— Предупреждаю тебя, — проговорил он, приблизив к Гарри широкую багровую физиономию, — заруби себе на носу, парень: выкинешь какой-нибудь номер — и до Рождества просидишь в чулане.
— Я не собираюсь выкидывать номера, — сказал Гарри, — честное слово…
Однако дядя Вернон ему не поверил. Не верил ему, впрочем, никто и никогда.
Вся беда была в том, что Гарри часто оказывался в центре странных событий, а объяснять семейству Дэрсли, что он тут ни при чем, не имело ровным счетом никакого смысла.
Как-то раз у тети Петуньи лопнуло терпение из-за того, что Гарри всякий раз возвращался домой от парикмахера в таком виде, словно и вовсе у него не был. Вооружившись парой кухонных ножниц, она состригла все его волосы, оставив Гарри практически лысым, за исключением небольшой пряди на лбу, которую она сохранила, чтобы, по ее выражению, «прикрыть этот ужасный шрам». Дадли умирал со смеху, а Гарри провел бессонную ночь, представляя себе, как он на следующий день явится в школу, где над ним и так уже потешались из-за мешковатой одежды и заклеенных очков. Однако, проснувшись утром, он обнаружил, что все его волосы на месте и выглядят в точности так же, как и до учиненной теткой расправы. В наказание его на неделю заперли в чулане, хотя он и пытался объяснить, что не может объяснить, почему же волосы так быстро отросли.
В другой раз тетя Петунья пыталась запихнуть его в старый свитер Дадли — коричневый, с отвратительными оранжевыми кисточками. Чем яростнее она старалась продеть свитер через голову Гарри, тем более узким он почему-то становился, пока, наконец, не уменьшился настолько, что налез бы теперь, разве что, на куклу, а уж о Гарри и речи быть не могло. Тетушка решила, что свитер, видимо, сел во время стирки, а Гарри вздохнул с облегчением, поняв, что его не накажут.
А однажды Гарри попал в настоящий переплет, когда неожиданно очутился на крыше школьной кухни. В тот день за ним, по обыкновению, гнался Дадли со своими дружками, и Гарри к своему удивлению, равно как и к удивлению всех остальных, вдруг оказался сидящим на трубе. Дэрсли получили от директрисы гневное письмо, в котором она сообщила, что Гарри вкарабкался на крышу по стене школьного здания. Гарри пытался докричаться до дяди Вернона через запертую дверь чулана и объяснить ему, что он всего лишь хотел перепрыгнуть через высокие мусорные баки, стоявшие у входа в кухню, но, видно, ветер подхватил его в прыжке.
Но уж сегодня-то не случится ничего непредвиденного. Сегодня было, ради чего терпеть присутствие Дадли и Пирса: это был день, свободный и от школы, и от чулана, и от провонявшей капустой гостиной миссис Фигг.
Сидя за рулем, дядя Вернон жаловался тете Петунье. Он вообще обожал жаловаться: на сослуживцев, на Гарри, на совет директоров банка и снова на Гарри, причем банк и Гарри входили в число его излюбленных объектов. Этим утром, однако, главной мишенью стали мотоциклы.
— …хулиганье желторотое, носятся с ревом, как маньяки, — огрызнулся он на обогнавшего их мотоциклиста.
— А мне приснился сон про мотоцикл, — вспомнил вдруг Гарри. — Он летал.
Дядя Вернон едва не врезался в идущую впереди машину. С налитым кровью лицом, словно гигантская свекла с усами, он резко развернулся на сиденье и заорал на Гарри:
— МОТОЦИКЛЫ НЕ ЛЕТАЮТ!
Дадли и Пирс прыснули со смеху.
— Я и сам знаю, — сказал Гарри. — Это же был сон.
Он тут же пожалел, что рассказал о своем сне. Если и было нечто такое, что Дэрсли ненавидели куда больше, чем его расспросы, так это его рассказы о противоестественном поведении каких-либо предметов, и не имело значения, был ли то сон или даже мультфильм — все это воспринималось как источник опасных идей.
Суббота выдалась солнечной, и посетители пришли в зоопарк целыми семьями. У входа Дэрсли купили Дадли и Пирсу по огромной порции шоколадного мороженого; им пришлось купить и дешевое мороженое для Гарри — фруктовое, с лимонным вкусом; они не успели увести его подальше от киоска до того, как улыбающаяся мороженщица предложила и ему сделать выбор. Что ж, и на том спасибо, думал Гарри, облизывая мороженое и наблюдая за гориллой, которая чесала голову и удивительно походила на Дадли, разве что не была блондинкой.
Такого прекрасного утра на долю Гарри не выпадало уже давно. Он старательно держался в стороне от семейства Дэрсли, опасаясь, как бы Дадли и Пирс, которым к обеду порядком надоело глазеть на зверей, не принялись за свое излюбленное занятие — избиение Гарри. Обед состоялся в ресторане на территории зоопарка, причем не обошлось без скандала, который Дадли закатил из-за того, что заказанный для него стаканчик мороженого оказался недостаточно велик. Дядя Вернон распорядился принести ему новую порцию, а старую позволили доесть Гарри.
Позже Гарри понял, что ему следовало бы сразу догадаться: столь неправдоподобно удачное начало дня никак не могло сулить его благополучного завершения.
После обеда вся компания направилась в павильон рептилий. Там было темно и прохладно, а вдоль стен тянулись освещенные витрины, где за стеклом пресмыкались и скользили по камням и деревьям всевозможные ящерицы и змеи. Дадли и Пирсу не терпелось увидеть ядовитых кобр и мощных, опасных для человека, питонов. Дадли мгновенно отыскал самого крупного удава, который легко мог бы дважды обвить собственным телом автомобиль дяди Вернона и сокрушить его, превратив в груду металлолома, но в тот момент он, по-видимому, не был к этому расположен по той причине, что попросту спал.
Дадли стоял, прижавшись носом к стеклянной витрине, и пялился на блестящие коричневые кольца.
— Чего он не шевелится? — хныча, обратился Дадли к отцу. Дядя Вернон легонько постучал по стеклу, но удав и не шелохнулся.
— Стучи сильнее! — скомандовал Дадли. Дядя Вернон энергично забарабанил по стеклу костяшками пальцев, однако удав продолжал мирно спать.
— Помереть со скуки можно, — проворчал Дадли и удалился шаркающей походкой.
Гарри подошел ближе к витрине и внимательно посмотрел на удава. Он бы ничуть не удивился, если бы тот сам помер со скуки — никакой тебе компании, и только глупые люди с утра до вечера барабанят по стеклу, не давая покоя. Это было похуже, чем коротать дни в чулане, где единственным гостем Гарри была тетя Петунья, дубасившая по утрам в дверь, чтобы его разбудить. Тем не менее, самому Гарри хотя бы не возбранялось быть гостем в остальной части дома.
Неожиданно удав открыл глаза-бусинки и начал медленно-медленно поднимать голову, пока его взгляд не уперся в глаза Гарри.
А потом он подмигнул.
Гарри вытаращил глаза от изумления. Затем огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что за ними никто не наблюдает. Никто не проявлял к ним никакого интереса. Гарри вновь посмотрел на удава и тоже подмигнул ему.
Удав кивнул в сторону дяди Вернона и Дадли, а затем возвел глаза к потолку. В его взгляде недвусмысленно читалось: «И вот так изо дня в день».
— Понимаю, — прошептал Гарри, хотя и не был уверен, что удав мог слышать его через стекло. — Должно быть, это очень раздражает.
Удав энергично закивал головой.
— Кстати, а откуда вы родом? — спросил Гарри.
Удав указал хвостом на маленькую табличку рядом со стеклом. «Боа констриктор, Бразилия», — прочитал Гарри.
— Как вам там жилось?
Боа констриктор вновь указал хвостом на табличку, и Гарри дочитал надпись до конца: «Данный экземпляр выведен в зоопарке».
— Вот оно что! Так вы никогда не бывали в Бразилии?
Удав отрицательно покачал головой, и в тот же миг оглушительный вопль, раздавшийся за спиной Гарри, заставил обоих вздрогнуть.
— ДАДЛИ! МИСТЕР ДЭРСЛИ! ВЫ ТОЛЬКО ПОСМОТРИТЕ НА ЭТОГО УДАВА! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОН ВЫДЕЛЫВАЕТ!
Дадли во весь опор помчался к витрине, переваливаясь, словно селезень.
— А ну, прочь с дороги, — рявкнул он и с силой толкнул Гарри в бок. От неожиданности Гарри упал и пребольно ударился о каменный пол. Дальнейшее случилось настолько быстро, что никто так и не понял, что же, собственно говоря, произошло: одно мгновение — и приникнувшие к стеклу Пирс и Дадли вдруг с криками ужаса отпрянули назад.