После ужина Гарри и Гермиона помчались в больничное крыло, где и нашли Рона в постели, в довольно плачевном виде.
— Рука-то ладно, не в ней дело, — прошептал он. — Правда, чувство такое, будто она сейчас отвалится. Малфой сказал мадам Помфри, что ему нужно у меня книжку взять почитать, чтобы она его ко мне пустила, а сам пришёл надо мной поиздеваться. Он всё грозился, что расскажет ей, откуда у меня этот укус. Я сказал, что это собака, но мне кажется, она не очень-то поверила. Не стоило мне с ним на последнем квиддиче драться — я уверен, что это он так отомстить пытается.
Гарри и Гермиона постарались успокоить его, как могли.
— В субботу в полночь всё кончится, — сказала Гермиона, но Рона это вовсе не утешило. Напротив, он вдруг сел в своей кровати, и его бросило в жар.
— В субботу в полночь! — хрипло повторил он. — Ой… ой-ой-ой…. Я сейчас вспомнил — записка от Чарли была заложена в ту книжку, которую Малфой взял, он теперь узнает, что мы Норберта отправляем!
Ответить ему Гарри и Гермиона не успели — пришла мадам Помфри и вытолкала их, сказав, что Рону нужен покой.
— Перерешать теперь уже поздно, — сказал Гермионе Гарри. — Посылать Чарли ещё одну сову у нас времени нет, да и другого случая избавиться от Норберта тоже не будет. Придётся рискнуть. И кроме того, Малфой не знает про накидку-невидимку.
Несчастный Клык сидел снаружи от Хагридовой избушки с забинтованным хвостом.
Когда они постучались, Хагрид приоткрыл окно.
— Впустить никак не могу, — натужно сопя, объявил он. — У Норберта сейчас переходный возраст… Но я справлюсь, всё путём …
Когда они рассказали ему о письме Чарли, глаза его наполнились слезами — впрочем, возможно, что не от печальной новости, а от того, что Норберт вцепился ему в ногу.
— А-а-ай ты! Ничего, ничего, он только башмак закусил… Играет просто… Он же ещё ребёночек, ежели подумать…
Ребёночек треснул хвостом в стену так, что затряслись окна. Гарри и Гермиона отправились обратно к замку, втайне сожалея, что до субботы ещё так далеко.
Когда Хагриду пришла пора расставаться с Норбертом, жалость к нему у них смешивалась с тревогой перед тем, что им предстояло. Ночь на воскресенье оказалась пасмурной и очень тёмной, а до Хагридовой лачуги они добрались позже назначенного времени, потому что им пришлось пережидать, пока Брюзга перестанет носиться по прихожей зале, играя в теннис «об стенку» и загораживая им путь. Хагрид уже упаковал Норберта в большой ящик.
— Я ему там крыс побольше положил, и коньяку — на дорожку, — глухо сказал он. — И его любимого медвежонка, плюшевого, чтобы ему не так скучать.
Из ящика раздался громкий треск, из чего они заключили, что любимый медвежонок только что распрощался с головой.
— Счастливо, Норберт! — хлюпал Хагрид, глядя, как Гарри и Гермиона накрывают ящик накидкой-невидимкой и втискиваются под неё сами. — Твоя мамочка тебя не забудет!
Как им удалось дотащить ящик до башни, они и сами не знали. Полночь неумолимо приближалась. Они взгромоздили ящик вверх по мраморной лестнице и поволокли его по тёмным коридорам. Ещё одна лестница, и ещё — даже любимый потайной ход Гарри им не очень помог.
— Почти… пришли… — пропыхтел Гарри, когда они добрались до основания самой высокой башни.
Из-за внезапного движения в коридоре у них на пути Гарри с Гермионой чуть не выронили ящик. Забыв на мгновение, что они невидимы, они вжались в стену, уставившись на два тёмных силуэта, боровшихся друг с другом в нескольких метрах от них. Зажглась лампа.
Профессор Макгонагелл, в клетчатом[48] халате, с волосами, забранными в сеточку, держала за ухо Малфоя.
— Взыскание[49]! — громко провозгласила она. — И двадцать очков со Слизерина! Расхаживать по школе в такой поздний час! Безобразие!
— Подождите, профессор, вы не понимаете — сейчас придёт Гарри Поттер, вместе с драконом!
— Что ещё за чушь! Как вы смеете так нагло врать! Ну, отправляйтесь — и имейте в виду, я непременно поговорю о вас с профессором Снейпом!
После подобной сцены крутой винтовой лестницы на верхушку башни они почти не заметили. Накидку они не снимали до самой верхушки, где смогли, наконец, с облегчением вдохнуть свежий, прохладный ночной воздух. Гермиона пустилась в пляс.
— Малфой попался! Будет сидеть после уроков! Я прямо запеть готова!
48
Не просто в клетку, а из tartan, шерстяной ткани — «шотландки». Каждому клану положено иметь свой собственный рисунок-клетку, так что профессор, вероятно, носит «цвета» Макгонагелл (самым известным носителем этой фамилии, о котором мисс Роулинг не может не знать, был поэт XIX века William McGonagall, заслуживший сомнительную славу «худшего поэта своего времени» за чрезвычайную вольность в обращении с рифмой и размером и странноватый выбор тем для своих творений — к примеру, «Крушение поезда на мосту через Тэй»).
49
В оригинале detention, «задержание» — обычное школьное наказание: учеников некоторое время не отпускают после окончания занятий, как правило заставляя при этом выполнять какую-нибудь работу, часто занудную и бессмысленную.