я бы доверил Хагриду свою жизнь, — сказал Дамблдор.
— Я нисколько не сомневаюсь в его преданности, — сухо заметила профессор МакГонагалл, — однако согласитесь, что он весьма неаккуратен. Он абсолютно не склонен к… Что это было?
Тишина вокруг была нарушена рокочущим звуком, который постепенно становился все громче, превращаясь в оглушительный рев. Профессор МакГонагалл и Дамблдор всматривались в темноту переулка, пытаясь разглядеть свет фар. Наконец, догадавшись взглянуть вверх, они стали свидетелями того, как из облаков буквально выпал громадный мотоцикл и совершил посадку прямо перед ними.
Если мотоцикл и был гигантского размера, то это не шло ни в какое сравнение с восседавшим верхом на нем субъектом. Он был, по крайней мере, вдвое выше любого нормального человека и раз в пять шире. Словом, он был непозволительно огромен, и вид имел совершенно дикий. Большую часть его лица скрывали длинные космы густых черных волос и спутанная черная бородища, руки были величиной с крышки от мусорных баков, а обутые в кожаные сапоги ноги больше напоминали новорожденных дельфинов. Огромными мускулистыми ручищами он прижимал к груди сверток из одеял.
— Хагрид, — приветствовал его Дамблдор, облегченно вздыхая. — Ну, наконец-то. А где ты раздобыл мотоцикл?
— Взял на прокат, профессор Дамблдор, сэр, — ответил великан, осторожно слезая с мотоцикла. — Молодой Сириус Блэк мне его одолжил. Я его доставил, сэр.
— Все прошло благополучно?
— Не то, чтобы, сэр — от дома-то, почитай, одни камни остались. Но я его забрал аккурат вовремя, до того, как набежали магглы. Мы как над Бристолем летели, так он, значит, и заснул.
Дамблдор и профессор МакГонагалл склонились над одеялами. Внутри едва виднелся крепко спавший крошечный мальчик. На лбу под прядью черных, цвета воронова крыла, волос они разглядели необычную рану, формой напоминавшую разряд молнии.
— Это то место, куда…? — шепотом спросила профессор МакГонагалл.
— Да, — ответил Дамблдор. — Шрам у него останется на всю жизнь.
— Скажите, Дамблдор, вы ведь можете его каким-нибудь образом удалить?
— Если бы я и мог это сделать, то не стал бы. Некоторые шрамы могут оказаться весьма кстати. У меня самого есть шрам над левым коленом, и он отлично служит мне картой лондонской подземки. Ну, давай мне его, Хагрид, пора покончить с этим делом.
Дамблдор принял Гарри в свои руки и повернулся лицом к дому Дэрсли.
— Можно я… можно мне попрощаться с ним, сэр? — попросил Хагрид.
Он склонил над Гарри крупную косматую голову и приложился к нему колючим, щетинистым поцелуем, а потом вдруг завыл, как раненый пес.
— Т-с-с! — зашикала на него профессор МакГонагалл. — Всех магглов перебудите!
— И-и-звините, — всхлипывал Хагрид, вытаскивая огромный грязный носовой платок и зарываясь в него лицом. — П-просто нету мочи… Лили и Джеймс померли, а малютке Гарри теперь с магглами век коротать…
— Да-да, Хагрид, все это весьма печально; однако возьмите себя в руки, иначе мы рискуем быть обнаруженными, — шепотом сказала профессор МакГонагалл, тихонько похлопывая Хагрида по руке. Дамблдор, между тем, перешагнул через низкую каменную ограду и направился к дому. Он осторожно опустил Гарри на крыльцо, достал письмо из кармана дорожного плаща, вложил его поглубже в одеяла и вернулся к своим спутникам. Некоторое время все трое молча смотрели на маленький сверток. У Хагрида сотрясались плечи, профессор МакГонагалл отчаянно моргала, а в глазах Дамблдора больше не было того сияния, которым всегда был наполнен его взгляд.
— Ну, вот и все, — раздался, наконец, голос Дамблдора. — Дольше оставаться здесь нам незачем. Думаю, пора пойти и присоединиться к празднествам.
— Угу, — отозвался Хагрид приглушенным голосом. — Я, пожалуй, верну мотоцикл. Дозвольте откланяться, профессор МакГонагалл… профессор Дамблдор, сэр.
Вытирая слезы рукавом куртки, Хагрид оседлал мотоцикл, одним ударом ноги завел мотор, с ревом взмыл вверх и растворился в ночном небе.
— С вами, профессор МакГонагалл, мы, полагаю, увидимся в самое ближайшее время, — кивнул ей на прощанье Дамблдор. В ответ профессор МакГонагалл лишь опорожнила нос.
Дамблдор зашагал вниз по переулку. На углу он остановился, достал из кармана серебряный Светогаситель и одним щелчком вернул свет всем двенадцати фонарям. Вечнозеленый Тупик вдруг озарился оранжевыми огнями, что позволило Дамблдору разглядеть полосатую кошку, скользнувшую за поворот на противоположном конце переулка. На пороге дома номер четыре едва виднелся маленький сверток из одеял.
— Счастливо, Гарри, — шепнул Дамблдор и, повернувшись на каблуках, исчез, оставив за собой лишь шорох мантии.
Легкий ветерок взъерошил опрятные кусты в безукоризненно чистом Вечнозеленом Тупике; переулок мирно дремал под чернильным небом, уверенный в том, что если чудеса и случаются, то уж никак не здесь. Гарри Поттер заворочался в своих одеялах. Сжимая маленькой ручонкой лежавшее рядом письмо, он продолжал крепко спать, пребывая в полном неведении о том, что он особенный, не догадываясь, что стал знаменитостью, не подозревая, что всего через несколько часов будет разбужен воплем миссис Дэрсли, которая откроет переднюю дверь, чтобы выставить на крыльцо пустые молочные бутылки, и что в течение следующих недель его будет беспрестанно щипать и толкать двоюродный брат Дадли… Не мог он знать и того, что в этот самый миг по всей стране представители волшебной братии тайно собирались вместе для того, чтобы поднять бокалы и шепотом произнести тост за здоровье Гарри Поттера — мальчика, который уцелел!
Глава 2
Исчезнувшее стекло
С того памятного утра, когда Дэрсли, проснувшись, обнаружили племянника на пороге своего дома, прошло без малого десять лет, однако за это время Вечнозеленый Тупик едва ли претерпел какие-либо изменения. Солнце все так же поднималось над аккуратными садиками и освещало латунную цифру «четыре» на входной двери дома Дэрсли, а затем незаметно проникало в гостиную, где все осталось практически без изменения с того дня, как мистер Дэрсли услышал роковое сообщение о совах в вечернем выпуске новостей. И только фотографии над камином были живым свидетельством того, сколько в действительности утекло воды с тех пор. Десять лет назад каминная полка была уставлена фотографиями, на которых красовалось некое существо, напоминавшее розовый надувной мячик, одетый в разноцветные чепчики. Но за эти годы Дадли Дэрсли вышел из младенческого возраста, и теперь на всех снимках был запечатлен один и тот же крупный белобрысый мальчик то верхом на своем первом велосипеде, то на ярмарочной карусели, то за компьютером рядом с отцом или в крепких объятиях матери, осыпающей его поцелуями. Гостиная, однако, не содержала ни одной приметы того, что в доме жил и другой мальчик.
Как ни удивительно, но Гарри Поттер все еще был там, и в настоящий момент крепко спал, хотя сну его оставалось длиться считанные минуты. Тетя Петунья была уже на ногах, и именно ее визгливый голос первым нарушил утреннюю тишину:
— Подъем! Вставай! Живо!
Вздрогнув, Гарри проснулся. Тетка забарабанила в дверь:
— Вставай, кому говорят! — верещала она. До слуха Гарри донесся звук ее шагов, удалявшихся в сторону кухни, а затем он услышал, как она водрузила на плиту сковородку. Гарри перевернулся на спину и попытался вспомнить свой сон. Это был хороший сон. В нем был летающий мотоцикл, и у Гарри появилось странное чувство, что этот сон ему уже снился.
За дверью вновь послышался настойчивый теткин голос:
— Ты встал или нет?
— Почти, — отозвался Гарри.
— Давай, пошевеливайся, мне нужно, чтобы ты присмотрел за беконом. Да гляди, чтобы он не подгорел — я хочу, чтобы в день рождения Дадли все было безупречно.