Он чихнул; из ноздрей при этом вылетело несколько искр.
— Ну что за прелесть! — промурлыкал Хагрид. Он потянулся, чтобы погладить дракончика по голове. Тот ловко обернулся и щёлкнул острыми зубками, намереваясь цапнуть его за руку.
— Ах ты, радость моя, мамочку признал! — умилился Хагрид.
— Хагрид, — сказала Гермиона, — скажи, пожалуйста, насколько быстро они растут, эти норвежские гребнеспины?
Хагрид открыл было рот, но вдруг остановился и сильно побледнел, потом вскочил и подбежал к окну.
— В чём дело?
— Кто-то сквозь щёлку в занавеске подглядывал… Мальчишка какой-то… Вон, дует обратно к школе.
Гарри бросился к двери и выглянул наружу. Несмотря на большое расстояние, ошибки тут быть не могло.
Малфой видел дракона.
Всю следующую неделю Малфой носил на губах ехидную усмешку; Гарри, Рона и Гермиону она вгоняла в тоску. Большую часть свободного времени они проводили в хижине Хагрида, в которой теперь царил полумрак, и пытались его увещевать.
— А ты его просто выпусти, — упрашивал Гарри. — Отпусти на свободу.
— Да как я могу, — отбивался Хагрид. — Он ещё маленький. Помрёт, того гляди.
Они поглядели на дракончика. Он всего за неделю вытянулся в длину по меньшей мере втрое. Из ноздрей его всё время курился едкий дым, завиваясь кольцами. Хагрид совсем забросил свои егерские обязанности — дракон отнимал у него слишком много сил. Весь пол был усеян куриными перьями и пустыми бутылками из-под коньяка.
— Я его решил назвать Норбертом, — объявил Хагрид, глядя на дракона, и глаза у него блаженно затуманились. — Он меня уже знает. Глядите-ка. Норберт! Но-орберт! Ну-ка, где наша мамочка?
— Всё. Крыша поехала, — пробормотал Рон Гарри на ухо.
— Хагрид, — громко сказал Гарри. — Ещё пара недель, и Норберт будет размером с твой домик. А Малфой может наябедничать Дамблдору в любой момент.
Хагрид закусил губу.
— Я… Вы не думайте, я понимаю, что держать его очень долго у меня, может, и не выйдет. Ну, не могу же я его просто бросить. Не могу, и всё!
Гарри вдруг повернулся к Рону.
— Чарли, — сказал он.
— Ты что, тоже не в себе? — спросил Рон. — Меня зовут Рон. Помнишь такого?
— Да нет, Чарли — твой брат Чарли. В Румынии. Драконов изучает. Мы можем отправить Норберта к нему. Чарли его вырастит, а потом отпустит!
— Гениально! — сказал Рон. — Хагрид, а ты как думаешь?
После долгих уговоров Хагрид согласился, что сову, так и быть, послать к Чарли всё-таки можно — на всякий случай, потому что спросить никогда не мешает.
Следующая неделя тянулась чрезвычайно медленно. В среду вечером Гарри и Гермиона сидели в общей комнате в одиночестве — все уже давно разошлись по палатам. Часы на стене пробили полночь, и дыра за портретом наконец-то распахнулась. Из воздуха возник Рон, стаскивающий с себя накидку-невидимку. Он весь вечер провёл в избушке у Хагрида, помогая ему кормить Норберта. Норберт теперь жрал дохлых крыс — бочонками.
— Укусил! — сказал Рон, показывая свою руку, обмотанную окровавленным платком. — Я теперь, наверное, целую неделю перо в руки взять не смогу. Вы уж мне поверьте, этот дракон — самый мерзкий зверь, которого я встречал в своей жизни. А Хагрид заливается — его послушать, так это просто маленький миленький кролик. Он меня укусил, так Хагрид мне же после этого выговаривать стал — я его испугал, будто бы. Потом он начал ему колыбельную петь, ну, тут я и ушёл.
В тёмное окно кто-то постучался.
— Ядвига! — воскликнул Гарри, и бросился её впускать. — Она ответ от Чарли принесла!
Они сдвинули головы и начали читать записку.
Дорогой Рон:
Как поживаешь? Большое спасибо за письмо — я с удовольствием взял бы гребнеспина, но перетащить его сюда будет непросто. Лучше всего, я думаю, было бы послать его с моими друзьями, которые собираются ко мне на следующей неделе. Только надо позаботиться, чтобы их не засекли с незаконным драконом. Не могли бы вы отнести гребнеспина на верхушку самой высокой башни в эту субботу, в полночь? Они вас там встретят и заберут его, пока темно.
Пришли ответ как можно скорее.
— Твой
Чарли.
Они переглянулись.
— У нас есть накидка-невидимка, — сказал Гарри. — Я думаю, что всё в порядке — под накидкой места хватит на двух из нас и Норберта.
Рон и Гермиона согласились почти без звука — ещё один знак того, как трудно далась им прошлая неделя. Они уже на всё были готовы, лишь бы отделаться от дракона — и Малфоя.
Всё оказалось не так просто. На следующее утро прокушенная рука распухла так, что стала вдвое толще обычного. Рон сперва не решался показать её мадам Помфри — а вдруг она знает, как выглядят укусы драконов? Однако к обеду выбора у него не осталось — кожа вокруг раны приняла отвратительный зеленоватый оттенок. Похоже, клыки у Норберта оказались ядовитыми.