В тот день дядя не пошёл на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для почты.
— Понимаешь, — объяснял он тёте Петунии с полным гвоздей ртом, — если лишить их возможности доставлять эти письма, они просто сдадутся.
— Не уверена, что это поможет, Вернон.
— О, у этих людей странная логика, Петуния. Они не такие, как мы с тобой, — заверил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь только что принесённым тётей куском фруктового кекса.
В пятницу Гарри пришло не меньше дюжины писем. Так как в заколоченное отверстие для почты они не пролезали, их просунули под дверь, в щель между дверью и косяком, — и даже пропихнули несколько штук в окошко ванной комнаты на первом этаже.
Дядя Вернон вновь остался дома. Он сжёг все письма, затем вооружился гвоздями и молотком и заколотил все щели вокруг входной и задней дверей, — теперь никто не мог выйти на улицу. Работая, он напевал «Tiptoe through the tulips» и вздрагивал от малейшего шума.
В субботу всё начало выходить из-под контроля. Двадцать четыре письма для Гарри попали в дом, свёрнутые и спрятанные в двух дюжинах яиц, которые крайне удивлённый молочник передал тёте Петунии в окно гостиной. Пока дядя Вернон, вне себя от ярости, названивал на почту и в молочный магазин, пытаясь найти кому пожаловаться, тётя Петуния искрошила письма в кухонном комбайне.
— Кому это так охота пообщаться с тобой? — потрясённо спросил Дадли у Гарри.
В воскресное утро дядя Вернон уселся завтракать, выглядя усталым и даже больным, но счастливым.
— По воскресеньям почту не носят, — радостно сообщил он, размазывая джем по газете. — Сегодня — никаких писем, будь они…
Не успел он договорить, как что-то просвистело в трубе и ударило его по затылку. В следующий миг из камина пулей вылетело тридцать или сорок писем. Дёрсли пригнулись, а Гарри подпрыгнул, пытаясь схватить хоть одно…
— Вон! ВОН! — дядя Вернон обхватил Гарри поперёк туловища и вышвырнул в прихожую. Тётя Петуния и Дадли выбежали из кухни, прикрывая головы руками, и дядя захлопнул дверь. Слышно было, как письма всё ещё сыпались в комнату, отскакивая от пола и стен.
— Ну, хватит, — подытожил дядя Вернон, пытаясь говорить спокойно и в то же время выщипывая целые пучки волос из усов. — Чтобы через пять минут все были готовы. Мы уезжаем. Просто соберите что-нибудь из одежды. И без разговоров!
Он выглядел так устрашающе с наполовину выдранными усами, что никто не посмел спорить. Через десять минут они, взломав заколоченные двери, уже ехали к магистрали. Дадли всхлипывал на заднем сидении, — отец отвесил ему затрещину, потому что он всех задержал, пытаясь запихнуть в спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.
Они ехали. И ехали. Даже тётя Петуния не осмеливалась спросить — куда. Дядя Вернон то и дело резко разворачивался и какое-то время ехал в противоположном направлении.
— Сбить их со следа… сбить их со следа… — бормотал он в таких случаях.
Они ни разу за весь день не остановились поесть. К вечеру Дадли уже выл. Это был самый ужасный день в его жизни. Он проголодался, пропустил пять телепередач, которые надеялся посмотреть, и никогда ещё не делал таких длинных перерывов в сражениях с виртуальными пришельцами.
Наконец дядя Вернон притормозил возле унылого вида гостиницы на окраине большого города. Дадли и Гарри достался номер с двумя односпальными кроватями и влажными, пахнущими плесенью простынями. Дадли сразу же захрапел, а Гарри сидел на подоконнике, завороженно следя за фарами проезжающих внизу машин и размышляя…
Завтракать пришлось чёрствыми хлопьями и тостами с холодными консервированными помидорами. Едва они поели, к ним подошла хозяйка отеля:
– ‘Звиняюсь, среди вас нет мистера Г. Поттера? У меня на конторке около сотни таких писем.
Она протянула им конверт, и Гарри различил выведенный зелёными чернилами адрес:
Кокворт,
гостиница «У железной дороги»,
комната 17,
м-ру Гарри Поттеру
Гарри попытался схватить письмо, но дядя Вернон ударил его по руке. Женщина удивлённо взглянула на него.
— Я их заберу, — проговорил дядя Вернон, быстро поднимаясь на ноги и следуя за хозяйкой отеля к выходу из столовой.
— Может быть, нам лучше вернуться, дорогой? — робко спросила тётя Петуния через несколько часов, но дядя Вернон, похоже, не услышал. Никто не понимал, чего он вообще ищет. Он привёз их в лесную чащу, вылез из машины, осмотрелся, покачал головой, сел обратно, и они продолжили путь. То же самое повторилось на вспаханном поле, на подъёмном мосту и на верхнем уровне многоярусной стоянки.