Кроме контрольных, надо было сдавать ещё и практические экзамены. Профессор Флитвик вызывал их по одному в свой класс — с тем, чтобы они заставили ананас отплясывать на парте чечётку. Профессор Макгонагелл наблюдала, как они превращают мышей в табакерки; оценка была тем выше, чем красивее получалась табакерка, но снижалась, если на ней оставались усы. Снейп нагнал на них страху, стоя за их спинами, пока они пытались вспомнить, как готовится зелье от забывчивости.
Гарри старался, как мог. Он пытался не обращать внимания на острую боль во лбу, не оставлявшую его с самого ночного путешествия в лес. Невиль думал, что Гарри просто очень волнуется перед экзаменами, потому что Гарри почти не спал. На самом же деле, стоило ему сомкнуть глаза, как к нему снова являлся его знакомый кошмар, только во много раз хуже — теперь в нём была ещё тёмная фигура под капюшоном, залитая кровью.
Оттого ли, что они не видели того, что в лесу пришлось увидеть Гарри, или оттого, что у них во лбу не горел шрам, но Рон и Гермиона не так уж беспокоились о философском камне. Конечно, они боялись появления Вольдеморта, но всё же он не являлся к ним во сне, а учёбой они были заняты так плотно, что на мысли о том, что задумал Снейп (или кто бы то ни было другой) у них просто не оставалось времени.
Самым последним экзаменом была история магии. Ещё один час — который они провели, отвечая на вопросы о спятивших старых колдунах, которые изобретали что-нибудь наподобие котлов с самоперемешиванием — и они будут наконец свободны, на целую блаженную неделю, пока не объявят результаты экзаменов. Когда призрак профессора Бинса велел им положить перья и свернуть пергаменты, Гарри присоединился к общему ликованию.
— Даже легче оказалось, чем я думала, — сказала Гермиона, когда они вышли на залитый солнцем двор, где, похоже, собралась вся школа. — Про кодекс оборотней 1637 года[50] и восстание Эльфрика Жадного можно было и не учить.
После каждого экзамена Гермиона обычно садилась разбирать свои ответы, но на этот раз Рон заявил, что его от этого стошнит, так что они направились к озеру и плюхнулись на берегу в тени от большого дерева. Неподалёку братья Уизли и Ли Джордан щекотали под щупальцами гигантского спрута, который выплыл погреться на мелководье.
— Всё, конец занятиям, — радостно вздохнул Рон, растянувшись на траве. — Эй, Гарри, гляди веселей — у нас впереди ещё целая неделя. Пока мы не узнаем, что завалили экзамены, беспокоиться не стоит.
Гарри тёр свой лоб.
— Хоть бы знать, что это означает, — не выдержал он. — Мой шрам всё болит и болит. Раньше так тоже бывало, но чтобы так часто — никогда.
— Сходи, покажись мадам Помфри, — предложила Гермиона.
— Да я не болен, — сказал Гарри. — Я так думаю, это предупреждение какое-то… Грядёт что-то ужасное…
Рону было слишком жарко для того, чтобы серьёзно испугаться.
— Ладно тебе… Гермиона правильно говорит — пока Дамблдор здесь, камень будет цел. К тому же, никто не сказал, что Снейп знает, как Пушистика обойти. Он уже один раз чуть без ноги не остался — что-то мне кажется, что ему не особо хочется ещё раз пробовать. А уж чтобы Хагрид Дамблдора подвёл — да Невиль раньше за сборную Англии в квиддич играть будет.
Гарри кивал, но его не оставляло какое-то грызущее чувство — словно он что-то забыл, что-то очень важное. Он попробовал выразить это чувство словами, но Гермиона не дала ему закончить:
— Это всё экзамены. Я прошлой ночью тоже проснулась, и пока не прочла свои конспекты по превращениям до середины, не вспомнила, что мы их уже сдали.
Гарри, впрочем, был твёрдо уверен, то к занятиям его чувство никакого отношения не имело. Он следил за совой, которая летела, пересекая безоблачное ярко-голубое небо по направлению к школе, сжимая письмо в клюве. Хагрид — только он посылал Гарри письма. Хагрид Дамблдора никогда не подведёт. Хагрид никогда никому не расскажет, как справиться с Пушистиком… никогда… разве что…
Гарри вдруг вскочил.
— Ты куда собрался? — сонно спросил Рон.
— Мне просто одна мысль в голову пришла, — сказал Гарри. Краска сошла с его лица. — Надо идти к Хагриду. Прямо сейчас.
— Почему? — спросила Гермиона, слегка задыхаясь и стараясь не отставать.
— Вам не кажется, что это немного странно, — ответил Гарри, карабкаясь по заросшему травой склону, — что Хагриду хотелось дракона больше всего на свете, и тут совершенно случайно появляется какой-то незнакомец с яйцом подмышкой?
Подумайте — много ли народу бродит в округе с драконами, если это запрещено? Им просто удивительно повезло, что Хагрид подвернулся, а? И как же я раньше-то не заметил?
50
С одной стороны — год издания шотландского «Молитвенника», при помощи которого Карл I пытался насаждать англиканское богослужение в Шотландии (что и привело к Пуританскому восстанию, а для самого Карла кончилось весьма плачевно). С другой (см. комментарии 37, 45), год смерти гениального драматурга Бена Джонсона (среди комедий которого, как ни странно, есть одна под названием «Алхимик»).