— Я… не… хочу… ч-ч-чтобы… он… ехал! — вопил Дадли, не забывая в промежутках громко и фальшиво всхлипывать. — Он всегда, всегда всё портит!
После чего он высунулся из-под маминого локтя, поглядел на Гарри и нагло ухмыльнулся.
Но тут как раз прозвенел входной звонок. «Боже мой, они уже приехали!» — всплеснула руками тётя Петуния. Секунду спустя в дом чинно вошли Пирс Полкисс, лучший друг Дадли, и его мать. Пирс был скорее сухощавый, а лицо у него напоминало крысиную морду. Когда Дадли кого-нибудь бил, Пирс обычно выкручивал им руки за спину. Дадли в момент перестал притворяться, что он плачет.
А через полчаса Гарри, всё ещё не смея верить своему везению, уже сидел на заднем сидении машины в компании Дадли и Пирса и впервые в жизни ехал в зоопарк. Его тётя и дядя так и не смогли придумать, куда его можно было бы деть, но перед отъездом дядя Вернон отвёл его в сторону.
— Значит так, предупреждаю, — сказал он, наклонившись так, что его багровое лицо пришлось почти вровень с лицом Гарри, — да, предупреждаю: если ты ещё что-нибудь такое откинешь, если хоть пикнешь — не вылезешь из чулана до самого Рождества, понял?
— Я буду себя очень хорошо вести, — сказал Гарри. — Честно-пречестно…
Но было ясно, что дядя Вернон ему не поверил. Ему вообще никто не верил.
Дело было в том, что вокруг Гарри постоянно случалось что-то странное, и объяснять, что он-то сам тут был ни при чём, было совершенно бесполезно.
Однажды, когда тёте Петунии окончательно надоело, что Гарри всегда возвращается из парикмахерской в таком виде, как будто он там вовсе не был, она взяла кухонные ножницы и обкорнала его почти налысо, оставив только чёлку — «чтоб только было чем прикрыть этот ужасный шрам», как она выразилась. Дадли, глядя на него, обхихикался до икоты, и Гарри потом всю ночь не мог заснуть, живо представляя себе завтрашний день в школе, где над ним и так-то смеялись из-за очков и одежды, сидящей мешком. Однако, поднявшись наутро, он с удивлением нашёл все свои волосы на прежнем месте — в точности там, где они были перед стрижкой тёти Петунии. За это он отсидел в чулане неделю, тщетно пытаясь объяснить, что он как раз не мог объяснить, как ему удалось так сделать.
Другой раз тётя Петуния хотела заставить его влезть в отвратительный старый свитер Дадли — бурый с оранжевыми помпонами. Чем сильнее она за него тянула, стараясь просунуть голову Гарри в ворот, тем меньше он становился, пока наконец не сжался до кукольного размера, так что даже ей стало ясно, что Гарри в него засунуть не удастся. Тётя Петуния решила, что свитер, надо полагать, сел от стирки и, к огромному облегчению Гарри, его не наказали.
Зато ему здорово влетело, когда его нашли на крыше школьной столовой. Компашка Дадли гналась за ним, как обычно, как вдруг ко всеобщему (в том числе и его самого) удивлению обнаружилось, что Гарри сидит возле дымохода. Классная руководительница отправила его домой с очень сердитой запиской, в которой она сообщала мистеру и миссис Дурсли, что Гарри взял моду лазить по крышам. Но ведь он только хотел (кричал он дяде Вернону через запертую дверь чулана) прыгнуть за большой мусорный ящик около дверей столовой. Гарри решил тогда, что его просто подхватило порывом ветра.
Сегодня же всё обещалось пройти гладко. За то, чтобы провести день в любом месте, которое не было школой, чуланом или пропахшей капустой гостиной миссис Фигг, Гарри был готов даже сидеть между Пирсом и Дадли.
Всю дорогу дядя Вернон на что-то жаловался тёте Петунии. Он очень любил жаловаться; среди любимых предметов его жалоб были сослуживцы, Гарри, городская управа, Гарри, банк и Гарри. Этим утром он остановил своё внимание на мотоциклах.
— …носятся тут как чокнутые, хулиганьё желторотое, — проскрипел он, когда мотоцикл обогнал их машину.
— А я сон видел про мотоцикл, — внезапно вспомнил Гарри. — Я на нём летел.
Дядя Вернон чуть не врезался в переднюю машину. Он крутанулся на своём сиденье и заорал на Гарри, обернув к нему своё лицо — огромную свёклу с усами:
— МОТОЦИКЛЫ НЕ ЛЕТАЮТ!!!
Дадли и Пирс захихикали.
— Что я, не знаю, что ли? — сказал Гарри. — Это ведь был сон!
И сразу же пожалел, что сказал. Была на свете лишь одна вещь, которую Дурсли не терпели ещё сильнее, чем его дурацкие вопросы — а именно, когда он пытался говорить о том, как что-то выглядело или вело себя неподобающим образом, будь то даже во сне или в мультике. Похоже, они боялись, что он наберётся с этого каких-нибудь странных мыслей.
Суббота выдалась солнечная, и в зоопарке было полно народу, все с семьями. Дадли и Пирсу Дурсли купили по здоровенному эскимо, а поскольку улыбающаяся продавщица в киоске успела и у Гарри спросить, чего ему хочется, прежде чем его оттащили, то перепало и ему — самая дешёвая лимонная сосулька. Но Гарри и она показалась совсем недурной, и он с удовольствием её облизывал, глядя на гориллу, которая чесала себе затылок. Горилла удивительным образом смахивала на Дадли — разве что волосы у неё не были светлыми.