— Поздравляю с Рождеством, — сонно произнёс Рон, когда Гарри вылез из постели и начал натягивать халат.
— И тебя тоже, — ответил Гарри. — Ты только посмотри! У меня тут подарки какие-то!
— А ты чего ждал — пареной репы, что ли? — отозвался Рон, приступая к своей груде, которая была гораздо больше, чем у Гарри.
Гарри взял верхнюю коробку. Она была завёрнута в коричневую бумагу; поперёк неё было нацарапано: «Гарри — от Хагрида». Внутри оказалась грубовато обделанная деревянная флейта. Хагрид несомненно вырезал её сам. Гарри подул в неё — звук был немного похож на совиное уханье.
Вторая коробочка, очень маленькая, содержала записку.
«Твоё письмо получили; рождественский подарок прилагается. Дядя Вернон, тётя Петуния». К записке клейкой лентой была приклеена монетка в пятьдесят пенсов.
— Какой жест! — сказал Гарри.
Рон был зачарован полтинником.
— Ну и ну! — сказал он. — Это что, деньги такие? Такой формы[41]?
— Забирай, — сказал Гарри, смеясь над Роновым удивлением и над тем, как он обрадовался монетке. — Так, Хагрид и дядя с тётей — это я понимаю, а эти-то кто прислал?
— Вот про это я, кажется, догадываюсь, — слегка покраснев, сказал Рон, указывая на большой бесформенный пакет. — Наша мама. Я же ей сказал, что ты никаких подарков не ждёшь… Ой, сдохнуть можно, — простонал он. — Она тебе Уизлийский свитер связала.
Гарри разорвал обёртку и вытащил толстый изумрудно-зелёный свитер домашней вязки и коробку самодельных ирисок.
— Каждый год она всем нам вяжет по свитеру, — сказал Рон, разворачивая точно такой же пакет, — и мне всегда бордовый.
— По-моему, очень мило с её стороны, — сказал Гарри, пробуя ириски, которые таяли во рту.
В следующем подарке тоже оказались сласти — большая коробка Шоколадных Жаб от Гермионы.
Оставался всего один свёрток. Гарри взял его в руки и внимательно ощупал.
Свёрток почти ничего не весил. Гарри раскрыл его.
Что-то серебристо-серое заструилось вниз и улеглось на полу мерцающими складками. Рон ахнул.
— Я про них слышал, — сказал он шёпотом, уронив коробку «Мармеладок на любой вкус», которая досталась ему от Гермионы. — Если, конечно, это то, что я думаю… Они страшно редкие, и страшно дорогие.
— Кто?
Гарри подобрал серебрящуюся материю. Она была очень странной на ощупь, как будто сотканной из воды.
— Это накидка-невидимка, — сказал Рон, на лице у которого появилось благоговейное выражение. — Точно говорю. Попробуй, надень её!
Гарри обернул накидку вокруг плеч, и Рон взвизгнул.
— Ну да! Погляди вниз!
Гарри поглядел на свои ноги, но на обычном месте их не оказалось. Он бросился к зеркалу. Действительно, от его отражения осталась только голова, висящая в воздухе, а тело было совершенно невидимо. Он натянул накидку на голову, и отражение исчезло совсем.
— Записка! — вдруг сказал Рон. — Оттуда записка выпала!
Гарри сбросил накидку и схватил письмо. Узким, петлистым почерком, какого он никогда раньше не видел, в ней было написано следующее:
Твой отец оставил этот предмет в моём распоряжении незадолго до своей смерти. Пришла пора вернуть его тебе. Постарайся использовать его разумно.
Счастливого Рождества.
Подписи не было. Гарри уставился на записку. Рон восхищённо разглядывал накидку.
— Я за такую штуку что хочешь отдал бы, — сказал он. — Что хочешь. Ты чего?
— Ничего, — сказал Гарри.
Он чувствовал себя не совсем уютно. Странная какая-то история. Кто мог прислать ему эту накидку? Неужели она и в самом деле принадлежала его отцу?
Прежде чем он успел ещё что-либо произнести или даже подумать, дверь в общежитие распахнулась, и в палату влетели Фред и Джордж Уизли. Гарри быстро упихал накидку с глаз долой. Ему пока что не хотелось ни с кем больше ею делиться.
— Поздравляем с Рождеством!
— Эй, смотри-ка — у Гарри тоже Уизлийский свитер!
Фред и Джордж оба были в синих свитерах, на одном из которых была вывязана большая жёлтая буква «Ф», а на другом — «Д».
— А у Гарри получше будет, — заметил Фред, рассматривая свитер Гарри. — Для родственников она явно не так уж старается.
— Рон, а ты почему до сих пор не в свитере? — строго сказал Джордж. — Ну-ка, нацепляй — они же такие уютненькие, такие тёпленькие…
— Терпеть не могу бордовое, — проворчал Рон беззлобно, просовывая голову в ворот.
— На твоём нет буквы, — отметил Джордж. — Похоже, она думает, что ты и так своё имя не забудешь. Но и мы тоже не промах — мы теперь точно знаем, что нас зовут Дредж и Форд.
41
Можно только гадать, какой формы колдовские деньги, но пятидесятипенсовая монета (равно как и двадцатипенсовая, которая чуть меньше в диаметре) и в самом деле выглядит необычно — это правильный семиугольник со скруглёнными краями.